Константин Кривцун - Опаленный звездами

Поверят ли сотрудники СВ тому, что мы погибли? Если не поверят – меня и Смирнова ждут большие неприятности. В этот раз нас живыми уже не отпустят.

– А сколько потребуется времени на подготовку нового космолета? – поинтересовался я.

– Два-три дня, – сказал Иванов. – Надо заправить его, проверить системы. Резервный корабль не запускали уже больше года.

– Три дня – не так уж и мало! – заметил Смирнов.

– Да, – согласился Дознаватель. – Будем надеяться, что наши спецы быстрее проведут тесты.

Я кивнул, уже одевая на голову прозрачный колпак. Зажимы на шее костюма сработали автоматически, захватив и вжав металлический ободок шлема. Скафандр стал герметичным, врубился климат-контроль.

– Идем! – донесся по радио сухой и скрипучий, видимо, из-за настроек динамиков, голос Смирнова.

Я огляделся и увидел, что агент и Костя уже готовы выходить. Стеклянные забрала их шлемов были опущены, все ждали меня. Охранники, приволокшие сюда клонов, оставались с Ивановым. Видимо, им необходимо было продолжить выполнение плана по заметанию следов.

Ну что же, если представится такая возможность, то нужно будет посмотреть какие-нибудь новости. Все-таки интересно, каким именно способом мы погибнем.

А в том, что в новостях обязательно расскажут о нашей смерти, я даже не сомневался. Наш побег из больницы СВ наверняка вызвал большой общественный резонанс. Это не уничтожение овров, где врагов было слишком много, а желания правительства говорить об этом – наоборот, слишком мало. Здесь враги ЗЕФ куда конкретнее. Всего два предателя – я да Смирнов. И освещено все будет, конечно же, с удобной для правительства стороны. Злодеев накажут, добро восторжествует.

Дознаватель махнул нам на прощанье. Я поднял руку в ответ, а затем мы вышли в коридор через заднюю дверь. Освещение здесь было весьма скудным. Светильники находились в трех-четырех метрах друг от друга, и по углам разливалась густая тень.

– Позер он все-таки! – тихо произнес Смирнов.

– Кто? – не понял я.

– Дознаватель! Зачем он клонов сюда приволок?

– Так надо было, наверное. – Я бросил взгляд на агента, но в темноте не смог различить его лица.

– Совсем не надо, – усмехнулся Смирнов. – Он просто решил продемонстрировать нам свои возможности.

– Вы бы про Дознавателя тут не дискутировали, товарищи! – прервал агента Костя, шедший впереди. – Он человек простой. Сегодня может водку с вами пить, а завтра отправит в карьеры лет на пятьдесят!

– Уже молчим! – Смирнов взмахнул рукой, призывая подручного Дознавателя успокоиться.

– Так-то лучше, – проворчал Костя и отвернулся.

Через какое-то время мы миновали шлюз. Коридор, значительно расширившийся и теперь уже больше напоминавший тоннель, стал забирать влево и вверх. Воздуха тут уже не было. Вокруг нас царила исконная марсианская атмосфера, те же углекислый газ, азот и кислород, что на Земле, только в совершенно другой, непригодной для дыхания пропорции. К тому же давление было гораздо ниже. Сними я сейчас шлем, и голова просто взорвется под напором крови, привыкшей противостоять земной атмосфере.

Вскоре впереди забрезжил желтый свет. Тоннель заканчивался. Через минуту мы вышли из темноты под желто-серое небо Марса.

Моему взору представился мрачноватый пейзаж. Вдаль шли бесконечные дюны, перемежаемые черными скалами. У горизонта висел угловатый Фобос. Я обернулся. Сзади, за пологим склоном холма, лежали здания столицы, напоминающие разбросанные детали детского конструктора.

Суровая неземная красота.

– Сейчас садимся в краулер, – объяснил мне по радио Костя. – Едем до нашей базы. Там поживете пару деньков, пока все не утрясется.

– Успеем до темноты? – спросил я.

– Не знаю, – протянул подручный Иванова. – Главное, чтобы буря не разразилась. Видишь, как воронка там бегает?

Вдалеке, у гряды гор, ветер действительно закручивал воронку вихря. Мельчайшая пыль кружилась в безумном хороводе и настырно ползла от горизонта. Оставалось надеяться на опыт Кости и верить в то, что нас не накроет песчаным штормом.

Мы спустились с пологой горки, обогнули здоровенный черный валун и увидели машину на гусеничном ходу. Это и был краулер.

Под ногами захрустел песок. Вслед за сопровождающими я оттолкнулся и, упираясь в траки, полез в кабину. Через минуту, когда Смирнов тоже забрался внутрь, Костя тронул краулер, и мы покатили по мелким песчаным дюнам прочь от города Иштар.

На космодром садился очередной планетолет. Рабочий день заканчивался, люди торопились по домам, чтобы в кругу семьи поужинать, посплетничать о тяжелой жизни и перспективах войны за независимость, о жестоком Управляющем и о распутных нравах молодежи. Вскоре в новостях покажут, как погибли опасные преступники, недавно бежавшие с Земли, покажут взрыв на орбите, устроенный террористами.

Все как обычно. Жизнь текла своим чередом. Скоро никто не будет знать, что мы все еще на Марсе. Мы растворимся, перестанем существовать, станем невидимками для целого мира. По крайней мере, для тех, кто захочет поверить в легенду, сочиненную Дознавателем. Зная человечество, я мог сказать, что таких будет немало. Впрочем, точно так же я знал и то, что обязательно найдутся люди, которых убедить не удастся.

Главное, чтобы среди них не было Председателя.

Цветущие ландыши, резной папоротник и белесый мох. Ярко-зеленые кусты черники в корнях деревьев. Разлапистые сосны, качающие ветками у самого обрыва. Ветер шелестит листвой берез и серебристых ив. По стволу огромной ели скачет торопливая белка. Впереди, в просветах между хвоей и ветками, видно поле. Колышутся гибкие стебли цветов, в голубом небе парят ласточки, оглушительно стрекочет сверчок.

Я прохожу мимо сосен, аккуратно спускаюсь по каменистому склону и оказываюсь в высокой траве. Ветер доносит запах древесного дыма вперемешку с обрывками голосов. На горизонте в дрожащем полуденном мареве танцуют здания поселка.

Навстречу движется незнакомый человек. Я приглядываюсь и вижу, что перед ним скачет щенок овчарки. Песик то целиком скрывается в траве, то вновь показывает свои уши, вырываясь из зеленых объятий.

Слева я замечаю бетонную лестницу, заросшую травой и потрескавшуюся от времени. Каждый раз, когда вижу ее, я задаюсь вопросом: как вышло так, что она оказалась здесь? Может быть, раньше с ее помощью кто-то поднимался по склону, чтобы затем войти в лес? А может, на этом месте хотели построить какое-нибудь здание и начали его возводить с лестницы? Неизвестно. Лестница, сколько себя помню, всегда тут была.

Из-под нее торчат стебли крапивы, по бетону, нагретому солнцем, снуют туда-сюда крохотные паучки. Иногда, если приглядеться, здесь можно даже увидеть ящерку, которая так ловко маскируется, что обнаружить ее удается лишь тогда, когда она начинает двигаться.

Я внимательно осматриваю лестницу.

Странное чувство рождается внутри, когда пристально смотришь на эту ломаную дорогу. Нет ей начала и нет конца. Эти ступени выводят из ниоткуда и приводят в никуда.

Наверное, вся человеческая цивилизация – не что иное, как эта самая лестница. Настолько старая, что не может вспомнить, зачем она появилась на свет. Настолько глупая, что не знает, откуда и куда движется. Зато каждый раз чуть выше, чем раньше. Новая эра – новая ступень.

Лестница в небо, разваливающаяся на части.

Да ведь и в небе-то ничего, кроме пустоты, нет. Так, кажется, сказал мне недавно мальчик Андрюша.

Я открыл глаза и потянулся.

Все еще хотелось спать. Уют не желал отпускать меня из своих теплых объятий. После нервотрепки и беготни последних недель, после гнетущего ожидания в камере планетолета я с радостью использовал каждое мгновение для отдыха, но на этот раз поддаваться соблазну было нельзя.

Я скинул ноги с кровати, пытаясь нащупать тапочки. Они были где-то тут, я точно помнил это. Тапочек, как это ни странно, не нашлось, ногам стало холодно, и пришлось спрятать их обратно под одеяло.

Все-таки уют победил.

На моем лице застыла глупая улыбка. Белоснежное белье, идеально чистая комната, в окне – фиолетово-рыжее марсианское утро. Идиллия.

В такие минуты я не жалел о своих ошибках и был рад всему тому, что натворил. Да и как иначе? Не будь моего трудного пути – не было бы сейчас у меня и этих светлых минут.

– Визор, новости! – коротко приказал я, и на матрице послушно появилась заставка местных новостей.

Ведущие говорили о продовольственном кризисе на планете Ника и о починке электромагнитного щита в системе Юпитера, барахлившего последние месяцы. Я сладко зевал, прикрывая кулаком рот.

Потом начался репортаж об экспедиции в самую дальнюю звездную систему из тех, куда до этого решались полететь люди. Она имела номер 63949 в новом каталоге Гиппарха, но называть ее так было не очень удобно, поэтому космолетчики вместе с журналистами окрестили далекую звезду Желанной. Полет начался два дня назад и должен был продлиться один год и два месяца.