Алмаз Времени. Том I. Скитания - Мария Токарева
– Верно. Надежнее тебя убить.
Сварт совершил стремительный бросок, две сабли единым лезвием пропороли сердце противника, разрывая внутренности. Но Сумеречный Эльф спокойно стоял, покачивая головой. Как будто сочувственно.
– Что поделать! Меня нельзя убить. Я сам порой не рад. Может быть, я действительно твоя шизофрения? И у меня две карты. А вы сбились с курса, – загадочно улыбался он, пока Сварт выбивался из сил в попытках уничтожить непостижимое существо.
– Ты считаешь, твои карты что-то значат для меня, жалкий клоун? – отпрянул Сварт. Снова на него накатил непривычный ужас перед непознанным.
– Нет, ну, ты сам подумай, дальше мне вас сбивать некуда, вы и так сбились! – откровенно смеялся Эльф.
А потом вдруг покорно подошел к мачте, прислонился к ней спиной, сполз вниз. И оказался снова весь в перекрестьях цепей и канатов, повергая капитана и команду в еще большее удивление. И снова на лице пленника появились раны от лезвий. Исчезли только смертельные отметины.
«Я схожу с ума, схожу с ума. Точно схожу с ума», – билась в голове Сварта единственная здравая мысль. Он настолько не поверил своим глазам, что снял разбитые очки и потер веки, уже считая, что ему все мерещится от бессонницы.
Но как мог померещиться бросок и удар? С сабель еще стекала кровь. Вроде бы стекала. Предположения Эльфа о том, что он только шизофрения, галлюцинация, уже не казались столь абсурдными, как сутки назад.
Сварт с трудом убедил себя, что допрос все-таки произошел в реальности. А вот внезапное освобождение – плод уставшего воображения. Признавать, что собственный разум помутился, не хотелось. Да и команда не могла видеть один общий мираж на всех.
Сварт, недовольно цыкнув, ушел в свою каюту, проверив на всякий случай, не пропал ли старинный меч врага. Но тот оказался на месте, лежал на столе с бесполезными картами. Капитан немного успокоился, накидывая камзол на плечи и застывая в не слишком удобной позе возле иллюминатора.
Так прошла ночь, снова бессонная для капитана. Он редко отдыхал в последнее время. Его постоянно тревожил какой-то гул в голове, словно некий голос манил куда-то, звал во тьму. Этот зов заглушал даже привычный шепот соленого ветра.
– Мир Бенаам. Асуры… Бенаам. Алмаз Времени, – шептал некто в смутных видениях.
Сварт сбрасывал дремоту и больше не желал возвращаться в мир зыбких кошмаров, суть которых он никогда не помнил. В ночи зов ощущался сильнее, застывал тревогой и недовольством. Когда приходил голос, заснуть не удавалось до самого утра.
И Сварт продолжал думать и вспоминать, прокручивать сотни раз пленку своего поражения. Маиму-Длинноногий, лорд Вессон. Аманда Вессон… А что Аманда? Она сгинула в пожаре. О ней Сварт не вспоминал.
Он впадал в оцепенение, забывая, что совершенно не отдыхает. Да наплевать! Даже если такие ночи истрепали его душу, как буря – посеревший парус.
Под утро, едва забрезжил рассвет, капитан вышел на палубу. Пленник дремал, привязанный к мачте, несмотря на совершенно вывихнутые руки. Капитан торжествующе ухмыльнулся. Сощурившись, он поглядел на зеленеющий восток. Затем подошел к пленнику, приподнял его безвольно опущенную голову кончиком лезвия сабли.
Глаза Сумеречного Эльфа были туманны и почти бессмысленны, губы с запекшейся кровью потрескались от жажды и ветра. Сварт довольно ухмыльнулся, считая, что теперь получит достоверную информацию.
– Ты ответишь, гнида, кто ты, в конце концов?
Глава 5.
Крона Большого Дерева вновь затихла, сверкая исцеленной белой корой. Свитки замирали поднебесной прозрачностью, как стекла.
Жизнь – хрусталь и ключ, сияющий зеленым востоком на севере. И кто-то смыслами питался, а кто-то бродил в пустом саду среди трезвона сфер в отделении от тел-книг-судеб. Смысл уходил дорогой цветов за страницы: бумага неверное пристанище. Смысл покидал свитки, когда в них случался хаос. И жизнь исходила пересохшими снами, звуча на одной ноте. Жизнь – остановка на долгом пути.
Так думали хранители и не дорожили людскими жизнями. Своими… Лишь иногда. Долг держал их сильнее, чем любовь к сыпучим дням. Только долг, и все ж… И все-таки, и все же… Росинка. Жизнь – росинка. Но росы многие – река.
Мастер Вейяча сидел на верхней ветке, там, где ярко светилась точка схода миров. Он больше не читал, только, сгорбившись, ждал. Грыз крупными клыками сочный гранат, и сок тек между пальцев, словно кровь.
Он знал, чем опасно похищение его свитка. Знал, но страх сочился где-то за пределами него. Он только туманно вспоминал, как будто не свое, не о себе: «Я давно уже безумен, хуже быть может, но не более чем… Я сражался со злом, они лишили меня рассудка. С тех пор я слышу голос Бенаама. С тех пор я скрываюсь от хранителей и не вступаю в битвы. Я… Могу сам стать асуром, падшим хранителем. Я больше не вижу сквозь жизнь, поэтому не ведаю, что они замышляют».
Гранат упал из разжатых пальцев, мякоть оставила на белой коре багряный след. Болезненно вздрогнули изумрудные крылья хранителя, который больше не желал называться своим древним именем. Мастер Вейяча – защитник второго месяца зимы.
Он многие века нес верно службу. Но однажды столкнулся с самим Хаосом, первым асуром. Гигантский древний Змей стремился выбраться из черной дыры, ставшей его темницей.
Все асуры тянулись к порталу, что открывал путь к сотням миров. Их снедал чудовищный голод. В день пришествия Змея разверзлось и потемнело небо, расступились звезды, не взошло солнце. Сияющие линии мира осыпались разорванными нитками. Против него пришлось выступить всем двенадцати хранителям. В живых остался только один, который загнал Змея обратно в ловушку черной дыры. Победитель. Мастер Вейяча.
И в той битве он потерял свое имя, получив незаживающие раны. Спустя столетия они затянулись, покрывшись коркой шрамов. Но где-то в глубине засели осколки ядовитых когтей, отравивших хранителя судеб.
Со временем на ветвях Большого Дерева созрели в гнездах новые коконы, из которых вылупилось следующее поколение драконов-хранителей. И они не знали, какой ужас довелось пережить последнему из первых. Где-то в глубине души он сам обратился в асура…
«Зло никогда не победит, – убеждал себя хранитель зимы и не верил. – Но лишь бы не настали времена, когда добро людей – несовершение зла. Тогда все зыбко, все дозволено. Я снова должен шагнуть в пропасть».
Под сердцем смерзался ком, как в день перед битвой с величайшим Змеем. В мире Бенаам ждало иное зло, второй древний асур. Вероятно, именно к нему попали украденные свитки. Но чего он хотел на этот раз? Знал ли о готовящемся нападении
