Андрей Смирнов - Возрождение Бога-Дракона

На некоторое время в разговоре образовалась пауза — мне давали возможность обдумать и усвоить все вышеизложенное. Пришла мысль, что вообще-то, до сих пор у меня не было причин не доверять выводам Густава и герра Рихтера. Кроме того, я давно привык жить в атмосфере враждебности и страха, которые время от времени выливались в агрессию, направленную окружающими меня людьми на то, что внушало им страх. Другими словами, на меня. Люди боялись того, чего не понимали и что не могли контролировать; мне было наплевать на их правила, на их мораль, религию и этику; я был опасен для них и за прошедшие годы (а может быть, века? ведь это была не первая жизнь и сильно сомневаюсь, что в предыдущих я был более благодушен) свыкся с их ненавистью и враждой: такое отношение казалось привычным. Поэтому идея о том, что кто-то охотился лично за мной, действуя с максимальным профессионализмом, что кто-то не достиг успеха в организации моего убийства лишь потому, что сыграли такие факторы, появления которых охотник не мог предвидеть — эта мысль не показалась мне чересчур странной.

— Стрелка так и не нашли? — Спросил я.

Густав покачал головой.

— И вряд ли когда-нибудь найдем. — Добавил он.

— Думаешь, его убрали?

— Нет, я думаю, ему выписали премию за проваленную операцию. — Искривившая его губы усмешка на мгновение обнажила пожелтевшие от никотина зубы.

Опять пауза — Густав и герр Рихтер молчаливо предлагали мне возразить или озвучить вопросы, если таковые возникли, но у меня вопросов не было... пока. Мне было интересно, что еще они скажут.

Когда молчание совсем уже затянулось, герр Рихтер заговорил:

— И в связи с тем, что ты только что услышал, недавние события также... заставляют смотреть на них немного по другому.

Я понял, о чем он говорит. Действительно, если то происшествие в мексиканском ресторанчике не было случайной неприятностью, то и цель взрыва в поезде можно было уже не искать. Возникло неприятное ощущение... Тот, кто хотел меня убить, на этот раз подготовился более тщательно. И на этот раз он был намного ближе к цели.

— Я не чувствовал там никакой угрозы. — Задумчиво произнес я.

Герр Рихтер кивнул, как будто ничего другого и не ожидал услышать. Густав поднялся, взял со стола бумажную папку и протянул мне. Внутри обнаружилось досье на некоего Лассе Халонена, финна по происхождению, безработного, проживающего со своей матерью в Эленгарде, двадцати семи лет от роду... Прикрепленную к углу листа фотографию я уже видел — только не на бумаге, а в цифровом изображении, когда герр Рихтер расспрашивал меня в больнице. Тот самый парень с большим рыжим чемоданом, занявший место в середине вагона, в котором я ехал.

— Ни образования, ни специальности, — сказал Густав. — Бывший наркоман. Постоянной работы не имел, перебивался случайными заработками либо просто валял дурака. Его мать рассказала, что в последние дни он был очень горд и доволен собой — нашел непыльную и хорошо оплачиваемую работу курьера. Нужно было всего лишь развозить «документы» и «образцы товаров» в соседние города. Ему купили билет, проследили, чтобы он вовремя пришел на вокзал и вручили закрытый чемодан перед тем, как посадить на поезд.

— Похоже, на этот раз они хорошо подготовились... — Задумчиво сказал я.

Густав кивнул и сказал:

— Тот, кто охотится за тобой, учится на своих ошибках.

— Дил... у тебя самого нет никаких предположений, кто бы это мог быть? — Спросил меня герр Рихтер.

Я покачал головой.

— То, что меня кто-то не любит, не удивляет. Но человека, который при этом еще и смог бы организовать два таких покушения, мне трудно представить. По первому впечатлению, дело это не личное...

— А какое же тогда?

— Профессиональное. Кто-то узнал о ШАД и сделал свои выводы относительно того, с какой целью там обучаются люди с врожденными паранормальными способностями. Очевидно же, что в ближайшие годы Вестготия присоединится к Восточно-Европейскому Союзу. Что дальше? Америка, Азия... Кому-то идея такого объединения могла и не понравиться, особенно если этот «кто-то» узнал о том, что ключевые фигуры в аппарате управления подвергаются гипнотической обработке, обеспечивающей их лояльность и исполнительность.

— Другими словами, удар нацелен не на тебя, а на меня? — Герр Рихтер мягко улыбнулся, а вокруг его глаз собрались морщинки. Похоже, мои слова чем-то ему понравились.

Я пожал плечами.

— Это кажется более вероятным, чем какая-то «личная месть».

— Думаю, ты угадал верно.

— Тогда вопрос к вам: кто это?

Он на секунду отвел глаза, а когда вновь посмотрел на меня, стало ясно: он что-то знает или предполагает, но говорить об этом не станет.

— К сожалению, этого установить нам пока не удалось...

— Даже предположений нет?

— Есть. Но обсуждать их пока преждевременно.

— Бросьте. Я имею право знать.

— Дил, — мой наставник откинулся на спинку кресла. — Я достаточно хорошо тебя знаю. Ты не станешь сидеть сложа руки...

— Верно.

— ...а вместо этого пойдешь и разворошишь осиное гнездо. А потом окажется, что я ошибся. Да, такое тоже может быть, потому что нет уверенности, что мы правильно оценили угрозу. И что в итоге? Мы будем иметь совершенно ненужную ссору с весьма влиятельными и могущественными людьми.

Я покачал головой:

— Кого вы так боитесь?

— Дело не в страхе, — спокойно ответил герр Рихтер, и стало ясно, что моя провокация не удалась. — А в естественном желании не создавать лишних проблем на пустом месте.

— Следующее покушение может оказаться удачным, между прочим.

— Именно поэтому с этой минуты тебя повсюду будет сопровождать охрана.

— Я против. Категорически.

— Не глупи.

— Если что-то произойдет, телохранители только помешают. Лишат мобильности. В том же поезде мы просто взорвались бы все вместе — и толку?.. Да и не пошел бы я за горгоной, если бы был не один.

— О поездках в таком транспорте теперь придется забыть. — Подал голос Густав.

— Если мне дадут права на месяц раньше, я не буду возражать.

— Тебе дадут не права, а бронированный автомобиль с персональным водителем и парочкой накаченных ребят в сопровождении. — Жестко сказал герр Рихтер. — И это будет только видимая часть айсберга. Тебя буду сопровождать и другие люди и вести постоянное наблюдение.

Я представил, во что превратится моя жизнь при таком развитии событий, и покачал головой. Какова бы ни была угроза, прятаться за чужими спинами — это не для меня. Это претило тому положению в мире, которое я для себя определил. Помимо того, что я не верил в эффективность охраны, я периодически лазал по таким местам, попадать в которые обыкновенному человеку не рекомендуется ни при каких обстоятельствах. Телохранители там будут только обузой. И что же теперь, отказаться от исследования пространственных складок и реальностей, соседствующих с человеческим миром, избегать встреч с демонами и духами, никуда не ходить в одиночку, огородить себя от окружающего мира стеной из чужих мышц и бронежилетов только потому что появился какой-то урод — или целая организация уродов, которые вообразили себя охотниками, а меня — дичью? Нет, я не буду прятаться. Я найду эту организацию сам. И когда я доберусь до людей, решивших испортить мне жизнь, они горько пожалеют о том, что затеяли свою игру.

— Нет. — Я посмотрел герру Рихтеру в глаза. — Телохранители мне не нужны. И я хочу сам водить свою машину. А не кататься в ней, как пассажир.

По моему взгляду он понял, что спорить бесполезно. Его авторитет учителя имел свои границы, и он не был таким идиотом, чтобы начать проверять, где же они проходят.

— Это ребячество...

— Это мой выбор.

— А у тебя он есть? — Хмыкнул Густав. Я перевел взгляд на него, и он тоже все понял. Улыбка сползла с одутловатого лица, а кадык судорожно дернулся вниз. Пухлый рот несколько раз открылся и закрылся, как будто бы Густаву было трудно дышать. Я не хотел пугать его и не собирался вредить. Просто... попытками указывать мне, что делать и как дальше жить они меня порядочно разозлили — в результате чего, социальная маска, которая так заботливо лепилась директором ШАД и его подручными вот уже шесть лет, слегка подтаяла, а наружу выглянуло мое настоящее «я». Выглянуло совсем на чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы напомнить им, что я не подросток, не их подчиненный, и даже не рядовой воспитанник школы для детей со сверхъестественными способностями. Я знал, какое впечатление произвожу на людей, когда маска падает и семнадцатилетний юноша оказывается... чем-то другим. Вряд ли это «что-то» можно назвать человеческим. Оно не умеет любить, не умеет действовать рассудочно и разумно, не способно жить в каком-либо обществе. Оно не планирует действий, оно сразу действует. Ему недоступно и неинтересно почти все, чем заполнена жизнь обыкновенного человека, зато оно умеет подчинять и убивать, заставлять сердца и летящие камни лопаться, словно изделия из хрупкого стекла под ударом молота.