Инстинкт (СИ) - Хохлов Владислав

Старик остановился. Его старым, но чувствительным ухом был уловлен посторонний шум. Что-то или кто-то ударил куском железа о край стола распределения ресурсов. Никаких новых звуков не последовало и Сайк решил не медлить в своих действиях. Приняв быстрое решение, он достал из-под подушки в глубине своей каморки маленькую тетрадку, завернутую в тёмную ткань. Протянув её сидящему напротив юноше, он быстро поднялся и вышел из своей каморки. Он стоял наполовину скрытым в родном помещении, где, судя по интерьеру — спал и отдыхал. Жестом жилистой руки, он дал понять Томасу, чтобы тот не двигался.

— Да, да. Фшкоре я дам феш лом парням. У меня идёт пошледняя шортирофка. — За шторой раздался шорох. Сайк сделал правой рукой некие быстрые жесты в сторону. Послышались отдаляющиеся шаги. Старик продолжал смотреть вдаль, выжидая, когда его собеседник удалиться на достаточное расстояние.

— Быштро уходи! Ешть люди, которые не должны тебя фидеть шо мной. — Старик развернулся к Томасу и взял его за руку. Резким движение он потянул юношу на себя.

Покинув тёмную кладовку, Том вышел в ангар. Странное поведение старика сильно напугало его. Подхватив лёгкую панику, Томас осмотрелся. Никто из находящихся в большом помещении людей, не обращали на него внимания, даже не смотрели в его сторону. Будто самого Тома, не существовало. Маленькая тетрадь, подаренная крайне странным стариком, находилась под легкой футболкой юноши, она была странно липкой и, цеплялась к коже на животе.

В этот новый, неловкий момент, старая и привычная комната Томаса стала более уязвимой и неприятной. Она была недостаточно светлой, чтобы хоть что-то разглядеть на порванных страницах. Её расположение было почти в самом центре оживлённого коридора, где каждую минуту мог пройти любой человек; будь то обычный мальчишка, что даже в руках никогда не держал оружие или кто-то из вышестоящих, будь там один из отцов или Нейт. Любой, кто увидел бы в руках Томаса книгу или что-то, что походит на неё, незамедлительно бы начал приставать с лишними вопросами. Среди почти семидесяти мужчин в убежище, только два имели при себе книги. Поэтому, такое событие обязательно привлекало внимание и поднималось на всеобщее обсуждение. Томас бы относился к этому более спокойно, если бы только страх самого Сайка, не рождал ещё большее опасение в разуме юноши.

Первые страницы дневника старика не давали никакой важной информации о жизни в убежище. Несмотря на слабую значимость в данный момент, они помогли вспомнить мир, старый и забытый. Томас пропускал по одной странице, по две, три. Началась жизнь в убежище. Старик описывал, как ему нравятся новые условия, как он чувствует себя в безопасности. Также были общие размышления и догадки о ситуации на поверхности.

Мутные воспоминания более чем десятилетней давности начали проясняться. Текст дневника создавал яркую живую картину в голове Тома. В самом начале нового этапа жизни, люди воспринимали перемены позитивно и были готовы к возможным трудностям. Сайк описывал, как человеческая твердость духа и решительность даёт ему надежду на возвращение во внешний мир, на восстановление самого мира. Мужчины и женщины жили на равных условиях, они радовались, грустили, обдумывали будущее, принимали равномерное участие в развитии внутренней структуры управления и порядка.

Такая радужная жизнь царила целый год. Вскоре, начали появляться первые опасения: страх перед окончанием продовольствия и дальнейшим голодом, страх того, что все они являются последними людьми на планете. Среди них нашлись те, что решили взять судьбу всего человечества в свои руки. Именно в этой небольшой толпе был сам Сайк. Первоначальная задумка была в том, чтобы создать определённую сферу управления, где все будут трудиться во имя людей, исчезнет страх перед поверхностью, начнётся медленное расширение базы за пределы каменных стен и железных дверей. Военные опасались того, что гражданские погубят всех, и начали медленно захватывать всю свободную провизию. Сразу после этого началась жесткая диктатура, в которой приёмы пищи сократились в два-три раза. Солдаты боялись покинуть безопасное место и не желали отдавать власть гражданским.

Сайк описывал некоторые дни подробным пересказом всех планов и мыслей. Некоторые дни пролетали парой предложений, где-то были небольшие паузы. Следующая запись была сделана только через два месяца, где будущий старик сожалел о своём поступке. Он начал активно ненавидеть всех, кого раньше считал товарищами, рядом с которыми он стоял ради одной цели. Все свои агрессивные и трагичные мысли он проецировал в дневнике. В ходе массивного переворота, на их сторону встала почти половина остальных жителей. Но бескровного переворота не вышло.

В начале, военные мирно отгоняли всех и заняли оборонительные позиции, отрезали людей от продовольствия. Из-за голода полетели первые капли крови. Одна смерть, ещё две, десяток. Две трети военных были убиты, остальные — изолированы в дальних отсеках убежища, три десятка гражданских погибли или серьёзно пострадали. Когда окончательный переворот был закончен, к власти начали двигаться лидеры сопротивления. Завладев уважением со стороны друзей и противников бывшего режима, они начали строить свой «идеальный» режим. Всех женщин собрали вместе. В целях безопасности их перевели в закрытый корпус, мужчины остались на старом месте. Происходили небольшие изменения, создавались инструкции и правила, которые уже сейчас, являются общепринятыми. Сайк писал, что только после изоляции женщин, была решена их будущая жизнь, цель и обязанности. Автор был против новых изменений. Он открыто выступал против своих друзей, пытался уговорить новую власть вернуть всё назад, в итоге в целях наказания Сайк был избит, из-за чего лишился нескольких зубов. Дальнейшие попытки вернуть всё назад были безуспешны. Каждая следующая запись в дневнике была всё более отчаянной и депрессивной.

Периодически со стороны коридора разносились различные шумы, которые демонстрировали оживлённость данного прохода. Каждый новый шум Томас воспринимал как нечто враждебное. Несмотря на то, был ли шум близок, или ели звучал где-то издалека, каждый раз юноша прятал дневник в тени. После нескольких секунд непрерывного ожидания иных шумов, Том возвращался к чтению. Дневник закончился записью, которая, согласно своему описанию, была более восьми лет назад. Ранние попытки автора указывать числа начинали терять смысл и связь с реальностью. Дальше рукопись Сайка несла характер заметок, нежели первоначального дневника. Он мог записать небольшие дела на завтра, но следующей записью через полтора-два месяца он писал, как только что их закончил. В самой последней записи он отправлялся во внешний мир. После этого ничего не было описано. С того момента Сайк умер для дневника, умерла и его память.

Обращение в прошлое закончилось. Томаса окутала огромная волна сомнительных мыслей и страха. Юноша ещё больше начал боятся отцов и, даже обычных людей, которых он всегда считал друзьями. «Насколько крепкая хватка у всех их?», «Когда людям не понравится текущие правила?», «Где сейчас бывшие солдаты?», «Почему всё это так сильно скрывают?». Различные мысли не давали Томасу покоя. Началась паранойя, что он начнёт видеть врагов в каждом знакомом лице, начнётся недоверие, замкнутость, и вот, он станет новым Сайком. Юноша знал, что в отличии от него, старик полезен и его не бросят на произвол судьбы. Вопрос о необходимости участвовать в «ночи продолжения» встал так остро, как никогда раньше. Теперь это не какая-то обязанность каждого мужчины, а настоящая гонка на выживание.

С помутнённым рассудком, юноша спрятал дневник Сайка под свою подушку. Он получил важные ответы на некоторые свои вопросы, но до сих пор не знал, что с ними делать. Старик на протяжении многих лет умело хранил свою книжку, никто даже и не думал о том, что стоит наведаться в его тёмное логово. Томас же сильно сомневался в своих способностях совершить аналогичный поступок. Он уже жаждал вернуть злосчастный дневник хозяину, чтобы сбросить с себя эту тяжёлую ношу. Уже несколько минут, Том оставался на своей койке как неподвижная статуя, утопая в бесконечном океане мыслей. Сквозь страх и отчаяние, пролетал лёгкий, милый и невинный лик той самой девушки, что Томас видел в зале. Это была та самая девушка. Он не сомневался в этом. Его сердце подсказывало, что это правда.