Андрей Быстров - Лезвие вечности
Слейд и коридорный выбрались из машины, пересели в джип. Аль-Кабир (он приехал один) молча рассматривал англичанина при свете фонаря, лежавшего на приборной доске.
– Представляю вам господина аль-Кабира, сэр, – нарушил тишину коридорный. – Авад, это мистер Слейд.
– Он говорит по-арабски? – прохрипел аль-Кабир.
– Да, – подтвердил юнец.
– Ну, тогда иди, посиди в его машине. Парень спрыгнул на песок, затем уселся на заднем сиденье «мицубиси», не закрывая дверцы.
– Меня интересуют произведения древнеегипетского искусства, – начал Слейд.
– Знаю.
– Я располагаю значительными финансовыми возможностями.
– Знаю.
– Я хотел бы посмотреть товар.
– Знаю.
«Испорченная пластинка!» – возмутился про себя Слейд, а вслух сказал:
– Так покажите.
Аль-Кабир поднял стоявшую у него под ногами сумку и опустил на колени англичанина.
Слейд несколько минут рылся в сумке. Да, все это – похищенные из музея экспонаты… Но стилет…
Стилета в сумке не оказалось.
– Отличные вещицы, – одобрил Слейд. – Я покупаю. Назовите цену за всю сумку.
– Пять тысяч фунтов.
– Плачу шесть, если принесете еще кое-что столь же примечательное.
Аль-Кабир озадаченно взглянул на Слейда.
– Больше у меня ничего нет…
– Ничего? Вы не лжете?
– Клянусь Аллахом! Зачем мне наказывать себя на тысячу фунтов?!
– Верно, – согласился англичанин. – А где стилет?
Смуглое лицо аль-Кабира побледнело. Кто перед ним? Неужели все-таки полицейский?
Слейд протянул руку к приборной доске и дважды мигнул фарами. Несколько секунд спустя из темноты вынырнули Боннет и Прист. Первый приставил ствол пистолета к виску аль-Кабира, второй держал под прицелом перепуганного коридорного.
– Ну! – рявкнул Слейд. – Где стилет?!
– Клянусь Аллахом… Кто вы?!
– Те, кто без колебаний продырявит твой череп, если ты сию же минуту не расскажешь про стилет. Стив, стреляй при счете «три». Один…
– Я расскажу! – поспешно выкрикнул аль-Кабир. – Я не виноват… Обещаете сохранить мне жизнь?
– Да, – брезгливо обронил Слейд.
– Стилет купил один русский… Умоляю, уберите оружие…
Слейд подал Боннету знак. Тот отступил на шаг, но ствол по-прежнему был направлен в голову аль-Кабира.
– Какой русский? – спросил Слейд. – Внятно!
– Этого русского хорошо знают все торговцы. Он часто приезжает в Каир, чтобы покупать редкости. Я ему показывал эту сумку. Он отобрал стилет и еще девять предметов, заплатил за все четыреста фунтов…
– Имя русского! В каком отеле он живет?
– Клянусь Аллахом…
– Тьфу… Особые приметы!
– Да, есть, – воодушевился аль-Кабир. – Он такой… Не спутаешь. Здоровый, ростом футов шесть с четвертью. Нос сломан, как у боксера. И главное – на левой руке не хватает фаланг двух пальцев, безымянного и мизинца.
– Неплохо, – кивнул Слейд. – Но если врешь…
– Клянусь Ал…
– Не перебивай. Сейчас мы отвезем тебя в полицию…
– Вы же обещали! – взвился аль-Кабир.
– Обещали сохранить жизнь, а не отпустить, – уточнил Слейд.
– Полиция – это суд… Смерть…
– Да? Ну, тогда выбирай. Или едешь с нами в полицию, или застрелим тебя здесь. Пять секунд на раздумье. Стив!
– Я еду, – обреченно выдохнул бандит.
– Как я признателен! Надо же, из всех вариантов твоего богатого выбора…
– А с этим что, мистер Слейд? – спросил Прист, указывая стволом на коридорного.
– Тоже в полицию, пусть сами с ним разбираются. – Слейд пересел в «мицубиси» и повернулся к парню. – Ты все слышал, все понял?
– Я не преступник, сэр! Я только помогал искать покупателей.
– Вот и расскажи это начальнику полиции. Боннет надел на аль-Кабира наручники, отконвоировал его ко второй машине и втолкнул внутрь. Прист устроился за рулем.
Караван из трех машин, где третьей была сильно отставшая «вольво» полковника Лысенко, двинулся в обратный путь. Безмолвная сцена, разыгравшаяся перед глазами полковника, не прояснила ситуации. Нашли ли англичане то, что искали?
В полицейском управлении Слейд потребовал немедленно известить аль-Расула. Несмотря на глубокую ночь, начальник выехал немедленно, едва услышав, что есть новости об ограблении археологического музея. Слейд ожидал его у камеры-клетки, где понурившись сидели задержанные. Боннет и Прист укатили в отель.
Когда аль-Расул прибыл, Слейд торжественно поставил перед ним сумку. Начальник полиции с волнением раскрыл ее.
– Поздравляю вас, сэр, – почти продекламировал он. – И благодарю от имени…
– Подождите поздравлять, – отмахнулся Слейд. – Здесь не все. Эти господа успели продать десять экспонатов, и среди них – наш.
Аль-Расул помрачнел.
– Идемте в мой кабинет.
В кабинете англичанин поведал начальнику полиции о ночных событиях.
– А теперь, – подытожил он, – необходимо разыскать русского со сломанным носом, без двух пальцев на левой руке. Если он еще в Каире, дело упрощается, но если возвратился в Россию…
– Вы последуете за ним?
– Разумеется.
– Если он в России, не разумнее ли связаться с русской полицией через Интерпол?
– А вот этого я вас очень попрошу не делать, мистер Расул, – не терпящим возражений тоном проговорил Слейд. – Я сам найду ваши экспонаты и передам их в египетское посольство в Москве. А один – чуть позже, в посольство в Лондоне. Вы уже удостоверились в искренности моих намерений…
– Да, мистер Слейд. Я не стану чинить вам препятствий.
17
Через день Джек Слейд получил доставленные курьером сведения из полицейского управления. Русского по приметам опознали служащие отеля, где он постоянно останавливался во время частых визитов в Каир. Но, к немалой досаде Слейда, Михаил Игнатьевич Костров отбыл в Москву…
Слейд поднял телефонную трубку, позвонил в соседний номер и вызвал к себе Приста и Боннета.
– Джентльмены, наша миссия в Каире завершена. Нас ждет Лондон.
– Значит, русского отыскать не удалось? – спросил Прист.
– Почему же? Удалось, – с деланной беспечностью ответил Слейд. – Но, к сожалению, он уже в Москве, и, вероятно, вместе со стилетом.
– Нам предстоит путешествие в Россию?
– Вам – вряд ли, в Россию незачем посылать троих. Достаточно одного меня, после доклада Марстенсу. Известно имя человека, нетрудно выяснить адрес. Останется только пойти и взять стилет.
– Чего уж проще, – согласился Прист.
– Сдавайте оружие, заказывайте билеты в Лондон, – подытожил Слейд.
Вечером того же дня полковник Лысенко вылетел в Мюнхен под именем Вилли Хайдена, а оттуда – в Москву, под собственной фамилией. Прямо из аэропорта он направился к генералу Курбатову.
– Вы превосходно справились с заданием, полковник, – одобрительно кивнул генерал. – Виртуозная работа. Итак, стилет в Москве. Жаль, что имя человека не прозвучало. Но что же, теперь мы подождем мистера Слейда, и он приведет нас к стилету. Он сыграл-таки на нашей стороне, как мы и задумали.
– Каковы будут мои функции?
– Все те же. Ждите Слейда, ведите его…
– В одиночку, без группы поддержки?
– А зачем она вам? В Каире вы не сплоховали, а там было потруднее. В критической ситуации, если таковая случится, подключим кого-нибудь. А пока… Чем меньше посвященных, тем лучше.
– А если прибудет не Слейд? Для него слишком простая миссия.
– Об этом запросим Леди Джейн. Но думаю, приедет сам, он ничего не бросает на полпути… Итак, с момента прибытия Слейда, – продолжал Курбатов, – связь со мной держите по мере необходимости. Не напрягайтесь и не зарывайтесь, дело-то действительно простое.
Лысенко покосился на генерала, однако промолчал.
18
Соперничество – не редкость в мире ученых, и такое положение дел иногда подстегивает ход научных изысканий, а иногда тормозит, как в случае с Дэвидом Сэйлом и Ильей Левандовским. Папирус, над которым корпел англичанин, не был единственным в своем роде. В России египтолог Левандовский бился над расшифровкой текстов, составленных тем же криптографическим жреческим письмом. Если бы оба ученых сообщали о своих исследованиях в открытых публикациях или в Интернете, они давно нашли бы друг друга, объединили материалы и усилия и гораздо быстрее добились бы успеха. Но жажда приоритета заставляла как Сэйла, так и Левандовского не афишировать свою работу.
В отличие от Сэйла, Левандовский не приобрел свои свитки в Египте. Когда-то они принадлежали одному из его предков, известному российскому историку, философу и писателю, а как попали к тому – сейчас уж не установишь. Папирусы передавались в семье Левандовских по наследству, и еще в детстве у Ильи, чьим кумиром был Генрих Шлиман, зародилась мечта прочесть их. Эта романтическая устремленность с годами превратилась в осознанную цель ученого.
Папирусы, имевшиеся в распоряжении Левандовского, содержали значительно больше текста, нежели свиток Дэвида Сэйла, что облегчало работу, хотя ни в коей мере не сводило на нет бесчисленные трудности. И все же Левандовский кое-чего добился. Он уже знал, что один из папирусов является секретным донесением о кровавых событиях восстания земледельцев в 1750 году до новой эры, и упорно трудился над расшифровкой другого свитка.
