James Swallow - Немезида
Именно тогда он в первый раз заметил предмет – необычный маленький мячик в кресле напротив, похожий на плод-коробочку с семенами. Он робко потянулся к нему, ткнул в него пальцем – и побледнел. Вещь была тёплой на ощупь, и, по ощущению, сделанной из плоти.
Желудок Латига подпрыгнул к горлу, и он ощутил во рту едкий привкус полупереваренного мясного блюда, которое он съел на второе. Но несмотря на это, он не смог сдержать порыв снова протянуть руку, и на этот раз осторожно подобрал предмет с того места, где он лежал.
В свете, льющемся из окон салона, он разглядел, что шарик был морщинистым и имел странную текстуру. Он покатал его туда-сюда по своей руке, и в конце-концов поднёс его ближе к носу, чтобы разглядеть получше.
Когда тот раскрылся, Латиг взвизгнул. Шар расщепился по всей длине и явил спрятанный под мясистой оболочкой глаз, устрашающе человеческий на вид. Он повернулся сам по себе, и Латиг осознал, что глаз смотрит прямо на него, причём с оттенком того, что могло быть узнаванием.
Охваченный всплеском отвращения, он отбросил шар от себя, и тот исчез под низкой кушеткой. Латиг был сбит с толку и ошеломлён, и внезапно все его желания свелись к тому, чтобы очутиться внизу на земле. Внутри гондолы было жарко и душно, и он почувствовал, как под высоким воротником его парчового жакета скапливается пот.
Он всё ещё пытался осмыслить то, что только что произошло, когда одна из стенок салона пришла в движение. Узоры на бархате, пышный бордово-красный декор с вышитым золотым орнаментом, потекли и сдвинулись, как масло, скользящее по поверхности воды. Что-то вытаскивало себя из стенки салона, и с каждым проходившим моментом его форма становилась всё более определённой и устойчивой.
Латиг смотрел, как появляются голова и туловище, увидел руки, кончающиеся длинными пальцами. В тех местах, где призрачная фигура вырастала из стены, наблюдался странный вскипающий эффект, и свет выхватывал нечто похожее на на шкуру ящерицы, волнующуюся и пульсирующую.
Латиг потерял голову. Вместо того, чтобы искать спасения, он вжался в угол между кушеткой и дальней стороной салона, спиной к заднему иллюминатору. Голова, привлечённая движением, развернулась. Его шкура, маскировавшаяся под бархат стен, потускнела до тёмного насыщенно-багрового цвета, став выглядеть как крашеная кожа или, возможно, освежёванная плоть. Существо полностью вытянуло себя из стены при помощи длинных и тонких ног, и его голова поднялась, демонстрируя фигурный череп, заостряющийся в рыло, и необычную нижнюю челюсть в форме плуга. Длинные шеренги загнутых назад зубов, расположенные в несколько рядов, были как будто сделаны из серебра. В глазницах над ними не было глаз, лишь зияли тёмные провалы.
Латига обволок исходящий от видения запах крови и серы, и он закашлялся. Его фонтаном вывернуло наизнанку, и он расплакался как ребёнок.
– Чего ты от меня хочешь? – взмолился он, неожиданно обретая голос. – Кто ты?
Ответ прозвучал сипло и как будто издалека, со странной модуляцией, словно его вытягивали с большой глубины.
– Я... Гарпун, – это казалось скорее вопросом, чем ответом.
Тварь сделала к нему первый шаг. В одной руке она держала изогнутое лезвие.
3Транспортник рокотал сквозь потоки тёплого воздуха, поднимающиеся с поверхности Атлантической Равнины, и от мощи реактивных двигателей в лишённых обшивки стенах грузового трюма скрипели и прогибались шпангоуты. Под его брюхом проносились размытые пейзажи безликой пустыни; с пыльного грунта, пытаясь ухватить воздушное судно, тянулись вверх вихри поднятого ветром ржавого песка. Давным-давно, тысячи лет назад, эта местность находилась глубоко под водами огромного океана – одного из многих, что простирались тогда на поверхности Терры. Сейчас от них осталось лишь считанное число небольших внутренних морей, вряд ли заслуживающих это название: они мало чем отличались от пересыхающих озёр грязи, окружённых перевалочными поселениями. Существенную часть обширных равнинных земель поглотили полчища городских застроек Тронного Мира, однако до сих пор оставались и огромные полосы ничейных и не признающих никаких законов пространств, которые разделяли предгорья, обтёсанные давно забытыми морями, и каньоны, забитые остовами древних кораблей. На Терре оставалось очень мало мест, которые все ещё могли считаться по-настоящему дикими, и это было одно из них.
Пилот летательного аппарата была глухой. Она лежала в изоляции носовой капсулы кабины, подключённая к лётному креслу, которое преобразовывало её нервные импульсы в мельчайшие изгибы концевых крылышек транспортника и выходную мощь его двигателей. Ход летательного аппарата, пересекающего бесплодные земли в направлении удалённого конгломерата городов, скучившихся вокруг пиков Эйзорского Хребта, был стремительным и равномерным. Пилот следовала накатанным маршрутом, знакомым многим пилотам-смельчакам. Те, кто предпочитал безопасность, летали гораздо выше, пользуясь официально одобренными воздушными коридорами, размеченными представителями Министорума и Адептус Терра – но это стоило топлива и времени, и для тех пилотов, которые балансировали на грани криминала и имели крайне ограниченные резервы, более рисковый вариант иногда был предпочтительнее. Опасность исходила от ржавых бурь и ветров, но у неё были и более одушевлённые источники. Помимо всего прочего, обширные моря барханов Атлантики служили домом бандитским шайкам и свирепым кланам собирателей рухляди.
На первый взгляд, груз, перевозимый летательным аппаратом, не представлял собой ничего особенного – но, приглядевшись, можно было понять, что он был всего лишь довеском, придающим солидности притянутому за уши полётному плану транспортника. Настоящим багажом были два пассажира, настолько непохожие друг на друга, что было трудно поверить в то, что оба были отряжены одной и той же организацией.
Константин Вальдор сидел, скрестив ноги, на палубе грузового трюма в зазоре между двумя кубическими контейнерами с очищенной водой. Его массивное тело скрывали бесформенные слои бурнуса, под которым прятался комплект сочленённых доспехов абляционного[11] типа, не имеющих никакого отношения к искусно сделанной и величественной боевой экипировке кустодиев, которая была его обычным облачением. Броня, надетая на него сейчас, была примитивной и покрытой множеством вмятин и царапин от интенсивного использования. Растягиваемая литым телом Вальдора, она пыталась сохранить свою форму, как будто стараясь удержать его внутри себя. Рядом с ним лежали потрёпанная дальнобойная лазерная винтовка, покрытая племенными рунами технокочевников, и рюкзак с комплектом исследователя, содержащий снаряжение для выживания и припасы, последний – для видимости. Вальдор, со своей улучшенной физиологией, смог бы неделями жить на равнинах, довольствуясь слизываемыми с земли каплями росы и скудным мясом насекомых. Винтовке он, конечно же, смог бы найти применение. Все детали маскировки Вальдора должны были подтверждать невнятную легенду, которая не выстояла бы против углублённого анализа, но которой хватало, чтобы он мог заниматься своими делами, не вызывая слишком много подозрений. Кустодий проделывал подобное уже много раз, в кровавых играх или в миссиях прочего назначения. Эта ничем от них не отличалась, подумал он.
На другом конце грузового трюма, на неудобном тряпичном сидении, ходившем ходуном каждый раз, когда транспортник попадал в воздушную яму, сидел попутчик Вальдора, склонившийся вперёд над своей правой рукой. На нём был такой же бурнус, как и у кустодия, и более мелкий человек был занят панелью с гололитическим текстом, которую проецировала обнимающая его запястье кибернетическая перчатка. Его внимание полностью и целиком поглощали образы в голограмматической матрице, которыми он манипулировал своей второй рукой. Его звали Фон Тариэль. Свет, исходящий от текста, расцвечивал бледную оливковую кожу и тёмные овалы глаз. Плотная копна дредов, покрывающих голову Тариэля, как могла, маскировала небольшие бронзовые выходные пазы на его затылке, на котором мерцали гнёзда интерфейса, а также импланты памяти и датафилии. В отличие от когорт Механикум, которые охотно посвящали союзу плоти и машины все свои тела, аугментация Тариэля была умеренной и едва заметной.
Вальдор изучал его через прикрытые веками глаза, тщательно заботясь об осторожности. Сигиллит представил ему Тариэля таким образом, что стало ясно, он не позволит оспаривать свой выбор. Маленький человек был вкладом в Отряд Ликвидации со стороны Достопочтенного Вануса, одним из самых передовых агентов клана, чья голова была доверху забита данными и желанием приносить пользу. Категорию людей типа Тариэля называли "инфоцитами". По сути, это были вычислительные машины на основе человеческого организма, только стоящие на противоположном конце спектра по отношению к безмозглым органическим автоматам-сервиторам. Проницательность инфоцитов в вопросах стратегии и тактики не имела себе равных. Их существование утвердило позицию клана Ванус в качестве фракции Официо Ассасинорум, занимающейся сбором разведданных. Говорили, что не было известно ни единого случая, когда инфоциты ошиблись бы в своём суждении. Впрочем, Вальдор считал, что последнее не сильно выходило за рамки дезинформации – ещё одной сильной стороной Ванусов была фабрикация и распространение пропаганды.
