Майкл Гелприн - Кочевники поневоле
– На милость, говорите? – Джон Доу едва заметно улыбнулся. – По самым грубым прикидкам, сколько в зиме способных к сопротивлению мужчин?
– Тысяч двадцать, – быстро ответил Уотершор. – Может быть, двадцать пять. Но оружия у них нет. Хорошо, если одна винтовка на троих. А то и меньше. Ну, ещё охотничьи ружья. А через два года не останется вообще ничего. Мои парни одолеют их без боя.
Джерри откашлялся. Пора, лучшего момента ему не дождаться.
– Я хочу кое-что предложить, – сказал он и почувствовал, как тонкая струйка пота пробежала от затылка вниз по спине. – Кое-что, над чем работал последние месяцы. Вот здесь, – Джерри извлёк из планшета стопку бумаг, – подробности и детали. А пока позвольте на словах.
– Говорите, – кивнул Джон Доу.
– Вкратце план сводится вот к чему. Людей зимы мы оставляем в покое. Армию расформировываем. Превращаем вояк в шахтёров и дорожных рабочих. Заселяем ими ноябрь и март. Освободившуюся рабочую силу в осени используем на полях. В бумагах – подробные планы переселения и перепрофилирования. Там же калькуляции по сметам и суммарный баланс. Общая выгода от проекта в деталях расписана в приложении. Она, по самым скромным подсчётам, колоссальна.
Джерри замолчал, и наступила пауза. Сказанное ещё не дошло до собравшихся, не воспринялось, пока оно только шокировало. Лысина Бухгалтера покрылась каплями испарины, но он вопреки привычке не донёс до неё платок. Оливер Риган звучно сглотнул, поперхнулся слюной и закашлялся. Красное от загара лицо Уотершора стало багровым. Лишь Джон Доу остался, как всегда, невозмутим и бесстрастен.
Джерри смотрел на лица остальных и чувствовал, как неприязнь, испытываемая с того дня, как стал одним из них, перерастает в нечто большее – в злость, возможно, в ненависть. Кто из четверых сейчас думает о жизнях десятков тысяч людей зимы. Да никто. Каждый лихорадочно осмысливает, как реализация предложенного плана отразится на будущем. В лучшем случае, в расчёт берутся интересы лояльных месяцев и республики в целом. В худшем – только собственные и своего клана.
Гэри Уотершор внезапно поднялся на ноги. Кровь отхлынула от лица, из багрового оно стало обычного красно-кирпичного цвета. Тонкие, в нитку, губы растянулись в улыбке, широкие ноздри раздулись.
– Отличная идея. – Уотершор подцепил двумя пальцами стопку бумаг с деталями плана, небрежно сунул под мышку. – Я бы сказал, замечательная. Вы молодец, Джерри. Хорошо постарались. Мне нужно время на ознакомление с подробностями, я думаю, нам всем нужно. Предлагаю расстаться до завтра.
– Поддерживаю. – Джон Доу встал. – Мне тоже нужно время. До свидания, господа.
Уотершор шутливо отдал честь, повернулся и размашисто зашагал к Ремню. Джерри Каллахан проводил его взглядом, закурил и неспешно двинулся вслед. Ему пришло в голову, что сейчас он, возможно, идёт по стопам своей смерти.
Глава 6
Август. Ловкач
Пыльные августовские тополя выстроились вдоль Ремня, отгораживая ровные шеренги палаток военной академии, неприметные медицинские трейлеры, блёклые жилые бунгало академической профессуры. Буйных, сочных красок и запахов июня и июля в августе не было – конец лета придавал благообразия и спокойствия всему и всем.
Под стать августу выглядел и Энрике Гарсия. Глядя на него, нелегко было предположить, что за благообразной, добродушно-доброжелательной внешностью прячется жёсткая и порой жестокая сущность. Невеликого роста, улыбчивый и приветливый толстячок больше походил на выпускника семинарии, чем на штатного исполнителя клана Уотершоров по кличке Ловкач.
В свободное от основной деятельности время Ловкач посещал академию, где числился референтом на кафедре социологии. В социологии он совершенно не разбирался, но этого и не требовалось. Никаких обязанностей в академии Энрике Гарсия не исполнял и не собирался, а лишь проводил там полтора-два часа в день, присматриваясь к студентам на предмет отбора перспективных в возглавляемую им команду. Занималась команда самыми разнообразными делами – от поведенческого контроля до выявления неблагонадёжных, наказания проштрафившихся и устранения неугодных.
Спать Ловкач обычно ложился под утро, незадолго до восхода Нце, а просыпался за полдень. Ночью он работал. Не потому, что по роду деятельности ему пристало вершить нечистые дела в тёмное время суток – в августе тёмного времени суток попросту не было. А в основном потому, что с делами предпочитал разбираться в одиночестве и не любил прерываться из-за того, что кому-то вдруг приспичило срочно с ним повидаться. Ночь уходила на изучение отчётов от членов команды, а точнее, от агентуры, аккредитованной во всех месяцах кроме зимних, и на составление сводной справки, которую Ловкач ежедневно отсылал в июль, хозяину. Звали его хозяина Гэри Уотершор.
Ловкача Гэри ценил, доверял ему и услуги его оплачивал щедро, так что позволить себе тот мог довольно многое. Жил Ловкач во вместительном, оборудованном импортной техникой и с роскошью обставленном трейлере. Питался при академии в специальной, доступной только узкому кругу ресторации. Одевался щегольски, курил раритетные сигары, пил не менее раритетный виски двадцатилетней выдержки и иногда принимал у себя молоденьких девочек с сентябрьских кочевий.
Правая рука Ловкача, долговязый и носатый Хуан Родригес по кличке Дылда, постучался в дверь трейлера под вечер. Молча помялся на пороге, затем пересёк завешанную коврами, заставленную видео– и звукотехникой гостиную и уселся в массивное кожаное кресло у стены.
– Что-нибудь случилось, голубчик? – Ловкач вопросительно поднял брови.
Благостная, приязненная, с вкрадчивыми елейными интонациями речь была частью имиджа Ловкача, он никогда не грубил, не сквернословил и не повышал голоса.
– Ничего особенного, шеф. – Дылда прокашлялся. – Если не считать того, что ребята сфоткали в сентябре приличную девочку. Возможно, вас заинтересует. Взгляните.
Подручный, не вставая, протянул стопку фотографий.
– Очень симпатичная девочка, очень. Кто ж такая? – Ловкач пролистал снимки, отобрал два, упрятал во внутренний карман, остальные вернул Дылде.
– Некая Бланка Мошетти. Двадцать лет, помогает родителям на полях. По словам парней, цаца и недотрога. Судя по всему, девственна. Как вам она, шеф?
– Хороша, весьма хороша, – Ловкач одобрительно кивнул.
У девушки, запечатлённой на фотографиях, были длинные золотые волосы, серые глаза, маленький слегка вздёрнутый носик и родинка-завлекалочка на правой щеке.
– Прикажете доставить?
– Прикажу, пожалуй. – Ловкач улыбнулся уголками пухлых губ на круглом, одутловатом лице. – Впрочем, постой-ка, голубчик.
Он замолчал. Дылда, хорошо изучивший привычки шефа, терпеливо ждал. Ловкача не звали бы Ловкачом, не держи он на уме множества хитроумных комбинаций. И раз шеф задумался, то наверняка сейчас обмозговывал одну из них.
– Знаешь что, друг мой, – сказал, наконец, Ловкач. – Ты передай, пожалуйста, мальчикам, чтобы девочку не трогали и присмотрели за ней. Пускай понаблюдают с недельку, а отчёты присылают мне ежедневно. В особенности мне любопытно знать об отношениях нашей красотулечки с родителями. Ну, и c братьями-сёстрами, если у неё они есть. А там, так сказать, посмотрим. Возможно, я найду достойного и уважаемого человека, кому можно будет девочку сосватать.
Красивыми девочками интересовался друг и соратник хозяина Оливер Риган. А может, и не соратник, и даже не друг, такие подробности Ловкача не интересовали. В основном потому, что дружба в июле всегда была явлением временным и в любой момент могла обернуться враждой. Так или иначе, возможности оказать хозяину услугу Ловкач никогда не упускал, какого бы рода услуга ни была. А девочка откровенно красива, фигуриста и, по всему видать, знает себе цену. Риган стар и вдов, зато могущественен. Вполне возможно, она его заинтересует. И, таким образом, Риган окажется у хозяина в долгу, а тот, в свою очередь, будет обязан ему, Ловкачу. С учётом того, что добра хозяин не забывает, вырисовывается неплохая комбинация.
– У тебя всё, голубчик? – осведомился Ловкач.
– Есть интересная новость из позднего октября. Заложники вернулись. Помните, шеф, декабриты взяли полтора десятка пленных? Хотели обменять на оружие, но им отказали.
Ловкач укоризненно покачал головой. Вопрос, помнит ли он то, что непосредственно касалось работы, был неуместен.
– Простите, шеф, – поспешил загладить оплошность Дылда. – Подробности таковы: из шестнадцати человек вернулось четырнадцать. Один был убит при атаке на заслон, и ещё один, некий Курт Бауэр, решил не возвращаться.
– В каком, позволь спросить, смысле не возвращаться? – опешил Ловкач. – Он что же…
– По словам командира заслона, этот Курт влюбился в декабритку и остался с ней. Он сирота, родители погибли, близкие родственники тоже. Местный священник, некий Клюге, заочно отлучил его от церкви, имущество распределил внутри кочевья.
