Николай Желунов - Закон о тюрьмах
— Значит, есть еще другие как вы, — Кати задумчиво играла оплавленными камушками-голышами, — Получается, никто не сможет уцелеть. Рано или поздно, да?
Гай не ответил. Он не слышал вопроса.
Девушка вдруг рассмеялась и нежно взяла его за руку своей широкой, чуть шершавой ладонью — розовой внутри, шоколадной снаружи:
— Почему так смотришь? Что с тобой?
За мгновение перед катастрофой в сознании Гая успел промелькнуть целый сонм мыслей: что я делаю, сумасшедший, скорее целуй, бежать с ней, Вик найдет, нет не найдет — если убежать далеко-далеко, всю жизнь быть с ней, всю жизнь целовать её, всю жизнь чувствовать запах её кожи, мы можем возродить человечество, у нас будут дети, много детей — как? — ты забыл, что женщины перестали беременеть? — ну и что, у нас уже есть целых семеро, убежим все вместе, завтра же ночью, а если жизнь еще вернется в мир? снова выйдет из моря, как уже выходила пятьсот миллионов зим назад — море, конечно же, море, там же должны были остаться какие-то организмы, в глубине… Бежать! Бежать со всех ног к морю, на юг! Вик не найдет, не догонит; только быть с ней, всю жизнь быть рядом с ней, касаться этой гладкой кожи, этой упругой груди…
Чувствуя льющийся за шиворот пот, Гай потянулся губами к лицу Кати. Девушка, улыбаясь, искоса смотрела на него. Она не отстранялась.
В этот момент за холмами грохнул выстрел. Гай и Кати, стукнувшись лбами, вскочили на ноги.
Вдогонку первому выстрелу прогремели еще три.
— Это парализатор, — побледнел Гай, — неужели кто-то…
Девушка очнулась первой. Она заполошно вскрикнула и побежала к лагерю, смешно размахивая длинными черными ногами и руками.
— Подожди! — воскликнул Гай, — а что если там…
Он представил, как из-за холма выходит толпа заплутавших содомцев с оружием, видит разрушенный город, и не раздумывая, бросается мстить.
— Les enfants! — крикнула на бегу Кати, — Les enfants!
— А, черт, — выдохнул Гай и припустил следом.
Вику не так-то просто было решиться. Еще с ночи на самом дне его души скреблась кошка — одна-единственная мелкая кошка с длинными наглыми усами и драным хвостом — точила когти о совесть Вика. Она не унималась и утром (завтракать Вик не стал), и позже, когда он отсылал из лагеря Гая и Кати, и когда остался наедине с ребятишками, даже не подозревавшими о том, что их судьба решается прямо сейчас, внутри черепной коробки за этими темными колючими глазами. Совершенно некстати выпрыгнуло из глубин памяти «Кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном» и еще «Кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает». Бывший священник только криво усмехался, косясь на ребятишек, затеявших визгливую беготню вокруг сарая, где еще вчера их держали рабами. Герта и Хорти раздобыли розовое треснутое зеркальце и завертелись перед ним, вооружившись пятью косметичками. Девчонки хихикали и поглядывали в сторону Вика. Тот в ответ распечатал новую пачку Marlboro и нервно выкурил три штуки одну за другой. Он не сомневался в собственной твердости, но впервые за все это темное время ощутил приступ глухой, давящей грудь тоски. Помогла злость. Он вспомнил нахальную черномазую дылду с ее инстинктом наседки и сразу полегчало. Очень к месту пришло на память другое изречение из Священного Писания: «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное»; впрочем, Вик вложил в него иной, собственный смысл. «А Гай, этот молокосос! Со вчерашнего дня не отлипает от черной шлюшки… точно щенок, которого поманили шматком колбасы. Предатель, чертово семя. Позор тебе, Вик, дорогуша! Все, чему ты учил его — утекло и всосалось в песок при виде крепкого девичьего зада».
Достаточно накрутив себя, Вик отбросил истыканную иглой ковбойку, быстро огляделся и потащил из-под палатки винтовку. «Наверное, эта Кати — добрая женщина, раз уж Господь избрал ее мне в ученицы. Но сразу по ней этого не скажешь. Любуется сейчас с Гаем на трупы, что ж, глядишь — и вправду что-то поймет!».
Маленький Люк углядел парализатор и побежал к Вику:
— Ух ты! Дай посмотреть! Ребята! Глядите, что тут!
Вик, размышлявший над тем, какой ложью приманить детей, понял, что это не нужно. Ребята сами обступили его, с восхищением поглядывая на страшное оружие. Маленькие руки потянулись к выщербленному прикладу, уважительно захлопали по гладкому вороненому стволу.
— Мировая хреновина!
— Йа-а-а!
— Сколько человек за раз бьет?
— Не знаю, — прищурился Вик, — сам давно хотел попробовать.
— Здоровенная говнина! — похвалил длинный Гути.
— Слона свалит!
Чумазый чертенок Фриц протолкался к ногам Вика и дернул его за брючину:
— Дяденька, я хочу какать!
— Что? — вздрогнул Вик.
— Кааакать! Кааакать!
— Господи, мне-то что за дело? — нервно зашипел мужчина.
— Вы должны мне дать бумажки, — терпеливо объяснил, хлопая глазенками, мальчик своим сиплым голоском.
— Ублюдки! — рявкнул Вик, и детей шатнуло в стороны. — Как! Же вы! Мне! Надоели!
Он выдавливал на крике эти слова, мгновенно передергивая затвор и паля по разбегающимся ребятам: Как!.. — и Гути рухнул в еще теплое кострище — же вы!… - и Герта, девочка с голубыми волосами и мордочкой лисенка с криком покатилась по камням, — мне!.. — кувыркнувшись в воздухе, упал на бок крошка Люк, — надоели!! — и уже шестеро малышей дергаются в судорогах на площади Содома, только… хромоножка Фриц непостижимо быстро улепетывает вдаль! Вот он вскарабкался на кучу гнилья на краю площади, взмахнул руками — выстрел: мимо! — и полетел дальше, и уже мелькает издевательски среди поваленного содомского жилья его черная голова. Вик опустил ствол, быстро протер глаза, вскинул оружие снова. Пальцы его вспотели. Выстрел!
— Дерьмо! Гребаное дерьмо! — прошипел Вик. Мальчишка уже лез на холм за чертой города, песок осыпался у него под ногами, струйками затекал за шиворот. Как можно с больной ногой так бегать?! Грязно-белое перепуганное личико Фрица на миг повернулось к Содому и тут же исчезло за пепельным гребнем. Вик мог поклясться — на лице Хорти, глядевшей вслед беглецу, проступило подобие торжествующей улыбки.
— Бамбула! — вспомнил бывший священник, и демон вылетел из Мясорубки, словно пробка из бутылки шампанского. Вик только указал ему на цепочку следов на песке, и тот словно гончая за зайцем, рванул за мальчишкой.
Когда на северной дороге показались бегущие к лагерю Гай и Кати, почти все уже было кончено. Вик брезгливо взял двумя пальцами из пыли треснутое зеркальце Герты и швырнул его в Мясорубку. Бамбула с визжащим от страха Фрицем несся к Вику, разнося в щепы остатки повозок шарнирами коленей.
— ArrХte! Стоять! — на бегу закричала Кати, — нет! Нет!!
Вик, не выпуская винтовки, принял у демона тщедушное тельце, сделал шаг к ревущей центрифуге.
— Вик, пожалуйста! — это уже Гай.
— Негодяй! Негодяй!
Бамбула тупо замер на месте, уставив круглые гляделки куда-то внутрь своего чудовищного естества. Демон выполнил свою задачу; теперь происходящее между хозяевами не волновало его.
— Вик, брат, не делай этого, ну погоди же!
— Ты предал своего Господа ради какой-то бабы, — со смесью удивления и презрения процедил Вик.
— Сволочь! Ты не есть его Господь! — Кати проворно подхватила с земли ржавый прут и метнула в голову Вика, но тот оказался проворнее и, уклонившись, с силой ударил девушку стволом винтовки в лицо. Кати с каким-то жутким, нечеловеческим ревом осела на землю. Кровь хлынула из сломанного носа ручьем.
— Прошу тебя, милый, дорогой, сладкий, — запричитала девушка, то и дело переходя на французский, — что хочешь тебе буду сделать, не убивай последнего маленького! Не убивай, всю жизнь буду твоя esclave, буду стирать, готовить, буду все делать, только поставь маленького на землю!!
Перепуганный насмерть, Фриц мешком висел на плече Вика. Большой палец его правой руки покоился во рту, взгляд остекленел.
— Вик, я тоже тебя прошу! Всего один малыш! — Гай упал на колени рядом с Кати, — только один, ну не ради нее, ради меня — пожалей!
— Что это? Швайни вернулся? — воскликнул вдруг Вик, указывая куда-то за их спины.
Гай и Кати испуганно вздрогнули и повернулись к нему затылками. Склоны холмов, окружавших город, были безлюдны, как поверхность лунного моря. В ту же секунду раздался чмокающий звук, сменившийся громким удовлетворенным чавканьем. Повернувшись снова лицом к своему другу, Гай больше не увидел в его руках мальчика.
— Je vais te tuer! Убить тебя! — заревела негритянка, вскакивая на ноги, и — взмах винтовки — вновь тяжело рухнула на землю с рассеченной скулой.
Гай медленно поднял ствол парализатора.
— Не смей бить её, слышишь?
— Или что? — рассмеялся Вик.
— Прекрати бить её, или я… или я…
— Что ты сделаешь? — Вик, скривившись, глядел на Гая. Ствол его ружья был задран к небу.
