Натан Темень - Двойной кошмар
Роман присел на обочину, чувствуя, как горят набитые о твёрдый грунт пятки. Развернул кифару, сложил ткань, в которую она была завёрнута, и соорудил подобие перевязи. Потом повесил перевязь через плечо, и тщательно приладил инструмент себе за спину. Попрыгал на месте. Кифара оттягивала плечо, но так хотя бы будут свободны руки.
За поворотом дорога раздваивалась. Одна её полоса уходила куда-то в лес и скрывалась среди деревьев. Другая, более узкая, сворачивала туда, где, по расчётам Ромки, должны были пасти овец дядька Толстопуп с Белоглазом. Он потрусил по узкой дороге. Солнца здесь почти не было видно, кроны деревьев смыкались наверху, но духота стояла такая, что Ромка совсем взмок, и только радовался, что не взял с собой тяжёлую козью шкуру. Нога, ободранная ремешком, начала гореть в том месте, где на ссадину попал пот.
Дорога сузилась, превратилась в хорошо утоптанную тропу. Ромка увидел знакомый поворот, где лежало поваленное дерево, а над большим пнём топорщился куст, усыпанный красными ягодами. Через это дерево они с Рэмкой, тогда ещё просто глюком, перескочили, торопясь вслед за Кубышкой.
Роман шагнул к дереву и замер. Здесь, в густой тени, под самыми деревьями, земля была мягкой, и возле полосы нежной курчавой молодой травы хорошо были видны следы подошв. На одном из следов отпечатался вырезанный на подошве, и отразившийся в почве символический глаз. Вытянутый овал и кружок посередине. Ромка вздохнул. Точно такой, грубо начерченный символ глаза, он видел на дороге у озера.
Чувствуя, как стынет на лбу пот, Роман перебрался через поваленный ствол. Ноги вдруг ослабели, и он, шаркая сандалиями, двинулся через лес к пастбищу. Вот блеснул луч солнца, защекотал обгоревшую кожу на лице, вот впереди зашумел ручей, переливаясь через невидимые отсюда камни в крохотный водоём.
Низко висящее солнце, уже задевшее своим круглым, бронзовым боком верхушки деревьев, заливало неярким светом утоптанную овечьими копытцами площадку у воды. Предметы, разбросанные по мелкому гравию возле водоёма и на густой траве вдоль ручья, отбрасывали длинные чёрные тени.
Роман на неверных ногах подошёл ближе. Уже зная, что это, он наклонился над длинным, чёрным, похожим на выброшенный волнами корявый древесный ствол, предметом. В лицо ему глянули незрячие глаза дядьки Белоглаза. Повязка слетела с него, и на Ромку смотрели выкаченными белками глаза дядьки – один кроваво-карий, другой белёсый, в плотной плёнке бельма.
Рот Белоглаза был широко открыт, словно дядька заходился в немом крике. Серая козья шкура на груди намокла и стала бурой, а прямо против сердца в ней чернел аккуратный прямой разрез. Земля под телом была влажной от впитавшейся крови.
Ромка огляделся. На траве, чуть поодаль, валялся пустой бурдюк, похожий на сплющенное тело овцы, и какие-то обломки, в которых он признал разбитую глиняную чашу.
Он пошёл вдоль ручья, наклоняясь и разглядывая разбросанные предметы. Вот сломанный пополам посох с закруглённым концом, которым дядька Белоглаз подгонял овец. Вот рассыпанные угли костра, затоптанные ногами, превратившиеся в чёрную кашицу. Вот кусок ткани, которая заменяла платье Кубышке…
Ромка застыл над скомканной тряпкой. В животе вспух холодный ком. Он наклонился, не в силах шагнуть дальше, боясь увидеть под тряпкой тело женщины. Но это была всего лишь крашенная в коричневый цвет тряпица, рядом с которой валялась скомканная белая шкура с завязками шнурков.
Он поднял тряпицу и повернул её к свету. Платье было разорвано, запачкано землёй, но крови на нём не было видно. Ромка прошёл ещё по берегу, вглядываясь в воду. Ручей игриво журчал, переливаясь через каменный порог, вода в свете заходящего солнца переливалась всеми оттёнками розового и лилового. Возле берега было хорошо видно дно с россыпью мелкой цветной гальки. Никого не было ни возле ручья, ни в воде. Ни живого, ни мёртвого.
Слабый, дрожащий звук заставил его вздрогнуть. Тихий стон доносился из кустов, что росли на краю леса. Ромка побежал к кустам. Раздвинул гибкие ветки и шагнул в самую гущу зарослей. Шершавые листья лезли в глаза, липли к потной коже, а лицо сразу облепила тонкая сетка паутины.
В середине ветки были обломаны, словно тут изрядно потопталась пара медведей. Сорванные листья усыпали утоптанный пятачок, где лежало скорчившееся тело женщины. Ромка присел над женщиной, которая съёжилась на земле, поджав колени к животу, и осторожно отвёл с её лица спутанные волосы. Лицо было почти неузнаваемо. Распухшее, с синяком во всю щёку, а шея покрыта странными багровыми пятнами, словно женщину пытались душить. Кубышка тихо застонала, шевельнула распухшими губами и открыла глаза.
Над Ромкиным плечом судорожно вздохнула Козочка. Роман и не заметил, как она подошла и стала рядом. Кубышка разлепила губы и взглянула на них. Из горла её вырвался прерывистый хрип.
Роман пошарил на поясе, отвязал кувшинчик с водой, висящий в ремённой петле. Старик в пещере не успел снять его. Вытянул пробку и поднёс кувшинчик к губам женщины. Вода смочила ей рот, Кубышка жадно глотнула и закашлялась. Отпила ещё и перевела дыхание.
— Это вы… - слабо произнесла она, и голос её прервался.
— Кто это был? – прокаркал Роман. Он старательно отводил глаза от синяков на теле женщины, особенно явно проступавших на груди и округлых бёдрах.
— Громкоголос, - тихо ответила Кубышка.
Она жадно глянула на кувшинчик с водой, и Ромка опять приложил узкое горлышко к её губам.
Потом подвесил опустевшую посудину к себе на пояс, и попытался приподнять женщину. Она скрипнула зубами и вцепилась ему в плечи. Роман с трудом поднял тяжёлое тело на руки и вынес из кустов.
— Оставь меня, - тихо попросила Кубышка, и он молча, зло помотал головой.
Козочка шла за ним, шурша по траве подобранной белой шкурой.
— Я отнесу тебя в шалаш. – Выдохнул Ромка, перехватив женщину повыше. Живот свело от тяжести обмякшего на руках тела. Горячие ладони Кубышки обхватили ему шею, волосы лезли в рот, мешая дышать.
— Они убили Белоглаза, - шепнула ему в ухо Кубышка и тихо заплакала.
— А твой…
— Мой муж сумел спастись. Он побежал в деревню, предупредить остальных…
Ромка услышал, как вздохнула за его спиной Козочка, бросил на девчонку суровый взгляд, но не успел её остановить.
— А деревню-то уже зажгли, - брякнула дурная девчонка.
Кубышка глухо охнула и обмякла на руках у Романа.
Глава 15
Ромка опустил женщину на торопливо собранные Козочкой ветки и перевёл дух. Руки ныли, а мышцы пресса словно завязали узлом. Он донёс Кубышку до шалаша и теперь стоял рядом, глядя, как суетится возле неё Козочка. Пот ел глаза, он скатывался по вискам и даже капал с кончика носа.
— Оставайтесь здесь, а мне надо бежать в деревню. Выручать брата.
— Скоро вечер, - сухо сказала девчонка. – И ты не знаешь дороги.
— Так покажи.
— Сначала мне нужно набрать воды. Поможешь мне донести кувшин?
Ромка взглянул на Кубышку. Та лежала на подстилке из веток, и молча смотрела на него из-под спутанных волос, в которых застряли сухая трава и клочья паутины. Да, помыться ей точно не помешает.
— Ладно, помогу.
Козочка пошепталась с женщиной, потом забралась в шалаш, проворно вытащила оттуда плоский бурдюк и кувшин с узким горлом. Сунула бурдюк под мышку и зашагала в лес. Кубышка слабо сказала:
— Иди. Со мной ничего не случится.
Ромка с Козочкой вышли к ручью, когда огромное малиновое солнце уже наполовину ушло за деревья, и водоём накрыла тень. Вода звонко журчала в камнях. Роман посмотрел на труп дядьки Белоглаза и вздрогнул. Надо бы похоронить его.
Козочка присела на берегу и погрузила кувшин в воду. Набрала воды, и ловко перелила её из кувшина в раскрытое горло бурдюка. Потом она повторяла эту операцию до тех пор, пока бурдюк не стал похож на упитанного тюленя.
Девчонка умело закрутила бурдюку горловину, и посмотрела на Романа. Тот обречённо вздохнул. Что в этом мире, что в том, который он так неожиданно покинул, все женщины используют мужчин для поднятия и переноски тяжестей.
Он вскинул бурдюк на плечо. Холодный бок надувшегося, как сытый питон, кожаного мешка приятно остудил потную шею. Козочка с кувшином пошла впереди, легко ступая тонкими, загорелыми ножками по траве. Казалось, она ничуть не устала. Ромка топал за ней, глядя, как шевелится на худой девичьей спине пушистый курчавый хвостик волос, перетянутый тряпичной ленточкой.
Вот впереди показалась поляна с шалашом и кругом от прогоревшего костра. Возле шалаша на подстилке из веток лежала, подложив под щёку ладонь, Кубышка. Козочка остановилась, и Ромка наткнулся на неё.
— Она спит, - тихо сказала Козочка.
— Так чего стоим? – Ромка поправил на плече холодный бурдюк. – Нам ещё в деревню бежать.
