Граф Рысев - Лёха
— Затем, чтобы жандармы видели, насколько сильно я ранен, — терпеливо ответил я денщику, который в это время наматывал мне бинт на голову. — Как мужественно я терплю боль, чтобы поговорить с ними, и как им нужно постараться найти нападающих, пока я не преставился. — Я послушно наклонил голову, когда Тихон попросил это сделать.
— Придумаете тоже, ваше сиятельство. — Тихон хмыкнул. — В управе у нас суровые ребята работают, не сможете вы их повязками разжалобить.
— Ну, это мы посмотри. Кстати, а где у нас управа находится?
— В городе, где же еще? — Тихон удивленно глянул на меня.
— А, может быть, ты мне скажешь, как город называется? — и я весьма демонстративно постучал себя кончиком пальца по лбу.
— Так ведь Ямск с утра был, — Тихон заправил кончик бинта, и подошёл к столу, чтобы собрать посуду.
— Ямск, угу, — я задумался. Название города мне ни о чём не говорило. — А далеко он от нашей усадьбы?
— Десять километров, — ответил Тихон.
— Да, брось ты посуду, потом соберешь, — я встал, потрогал руками повязку. Пойдёт. — Лучше проводи меня в малую гостиную, а то я не в курсе, где именно она у нас расположена. Надо уже поговорить с суровыми жандармами, а то с них станется меня самого виноватым назначить. — И я вышел в коридор, пропуская перед собой Тихона, потому что правда не знал, куда надо идти.
Глава 6
Малая гостиная располагалась на первом этаже. Это была довольно уютная комната, с минимумом мебели. Пастельные тона, воздушные шторы, изящная лепнина создавали приватный уют, который был далек от официальных переговоров с представителями местной власти.
Стоило пройти в кабинет, но я решил: «слишком много чести для жандармов, обойдутся!»
Вот беседовать с девушкой о чем-нибудь романтичном, а то и фривольном — вот для этого комната подходила просто отлично.
Жандармов было двое. Они казались здесь совершенно чужеродными элементами, в своей черной форме, и с постными лицами. Им здесь явно не нравилось: не нравилась усадьба, комната, а я так вообще с первого взгляда вызвал отвращение. Но они крепились, потому что долг превыше всего. А вот оружия я ни у одного из них не заметил. Хотя, это могут быть следователи, а они вроде бы постоянно с собой стволы не таскают.
Осторожно пройдя по комнате, я сел в кресло с высокой спинкой, и посмотрел на жандармов, которые садиться, похоже, даже не собирались.
— Присаживайтесь, господа, — умирающим голосом произнёс я, указывая на стулья, стоящие напротив моего кресла. — Не стойте, в ногах правды нет.
— Спасибо, выше сиятельство, но мы постоим. — Тут же ответил один из них. Он был повыше напарника с более умным лицом.
— Я настаиваю, — произнёс я с нажимом. Вот ещё, позволю я вам возвышаться надо мной, даря прекрасный эффект психологического давления. Это только идиоты могут думать, что, заставляя человека стоять над собой, они его таким образом унижают. Ничего подобного — это же основной закон тайги: кто выше, тот и прав.
Жандармы переглянулись, но не двинулись с места, а тот, что пониже, решил попробовать отстоять свою точку зрения. Пока что они отстаивали своё право на меня давить довольно вежливо. Посмотрим, что будет дальше.
— Мы не думаем, что наша беседа займёт много времени, поэтому…
— Поэтому вы сейчас сядете и представитесь, или беседа не состоится, — твердо сказал я, оборвав его на полуслове. — На меня напали и нанесли серьезное ранение. Да чуть череп не пробили. Хотя старались, не спорю. Все целители разводят руками, не понимая, как я остался жив. Вот, Лебедев Аристарх Григорьевич не даст соврать. Целитель первого класса, как никак. Уж в разных болячках разбирается получше нас с вами. Видели, какой он раздраженный выходил из дома? Это потому, что его сиятельство граф не дал ему остаться подле меня. Попенял мягко по-отечески, что для меня господин целитель сделал всё, что мог, а в Ямске много других страждущих, кои могут кони двинуть, если доблестный Аристарх Григорьевич их не спасёт. Да и выпроводил вон. Но все рекомендации клятвенно обещал выполнять, и чуть что послать за ним карету.
— Ваше сиятельство…
— Сядьте, — ещё раз повторил я, чуть приподнимаясь в своём кресле. Зелье или настой, я так и не разобрался, что налито во флаконы, всё ещё действовало, и я мог позволить себе даже чуть-чуть повысить голос. Совсем немного, так, чтобы не опасаться за новый приступ боли.
На этот раз они сели, потому до поняли, это может продлиться очень долго, а кормить обедом их никто в графском доме не собирается. Вот ещё, тут наследнику еды периодически не остается. И это заставляет задуматься, а так ли хорошо наше благосостояние, как все говорят, начиная с Тихона, и заканчивая дедом.
— Антон Петрович Шубин, — представился тот жандарм, что был повыше, с кислой миной на лице.
— Артемий Павлович Устин, — назвал своё имя второй. — Теперь, ваше сиятельство, мы можем уже, наконец, побеседовать? — спросил он ядовито всем своим видом показывая, как сильно его задрали мажоры, детки богатых и знатных семей, перед которыми приходится изгаляться, вместе того, чтобы притащить в управу и допрашивать, лампой рожу периодически подсвечивая.
— Конечно, Артемий Павлович, теперь мы можем побеседовать, — я улыбнулся самой кроткой улыбкой, на которую был способен. Давняя неприязнь между нашими ведомствами никуда не делась, и я теперь отрывался как мо… Мысль, пронзившая голову, была настолько неожиданной, что я прервал её, выпрямившись в кресле и глядя перед собой невидящим взглядом. Откуда она пришла? Почему я именно так подумал? Что, вашу мать, со мной происходит⁈
— Ваше сиятельство, что с вами? — как сквозь вату донесся чей-то голос. Ах, да, это голос Устина Арсения Павловича.
Так, надо собраться. Я уже почти забыл, что художник, и всякая чушь просто обязана лезть в голову. Это называется вдохновение, а тараканы в башке музами. Прими, Женёк, всё это за аксиому и прекращай нервировать суровых жандармов. А то они вон как побледнели. Наверняка представили бедняги ту гору бумаг, которую придётся исписать, оправдываясь и доказывая, что ничего графскому внуку не сделали, пальцем не тронули и даже ещё ни одного вопроса не задали, когда он конкретно поплыл, подчиняясь своим музам.
— Всё нормально, господин Устин, голова резко заболела, — я потёр виски и коснулся затылка, который действительно начал слегка пульсировать, когда эти странные мысли в голову полезли. — Аристарх Григорьевич предупреждал, что такое может случаться, и посоветовал поберечься, хотя бы временно. Давайте уже начнём.
— Вчера вы прогуливались по вашим охотничьим угодьям, и на вас напали неизвестные, — начал Шубин, сверяясь с написанным в блокноте. Он запнулся на слове «прогуливались», но быстро выправился и вопросительно посмотрел на меня.
— Вероятно, так оно и было, — ответил я неопределенно.
— Вы видели, кто на вас напал?
— Я не помню, — я опять кротко улыбнулся.
— Сколько их было, они убили рысь — тотем вашего рода перед тем, как на вас напали, или вы пытались их остановить, поэтому вас начали бить? — я выслушал все эти вопросы, которые они начали задавать по очереди и ответил сразу на все скопом.
— Я не помню. — Они замолчали, злобно глядя на меня. Внезапно мне расхотелось над ними прикалываться. Всё-таки парни не виноваты, что работа у них в большинстве своём скотская. — Слушайте, я, правда, не помню. — Сказал я совершенно нормальным голосом. — Меня по затылку огрели, я действительно только чудом выжил. Но у меня амнезия. Я своего имени не помнил, когда очнулся. Да и сейчас просто убедил себя, что меня зовут Евгений Фёдорович Рысев, но не вспомнил. Так что, я ничего не смогу вам сказать по поводу нападения. Только то, что блевать — это больно, а снег в тех местах невкусный.
— Почему, ваше сиятельство, вы не сказали нам об этом сразу? — Устин даже не злился. Он захлопнул блокнот и посмотрел на меня немного брезгливо.
— Не знаю, правда, не могу сказать. — Я поднялся из кресла. — Наверное, мне не понравилось ваше настойчивое желание попробовать на меня давить. Так что, парни, без обид, — я поднял руки ладонями вверх.
— Ну что же, ваше сиятельство, это нам урок на будущее, — Шубин ухмыльнулся, но не зло. Да и вообще, оба смотрели сейчас без презрения. Просто как на избалованного мальчишку, но не как на вошь, которая каким-то образом сюда заползла. — Разрешите откланяться,
