Сергей Куприянов - Под созвездием Меча
– Мне передали, что тут убит его сын.
– Ночью на территории лагеря охраной был убит лазутчик или вор, наутро оказавшийся сыном Рогуна.
– Я тебя понял, – медленно проговорил вождь.
– Благодарю. Тогда я сейчас же отправляюсь на охоту. Удостоишь ли ты меня чести разделить ее со мной?
– Это для меня честь принимать такого гостя. Но сейчас, как ты правильно сказал, мне нужно вершить суд. Я не хочу его откладывать. С тобой поедет мой сын Охт. Надеюсь, я смогу присоединиться к вам позже, закончив сначала это дело. Обещаю, ты в самое ближайшее время узнаешь мое решение. Удачной охоты!
– Благодарю тебя, вождь.
– Если ты подождешь еще немного, то мой сын присоединится к тебе прямо здесь и привезет подарки для властителя.
– Я подожду.
Вскоре горцы уехали, увозя с собой мертвое тело юноши и его отца, совершившего тяжкое преступление.
Пакит чувствовал, как его переполняет восхищение сыном властителя. Как он все здорово, умно сделал! А ведь мог бы просто выдать своего воина, и никто бы слова упрека ему не сказал. Служить такому господину – честь!
Сын вождя Охт со своими людьми прибыл вскоре. Судя по времени, он ждал отца у его шатра, получил разрешение или наставления, а может, и то и другое вместе, после чего отправился в путь.
– Нас ждет отличная охота, брат! – весело крикнул он издалека, скаля белые зубы.
Настало время воина, когда отряд покинул место стоянки.
Глава 2
ЭВАКУАЦИЯ
Охота удалась, если не считать того, что лошадь одного из солдат сломала ногу, а сам он при падении сильно побился, ударившись о камни, так что не мог ни сидеть, ни лежать. Думали, что у него сломано несколько костей, но не резать же его, как покалеченную лошадь!
Охотники взяли двух оленей – один из них самец с роскошными рогами – и одного горного барана, попавшегося, судя по всему, случайно, потому что бараны в тех местах почти не встречаются. Охт, разгоряченный процессом и добычей, обещал наутро организовать охоту на медведя или, что еще лучше, горного тигра, но принц Тари отнекивался, ссылаясь на то, что его ждет отец.
Тут же как-то само собой выяснилось, что сын вождя хочет ехать с ним в Ширу, чтобы лично вручить подарки властителю. Пакит заметил, что после этого известия принц несколько помрачнел. По крайней мере его веселье поубавилось.
На ночлег устроились в небольшом и неглубоком тупиковом ущелье, скорее даже долине, по дну которой тек хилый ручеек, образованный сочащимися здесь родниками, камни у которых имели рыже-коричневый цвет, а вода на вкус была соленой. Судя по следам вокруг, сюда на водопой часто наведывалось самое разное зверье.
Еще днем солдаты и повар разложили костры, пользуясь близостью леса и, следовательно, обилием дров, так что, когда добычу привезли, очень быстро по стану расползся запах жареного мяса, нагонявший слюну во рту. Пировали шумно и долго. Пакит, уставший за последние дни, чувствовал, как у него слипаются глаза, поэтому едва не пропустил намекающий взгляд принца Тари, указывающий в сторону, в темноту.
Пакит, зевая совершенно искренне, поднялся и, заплетаясь ногами, пошел прочь якобы по нужде. На него никто не обратил внимания. Только Маркас, напарник и его единственный подчиненный – пока! – посмотрел на него вопросительно, но Пакит успокоил сына рыбака движением головы. Мол, все нормально. Я по личному. Отдыхай.
В темноте, за пределами оцепления, Пакит пробыл долго. Уже замерзать стал. Не то что в горах, но и в предгорьях темнеет и холодает быстро. Правда, ветра тут не было. Ему хорошо были видны солдаты в оцеплении, люди у ярко горящих костров, лошади и верблюды, пасущиеся у ручья, а еще звезды на небе. В этих местах они светили невероятно ярко.
Принц Тари, икая, вышел за пределы охраны, отмахнувшись от солдата, пошедшего было за ним. Одного из дворцовых, тронувшегося следом за господином, оставил на месте злым окриком. Зайдя за куст, принц сунул в рот два пальца и шумно, с плеском опорожнил желудок. Пакит хорошо видел, что рвоту он вызвал искусственно, но со стороны, на слух, могло показаться, что господину просто плохо с перепоя.
Пакит, тенью скользнув по склону, оказался рядом.
– Господин, – прошептал он.
– Ты? Молодец, – так же шепотом ответил принц Тари. – Ночью, когда все уснут, выведешь монахов из лагеря. Тайно. Если будет нужно... Ты понимаешь. Чтобы никто.
– А они пойдут?
– Они знают. Скажешь им: «Два белых дракона». Пойдете на восток. Дальше они сами скажут.
– Далеко?
– Сутки.
– А потом?
– Вернешься в Ширу. Все сделаешь – награжу.
– Может, взять еще...
– Нет. Ты и они. До утра вы должны уйти как можно дальше. Можешь взять любых лошадей. Кроме моих.
– Я сделаю.
– Никто и ничего, – повторил принц и, пошатываясь, пошел обратно.
Вскоре у костра веселье закружилось с новой силой.
Пакит пробрался к лошадям и вышел на одного из солдат, охранявшего их.
– Не спишь?
– Как можно!
За этот день отношение к нему сильно переменилось. Если раньше он был всего лишь одним из шестерых – хотя воин, конечно! – то теперь, после того как сам сын властителя кормил его с руки, на него смотрели иначе. Как на сильного. Даже заискивать пытались. Пакиту это нравилось.
– Хочу посмотреть коней, – заявил он. – Мне показалось, мой сбил копыто о камни. Прихрамывает. Да и у принца на заднюю правую припадал.
– Я ничего не заметил.
– Я заметил!
Коней сегодня не расседлывали. Ослабили подпруги, и все. Пакит, охлопывая лошадей по шеям и крупам, прошелся по тесно сбившемуся на ночь табуну. Нужно выбрать шесть. Увести сейчас, заранее? Солдата и даже двоих, что их охраняют, он отключит так, что никто не заметит. Но скоро смена. Значит, потом, позже.
– Точно, – сказал он стражу. – Камень попал. А у другого копыто сбилось. Я позже подойду, только скребок найду. Ты предупреди там своих. Ведь истыкают как ежа иголками. Знаю я вас.
– Обязательно скажу.
В лагере принц и его гости гуляли с размахом. Громко говорили, пели, пытались танцевать под бубен, часто поднимали кубки, понуждаемые принцем Тари, который вошел в раж, заставляя пить до дна.
Как можно больше.
Утихомирятся они не скоро. По крайней мере, сын властителя заставит их пить до тех пор, пока есть силы. Один из его друзей уже просто свалился, устроившись возле костра на кошме, кем-то заботливо подстеленной.
Пакит подошел к своей суме и покопался в ней, решая, что нужно взять с собой.
– Ты где так долго был? – спросил Маркас, подходя сбоку.
– Мяса переел. Живот совсем не держит.
– Ты куда-то собираешься?
Они два года вместе. Научились понимать друг друга без слов. Порой не то, что по движению губ или бровей, по прищуру, по напряжению пальцев, сжимающих эфес, по частоте дыхания. Наверное, это и называется дружбой. И вот теперь ее приходится предавать.
Пакит ничего не ответил. Только взмахнул ресницами, за которые его очень любят девки в торговом квартале.
– Несет меня. У меня трава была, забыл, кажется. – Он вздохнул. – Отдыхай. Скоро заступать. Ой! – Пакит схватился за живот.
Выхватив из сумы мешочек с лекарственными травами, бросился в сторону, в темноту, едва не столкнувшись с солдатом возле сторожевого факела. Тот, понимающе усмехнувшись, отступил в сторону. Сегодня многие бегали в темноту. Одно слово – пир!
Монахи разместились возле кустов, росших вокруг крохотного, в пять шагов в поперечнике, озерка, заросшего травой и тиной. Там, наверное, бил небольшой источник. Отсвет костров играл на полотне их палатки.
Пакит подобрался сзади, из темноты, и прошептал заветные слова: «Два белых дракона». После чего одним взмахом кинжала распорол грубую ткань.
У властителя есть только один белый дракон, а тут сразу два! Не зря за монахами такой пригляд и не зря же к ним подбирается сын вождя Охт.
Сначала ничего не произошло. Просто из распоротой палатки дохнуло на дворцового теплом и запахом человеческих тел. Потом послышалось шевеление, кто-то кашлянул и наружу вылез один из них, весь в черном, только лицо светится. Пакит обругал себя. Как он мог забыть?!
– Я сейчас, – шепнул он и растворился в темноте.
Неподалеку, шагах в двадцати, он еще днем приметил старое кострище, через которое пробивалась трава. Найти его в темноте оказалось не так просто, времени на это ушло больше, чем он предполагал, много больше, действовать пришлось на ощупь и по памяти, но он нашел. Взяв пригоршню полуразложившихся углей, вернулся к палатке, растирая их на ходу в ладонях.
Все четверо уже сидели на корточках, светя своими белыми, как свежий сыр, лицами. Пакит, тихим шепотом повторив известные слова, измазал им лица черным, задевая носы и пачкая губы.
Для того чтобы выйти из лагеря, ему пришлось отключить солдата коварным ударом сзади. Он не доверял этим монахам в том смысле, что они сумеют передвигаться тихо, но на деле все оказалось не так плохо. Наверное, они, привыкшие к тишине своих молелен, умели ее соблюдать. Да и странствуют они, так что ходить умеют.
