Иван Белов - Ненависть
– Ну, обычаи такие у нас, далеких от чистоты расы, – ухмыльнулся в бороду Стрелок. – Иначе не умеем и не хотим. Я, к примеру, перед выходом хлопнул стаканчик крови младенца. Так-то я немецкую предпочитаю, да не нашлось, пришлось местной побаловаться, тошнит уже от нее.
Лицо серьезное, даже не улыбнулся. Пугает или правду говорит? Кто его знает…
– А когда-то все было иначе, – продолжил Стрелок. – Но это уже совсем другая история.
Ага, как же, – злорадно подумал Рудольф. – Кому другому расскажешь, а я навидался теперь. Небо на востоке позолотилось, над вершинами поднялся солнечный диск, волны тепла разрезали туман, как мокрую тряпку, загоняя остатки в сырые ложбины. Лес потихонечку ожил, заиграл нехитрыми красками, защебетали мелкие птахи, в болоте зачавкало, выдав порцию тяжелого, смрадного испарения. На ветке уселась и гневно зачирикала наглая, рыжая белка с пушистым хвостом, и смешными кисточками на острых ушах. Тропа ощутимо пошла под уклон, и за поворотом заблестела водная гладь. Изгиб широкой реки прорезал таежное одеяло, блистая мелкой рябью в солнечном свете. Обрывистые каменные откосы сбегали к воде, подмытые деревья склонили подсохшие кроны. На другом берегу хищно замер еловый бор. Река спокойна, величава и необычайно красива. Над водой кружили белоперые, крикливые чайки, таская мелкую рыбешку, и устраивая между собой грязные свары. Где это мы? К собственному стыду, географией Рудольф увлекался слабо и над картами корпеть не любил. С другой стороны, чего здесь разглядывать, лес, болота и скалы, ничего примечательного, это не Европа с ее древними городами, храмами и дорогами, по которым маршировали римские легионы. Тоска. Зато зная название, можно потом привязать себя к местности.
– Что за река? – как можно более бесстрастно поинтересовался Рудольф.
– Обычная, где широкая, где узкая, – пожал плечами Стрелок. – И очень, очень мокрая.
Издевается унтерменш, – догадался Рудольф, но виду не подал, решив строить из себя дурачка до конца.
– Называется как?
– Так и называется – Речка, – не моргнув глазом, соврал бандит и указал на поваленное дерево. – Садись Ваня, позавтракаем.
Речка, – прошипел про себя Рудольф. – За дурака меня держит. Ничего, название я непременно узнаю, дай только время.
Стрелок развернул на старом, высохшем пне белую тряпицу, и принялся выкладывать из рюкзака белый хлеб, вареную картошку и яйца, головки красного лука, бутыль молока, металлические кружки. Кивнул Рудольфу:
– Прошу к столу.
Штольке хоть и зверски голодный, виду не подал, чинно присел и принялся за еду. Глядя на Стрелка густо посыпал желтую, ароматную картофелину крупной, кристаллической солью и захрустел сладкой луковицей. Пикник выходного дня, не хватало гриля, с шипящими в собственном жире колбасками, пары ящиков холодного пива, и общества смешливых, легкодоступных официанток из солдатской столовой.
Река не выходила из головы. Вот он, шанс вырваться на свободу. Если идти вниз по течению, рано или поздно выйдешь к местам с немецкой администрацией. Возможно, придется идти не одну неделю, предприятие крайне суицидальное. Надо придумать, как сбежать из деревни, запасти достаточное количество еды, понадобится оружие. Руди задержался взглядом на винтовке бандита, прислоненной к дереву. Может сейчас? Дать жующему хлеб Стрелку багром по башке и бежать. Пока спохватятся, пока организуют погоню, можно уйти далеко. Плавать Штольке умел преотлично, ширина реки метров сто-пустяки. Переплыть и навсегда затеряться в лесу. Тайга большая, попробуй поймай, все дороги открыты. И тут же осадил сам себя. Нет, рано, кто знает куда течет эта река. Если на север, то там ничего нет, кроме редких поселков недочеловеков, непроходимых дебрей и болотистой тундры, до самого Ледовитого океана. Бежать сейчас авантюра чистой воды, надо подождать, вызнать, собрать информацию, а там видно будет. Тем более, а что если хитрый унтерменш проверяет тебя? Смотрит, как поступишь в такой ситуации. Ждёт. Скорее всего дружки наблюдают из леса. Нет, Рудольф кто угодно, но не дурак.
А винтовка у терра интересная, старинная, такими воевали в Великой войне. Длинная, поцарапанная, призывно манящая отполированной до блеска деревянной ложей. Современный оптический прицел смотрится чужеродной нашлепкой, нарушая плавные, безупречные грани. В ней нет опасной красоты современных снайперских винтовок, все просто, рационально, добротно. Оружие, созданное убивать, а не красоваться на выставках.
– Интересная винтовочка, – поделился наблюдением Рудольф.
– Неплохая, – Стрелок любовно погладил цевье. – Сейчас такую уже не найти. Снайперская винтовка Мосина.
– А чего в ней снайперского? – удивился Руди. – Метровый штык убрали и прицел кое-как привинтили?
– Разбираешься? – одобрительно прищурился бандит.
– Немного. Приходилось стрелять из современных высокоточек. А этому раритету пора на пенсию. Какого года?
– Образца 1891. Моя производства 1937 года.
– Антиквариат, – фыркнул Рудольф. – Пережиток прошлого.
– Не спорю,– согласился Стрелок, допил молоко и вытер усы. – Зато проста как вилы, безотказна и некапризна. Мороз, жара, дождь, полный затвор песка, ей нипочем. На пятьсот метров уверенно бьет в голову, а больше мне и не нужно. Кончаться патроны, можно прикладом…, – он замялся подбирая слова. – Как по вашему yebat? Башку проломить короче, и даже прицел не собьется. Для наших условий самое то.
– Вы застрелили солдата на головном бэтээре? – напрягся Рудольф.
– Я, – ответил Стрелок, глядя прямо в глаза. Вот оно, истинное лицо зверя, в нём нет ничего человеческого.
– Он был моим другом, – Руди внезапно охрип.
–З начит ему не повезло, – филосовски обмолвился террорист. – Все вокруг умирают, это нормально.
– Ненормально, – ощерился Штольке. – Это подло, войны сейчас нет.
– Война есть всегда, – возразил Стрелок и незаметно переместил руку на кобуру. – Война остается внутри нас. Войну можно только начать, конца она не имеет.
– И многих вы убили?
– Давно не считал, – Стрелок на секунду задумался. – Знаешь, когда в книжках пишут, как тяжело убивать на войне они лгут. Ты жмешь на спуск и человек падает вдалеке, может споткнулся, или прилег отдохнуть. Не раздумываешь, не задаешь глупых вопросов. Ты или он, кто-то из вас сегодня умрет. Жалость, угрызения совести? Нет, охотничий азарт, дразнящий запах горячей крови, власть. Твой враг кусок бесполезного, мертвого мяса и тебе плевать на его чувства, мечты и на то, кто ждет его дома.
Фанатик, – Руди решил не продолжать разговор. – Что толку, он слеп в своей злобе, ему ничего не докажешь. Пытается казаться добреньким, но вот она суть, – и поспешил сменить тему:
– Так зачем мы сюда пришли, любоваться природой?
– Не нравится вид?
– Он великолепен, – признался Рудольф. Дух захватывало: кристальное зеркало воды, причудливые, серые скалы, заросшие мхом, в величественном обрамлении тяжелой зелени хвойного леса. Необычайная, оглушающая, непривычная городскому обитателю тишина. И над всем этим бескрайнее, нежно-голубое небо. Раньше, отчего-то, не придавал значения мрачной красоте этого сурового края.
– Идем, багры не забудь, – Стрелок легко поднялся и пошел к реке. Руди пристроился следом. Под ногами зашуршала каменная осыпь, тропа спустилась в промытую весенними ручьями ложбину, и вывела на берег, заваленный круглой, обкатанной волнами галькой. Сверху раздался пронзительный, отрывистый крик. Штольке задрал голову. В небе парила большая птица, какая, отсюда не разглядеть, коршун или сокол-сапсан. Чайки над водой забеспокоились, загалдели, почуяв опасность.
Пахло тиной и рыбой. Берег завален плавуном, мелкими косточками и свернувшейся в трубочку берестой. Места вроде дикие, а сразу заметно присутствие человека, грязными лохмотьями валялся кусок рыболовной сети с самодельными поплавками, рядом старое, прибитое дождями кострище. Под нависшей скалой лениво плескались мокрые бревна, воды было не видно, столько их набралось. Часть стволов вытащена на гальку и сложена неаккуратными штабелями. Так вот зачем багры. – догадался Рудольф.
– Придется поработать, – подтвердил мысль бандит, снимая рюкзак и винтовку. – Все просто, чем больше дров ты поймаешь, тем теплее мне будет зимой.
– Рядом с деревней не проще рубить? – поинтересовался Руди. Не то чтобы он был против физического труда, но быть рабом унтерменша, это нонсенс. Дрова это пошло. Будто и правда изобрел машину времени и отправился на сто лет назад, к печам, телегам и золотой лихорадке.
– Лес мы не рубим, – наставительно сообщил Стрелок. – Если лес рубить, негде будет партизанить. А любая вырубка главная примета населенного пункта. Чужого внимания мы не ищем. Зимой валим в верховьях, селений там нет. Пилим по размеру и сваливаем на лед. Весной речка вскрывается, дрова идут вниз. Доставка на дом, здесь изгиб и течение хитрое, весь плывун прибивает к берегу, остается только поймать. Работа для настоящих мужиков. Давай багор.
