Граф Рысев - Лёха
На ум ничего не проходило. Я задумчиво смотрел на кошечку, а дед также задумчиво смотрел на меня. И тут подул несильный, но довольно колючий ветер, заставивший меня содрогнуться.
— Так, пойду я домой, чего-нибудь нарисую, или кого-нибудь, — сообщил я деду.
Ну, а что, чувствую себя прилично, можно и девчонку горничную пригласить в качестве модели. Надо же мне моих муз ублажать. А то свалят от меня к другому художнику, что я делать буду?
Я уже повернулся, чтобы уйти со стрельбища, когда услышал спокойный голос графа.
— А ну, стоять. — Я медленно обернулся к нему. Граф же подошёл ко мне и встал рядом. — Пошли вместе, а по дороге ты мне расскажешь, чему конкретно вас учат в этой твоей Академии изящных искусств.
Глава 7
Я посмотрел на деда и вздохнул, тяжко так, с придыханием.
— Я даже саму Академию не помню, а уж чему меня в ней учат и подавно. Мне с преподавателями и одногруппниками заново знакомиться придётся. — Я прижал к себе покрепче завозившуюся кошечку и пошёл в дом быстрым шагом, даже не глядя, успевает за мной граф, или нет.
— Женя, подожди. Куда ты так разогнался? — я притормозил, и дед пошёл рядом, заложив руки за спину. — Собственно, я и не ждал ответа. Аристарх посоветовал разные вопросы неожиданно задавать. Так есть вероятность того, что память отреагирует и ты начнёшь вспоминать.
— Я так и подумал, — скептически хмыкнув, я покосился на идущего рядом графа. — У меня складывается ощущение, что вы все периодически забываете о моей проблеме. Вам постоянно нужно напоминать о моих проблемах с памятью. — Говоря об этом, я нахмурился.
— Наверное, ты прав, — граф шёл, держа спину очень прямо. — Проблема в том, что ты не выглядишь больным. Это вводит в заблуждение. Хотя, вопрос о том, где ты научился стрелять остаётся открытым.
— Да в Академии, где же ещё? — я задумался. Не помню ничего про учёбу, но вот принципы обучения в подобных заведениях знаю. — Это же Академия изящных искусств, там не только художники учатся, но и актёры. Я так думаю, во всяком случае. А актёр должен по итогу суметь сыграть, кого угодно, и стрелка, и императора. Поэтому и стрелять учат, и фехтовать, и из седла не выпадать при скачке. Ну и другому должны обучать, — добавил я, всё больше раздумывая над тем, что если то, о чём я сейчас говорю, соответствует действительности, то такое обучение — это отнюдь не самое худшее, что могло произойти со мной.
— Никогда не думал о твоей учебе в таком ключе, — граф остановился, я был вынужден встать рядом. — Ступай в дом, Женя. Тебе сейчас не нужно долго на морозе находиться. А я отъеду с Ямск. Как бы то ни было, но дела клана ждать не могут. Обедай без меня, я поем в городе.
Он повернулся и направился к ожидающему его довольно вонючему автомобилю. Чем-то этот монстр Роллс-Ройс напоминает, такой же неповоротливый, солидный и статусный. Наверное, не слишком на нём погоняешь. С такой машиной иногда действительно лучше на лошадях передвигаться, быстрее будет. Как вспышка промелькнули в голове эти мысли, оставив после себя боль. Да сколько же это будет ещё продолжаться?
Словно почувствовав моё состояние завозился котёнок.
— Тише, маленькая, всё нормально, — я погладил её по шелковистой шерстке, уговаривая при этом вовсе не рысь, а себя. Хотя я абсолютно точно осознавал, что то, что со мной происходит, очень далеко от понятия «нормально». — Пошли жрать. На пустой желудок какие только мысли в голове не появляются.
Прежде, чем обедать, я решил покормить котёнка. Благо, свежее молоко привозил веселый молочник, изрядно обогатившийся на продаже телеги с лошадкой.
Моя мелкая рысь была не голодна, к тому же лакать она всё ещё не умела. Ела с пальца, но не так жадно, как в тот первый раз, когда мне пришлось ей молоко добывать из кобылы.
— Так, похоже, ты не голодна, дорогая моя, — я уже хотел убрать миску, но тут эта пушистая зараза оттолкнула лбом мою руку, окунула мордочку в молоко и громко фыркнула.
Брызги молока полетели во все стороны, в основном на меня. Я крякнуть не успел, как снова раздалось:
— Фр-р-р, — я в это время слегка наклонился, потому что мне показалось, что кошка надувает из молока пузыри.
— Так, в этом доме есть соска или нет? — медленно приговорил я, вытирая молоко с лица и рассматривая молочные пятна на рубашке.
Я убрал миску с молоком, оттащив от неё сопротивляющегося котенка. Это пушистое недоразумение пыталось цепляться ещё некрепкими, тонкими, но довольно острыми коготками в пол, а когда я поставил миску на стол, заныла так жалобно, что у поварихи сердце кровью начало обливаться. При этом она весьма недобро посмотрела на меня, сжимая в руках половник.
— Не делай так, — я прислонил палец ко лбу этой маленькой шантажистке. В ответ она попыталась оскалить зубы, прижала огромные уши с забавными кисточками и зафырчала. — Вот же Фыра какая, — я усмехнулся. — Так и буду тебя называть, Фыра. — Я поднял её и попытался засунуть в корзинку, но тут мелкая совсем выпряглась. — Ай, какая же ты царапучая. — Я отпустил Фыру, и принялся разглядывать длинные узкие царапины на руках. — М-да.
— Оставьте её, ваша сиятельство, — кухарка положила половник на стол. — Пускай ползает. Ей ведь надобно этот мир познавать. А что познаешь из корзинки? Я присмотрю, чтобы не залезла никуда, нос не засунула, или хвост. Как вы назвали эту кроху, ваше сиятельство?
— Фыра, — машинально отметил я, наблюдая, как кошечка ковыляет к кухарке.
— Почему же Фыра? — женщина, глядя туда же, куда и я.
— Потому что фырчит много. Был бы парень, назвал бы Фырк. — Я снова взглянул на рубаху. — Ладно, развлекайтесь, а я пойду помоюсь, да пообедаю.
Помылся я довольно быстро и так же быстро поел. Мои музы вели себя прилично, и головная боль была умеренной, довольно терпимой. Обезболивающий состав я не стал пить, не известно, что меня ждёт дальше. Может боль станет нестерпимой, отчего я вылакаю сразу два флакона подряд. Пока можно терпеть, буду терпеть, что мне ещё остаётся?
— Ну что, ваше сиятельство, не передумали в малой гостиной следопытов встречать, да о делах наших скорбных порасспрашивать? — спросил Тихон, останавливаясь в нескольких шагах от стула, на котором я сидел в здоровенной столовой в гордом одиночестве. Лучше бы уж больным сказался, да в своей комнате поел под взглядом нарисованной Марии Соколовой. С портрета-то она смотрела на меня куда ласковее, нежели оригинал.
— А пошли в гостиную. — Кивнув, я вылез из-за стола. — Во-первых, мне там всё уже известно, и незнакомые вещи, которых я попросту не помню, не будут меня отвлекать от беседы со следопытами. Во-вторых, я даже не знаю, есть ли у меня кабинет, и могу ли я воспользоваться кабинетом графа, если такового у меня нет. Так что, не будем экспериментировать. Как решили изначально поговорить в малой гостиной, так и будет.
— И то дело, — кивнул Тихон. — Тогда пойдёмте, ваше сиятельство, чего время зря тянуть?
— А дед разговаривал с ними? — догадался я спросить, когда мы уже подходили к гостиной.
— Дык, сразу же расспросил, как только они вернулись. А потом в город начал собираться, да почти бегом. Только и выделил минутку, чтобы на стрельбище с вами побывать. — Ответил Тихон.
— Значит, что-то важное они ему рассказали. — Я вошёл в гостиную. — И где они?
— Сейчас кликну. Не здесь же ожидать они вас должны. Ещё натащат грязищи ножищими своими, — проворчал денщик и скрылся за дверью. Я же только и мог, что головой покачать. А что тут сказать: простые люди, простые нравы.
Следопыты вошли буквально через минуту. Неподалёку, видимо, ждали. Их было восемь человек, и они даже представились, но я запомнил только старшего егеря Захара. Он и говорил за всех, да и представил своих подчиненных скороговоркой. Все восемь крепких мужиков были как раз таки егерями. А следопыты — это потому, что из всех остальных егерей, коих в клане рыси около тридцати человек было, могли лучше всех следы читать.
Сначала я недоумевал, почему Захар всех с собой притащил, мог бы и один прийти, всё равно слово один держал. Но это поначалу. Потом же все егеря начали переглядываться и по очереди добавлять детали, которые старший упустил, забыл или не посчитал важными, потому не упомянул.
— Пятнадцать их изначально было. — Начал Захар. — Десять егерей и пять охотников. Шли сволочи целенаправленно по следу. Кошка с котенком же уходила, а вокруг как назло деревьев не было, где схорониться красавица-наша-благодетельница
