Иван Белов - Ненависть
Руди с жаром принялся за дело. Получалось не очень, Стрелок хмурился и покрикивал, а Штольке поначалу молчавший, стал огрызаться. Потихоньку приноровился. Надо воткнуть багор и тащить бревно на берег. Вроде просто, но багор отскакивал, норовя вонзиться в ногу, отсыревшие бревна тяжелы, как бетонные плиты, ледяная, весенняя водичка доходит до колен, грозя перехлестнуть за голенища сапог, пот градом. Бревна в воде блестели как спины крокодилов. Гора дров на берегу расла и расла.
– Хватит на сегодня, – выдохнул Стрелок, когда солнце встало в зенит, и вытер блестящий от пота лоб. – Устал?
– Есть немного, – признался Рудольф, руки отваливались, плечи ныли, багор весил, теперь, килограмм пятьдесят.
– Ничего, пообвыкнешь. У нас по-другому нельзя-пропадешь. С дровами закончим, сенокос пойдет, потом рыбачить будем, грядки полоть и так до глубокой осени. Тайга она и накормит и обогреет и спрячет, знай не ленись, работай, да лишнего не бери.
Руди согласно покивал и без сил обрушился в траву. Бред какой-то, к чему эта тяжелая работа, если можно спокойно жить в городе с газом, электричеством, водой в доме и любыми продуктами в магазине. Все у унтерменшей не по-человечески, через задницу, сами создают проблемы и потом гордятся, героически их преодолевая.
– Не одобряешь? – уловил настроение Стрелок.
– Нет, что вы, все чудесненько, – бодро соврал Руди. – Поработать на свежем воздухе приятно и полезно. У вас прямо заповедник натурального хозяйства, первобытно-общинный строй.
– Зато ни от кого независим, живем как привыкли, – пожал плечами бандит. – Даром ничего не дается, не на тропическом острове, где жопу листочком прикрыл, банан скушал, и завалился на пляже до самого вечера. Потому и народ другой: независимый, вольный и сильный, к труду с раннего детства приученный. Ребенок под стол пешком ходит, а уже к работе приставлен, вчера в люльке сиську требовал, а сегодня топориком тюкает, отцу помогает. Ни на кого не надеемся, помощи не ищем, оттого и выживали всегда и при любой власти. Идем домой, на сегодня достаточно.
Руди взвалил багры на нестерпимо ноющее плечо, и обернулся напоследок, впитывая необычайную красоту величавой реки и причудливо выветренных скал. В голову закралась крамольная мысль: поставить на берегу домик и жить в одиночестве, подальше от людей, крови и суеты. Жить простым хозяйством, ловить рыбу, овощей насажать, вечером сидеть в кресле качалке покуривая ароматный табак. Изловить в лесу унтерменшесвкую бабенку, приручить, вывести вшей, обучить человеческой речи, отмыть. Завести корову или оленей, кого они тут заводят? Вот бред в башку лезет…
– Догоняй! – окликнул Стрелок, успевший взобраться по косогору. Обратно шли молча, на подходе к посту обменялись сигналами, и по уже знакомой дороге вошли в село.
– Сейчас обедать будем, – Стрелок блаженно зажмурился. – Галина щей наварила, только по пути в одно место заскочим, Ромка тебя дожидается.
Вот оно, – Руди внутренне сжался, давно готовясь к предстоящим допросам и пыткам. – Ведь только дурак поверит, что тебя притащили сюда вылавливать дрова из реки, и любоваться рассветом. Этот Ромка местный дознаватель, угрюмый, страшный мужик со зверской харей, огромными ручищами, одетый в измызганный кровью передник.
Штольке поплелся за Стрелком, как агнец на бойню, сознательно плетясь еле-еле, и по возможности оттягивая момент радостной встречи. А бандит и сам не очень торопился, здороваясь с каждым встречным, чинно раскланиваясь со стариками, пересмеиваясь с молодыми и останавливаясь перекинуться парочкой слов. Жизнь в деревне кипела, стучали топоры, орола скотина, женщины толпились у колодца наполняя ведра кристально чистой водой, и делясь последними новостями, бегала детвора. Появление Рудольфа вызвало осторожный, ненавящевый интерес. Ещё бы, человек из другого мира, пялились унтерменши без зазрения совести. Слава Богу фотографироваться никто не лез, как с обезьяной на ярмарке.
Свернули к большому, неприметному дому с высоким крыльцом, дерновой крышей, и резными, светлыми окнами.
– Наша школа, – не без гордости пояснил Стрелок. – По совместительству библиотека. Досугово–развлекательный центр.
– Школа? – удивился Руди. Вот уж никогда бы не думал. Унтерменш, по своей лени и складу животного интеллекта, обязан быть неграмотным, объясняться с помощью жестов и ставить крестик в документах, передавая арийцам богатые полезные ископаемыми территории, где имел наглость поселиться, настроить убогих домишек, разбить огородики и наплодить кучу биологического мусора. С другой стороны, Стрелок совсем непохож на клинического идиота, чужой язык знает великолепно, достаточно эрудирован и за словом в карман не лезет.
– Школа, школа, – подтвердил бандит. – Учим детишек всему понемногу: грамоте, математике, истории, географии, – и добавил ехидно. – Немецкому, вдруг пригодится, чем черт не шутит.
Руди промолчал, входя в гостеприимно открытую дверь. История, вот насмешил. Какая может быть история у местных аборигенов? Как косматые предки бежали в этот Богом проклятый край, вырыли норы в земле, перетрахались с медведями и стали жить долго и счастливо? Достойно, чего уж там говорить. А потом еще, наверное, изобрели плуг и колесо, пока развитые народы летали в космос, делали компьютеры и строили небоскребы. А вот немецкий учить необходимо, тут бандит прав. Рано или поздно, дети, познакомившиеся с великой немецкой культурой, ужаснутся своему существованию и захотят стать настоящими людьми – немцами, а не кучкой грязных, запуганных дикарей. И тогда Рейх примет их.
Слева от входа открытая дверь. Руди на секундочку задержался. Большая, светлая комната, ряды странных, непривычных глазу парт со скамейками, на стене коричневая школьная доска с размазанными подтеками мела, под потолком портреты незнакомых, бородатых мужиков, одетых в не подобающие унтерменшам костюмы. Надо будет потом выяснить насчет них. Скорее всего, захудалые европейские политики и ученые, купленные на барахолке, и торжественно преподносимые лучшими из унтерменшей. Вон тот кудрявый, как негр, полукровка поди, фу. А может легендарные «комиссары», эти по слухам возглавляли местное быдло, поэтому и одеты хорошо, рожи не пропитые, не удивительно если дети каждое утро молятся на эти портреты.
Стрелок прошел по коридору, открыл следующую дверь и пропустил Руди вперед. Штольке чуть успокоился, вряд ли будут пытать прямо в школе. Хотя кто его знает, чему тут обучают…
Он переступил порог, пахло старыми книгами. Комната была заставлена стеллажами с десятками потертых, истрепанных корешков. В глаза бросилось отсутствие новых изданий, настоящее собрание антиквариата, как, впрочем, и другое в этом заповеднике народного быта. Однажды, в детстве, им показывали старый документальный фильм где на площади сжигали целую гору книг, написанных врагами немецкого народа, против самого существования немецкого народа. Значит сожгли не все, предприимчивые унтерменши утащили их в свои потайные норы, почитывают тайком, и разносят бредовые мысли по свету. Из-за подобных библиотек, в городах немецкой Сибири, время от времени появляются листовки с крамольным содержанием, заставляющие недочеловеков поднимать волнения и бунтовать.
– Наша библиотека, – подтвердил догадку Стрелок. – То немногое, что удалось сохранить. Книги для нас величайшая ценность.
В углу скромно притулился небольшой письменный столик. За ним человек. Руди оторопело замер, отказываясь верить. Сердце бешено заколотилось, ноги ослабли. Очень уж внешность у библиотекаря примечательная. Худощавый, нескладный, глаза круглые, выпуклые, череп вытянутый, большой нос, жесткие, кудрявые, сальные волосы, мерзостная, добренькая улыбка, покатые плечики. Ошибки быть не может, слишком много раз в школе показывали фото и документальные фильмы, вбивая в детский разум образ врага.
Человек поднялся навстречу и тут Руди сорвался с места, намереваясь вцепиться исчадию ада в лицо. Тот не моргнул и глазом, только наглая улыбочка сползла с уродливого, лошадиного рыла.
Рудольф не добежал пару шагов. Стрелок сграбастал за шкирку, тряхнул как котенка и удивленно спросил:
– Ополоумел?
– Это не человек! – завизжал Руди силясь вырваться из железной хватки и брызжа горячей слюной. – Пусти меня, ты не понимаешь! Это еврей!
– И что? – неподдельно изумился бандит. – У нас здесь ноев зверинец, каждой твари по паре.
– Я убью его! – завыл Рудольф.
– Никого ты не убьешь, убивалка не выросла, – рявкнул Стрелок и вывернул Руди руку до хруста. – Успокойся и сядь.
Рудольф застонал от резкой боли, опустился на стул, сотрясаясь в беззвучных рыданиях и повторил:
– Это еврей! Ты разве не видишь? Его надо убить, пока не поздно…
– Какой воспитанный молодой человек, – на чистейшем немецком произнес чуть побледневший еврей и протянул узкую, сухую ладонь. – Давайте знакомиться, меня зовут Роман Кац и да, я определенно еврей, известный так же как жид и просто дьявольское отродье.
