Стефани Перри - Лабиринт
Креспи заметил Шарон МакГиннесс, стоящую за спиной одного из сидящих мужчин. Она так крепко держалась за спинку его стула, что у нее даже побелели костяшки пальцев. МакГиннесс резко дернулась, когда в комнате появились Креспи и Чурч.
— Доложить обстановку! — приказал Чурч.
Из переговорного устройства послышался голос:
— Доктор Чурч, местонахождение всего личного состава известно, за исключением лейтенанта Мортенсона.
Чурч подошел к одному из мониторов.
— Найдите Мортенсона хоть какой-то камерой, — велел он. — Я сейчас попытаюсь выследить чужого.
Креспи провел рукой по волосам и с беспомощным видом огляделся. Сам он был не в состоянии ничего предпринять. Ему показалось, что МакГиннесс чувствует себя точно так же. Он на секунду встретился с ней взглядом и заметил в нем разочарование. Они смотрели в глаза друг другу лишь какую-то долю секунды, а потом снова повернулись к экранам.
— Доложить обстановку! — заполнил помещение громовой голос адмирала Тавеса, ворвавшегося в диспетчерскую с красным от возбуждения и гнева лицом.
Чурч поднял руку, жестом прося Тавеса замолчать. Эффект был мгновенным, что еще раз подтвердило подозрения Креспи: здесь командует Чурч, несмотря ни на какие воинские звания.
Чурч показал на три красные точки на экране, разделенном на квадраты.
— Вот это чужие, остающиеся в своих вольерах, — объяснил он.
Потом Чурч перевел взгляд на самый нижний монитор, который включился, пока доктор говорил.
— А, вот и Мортенсон. Что, черт побери, он делает?
Креспи посмотрел на монитор через плечо Чурча. Худощавый мужчина средних лет в рабочем комбинезоне склонился над кипой костюмов, подлежащих санобработке. Чурч усилил звук. Креспи услышал, как Мортенсон что-то напевает себе под нос.
Чурч перевел взгляд на верхний экран. Одно изображение быстро сменялось другим: попеременно включались разные камеры, установленные на станции.
— А вот и моя маленькая собачка. Оставить это изображение!
Чурч показал пальцем на красную точку:
— Вот и нашли беглеца.
«В соседнем помещении с Мортенсоном!» — пронеслось в голове у Креспи.
К Чурчу обратился сидевший слева от него лаборант:
— Мне связаться с Мортенсоном, сэр?
Чурч покачал головой:
— Я все сделаю сам. Чужой находится в двадцати ярдах от него. Если Мортенсон запаникует, то исход окажется плачевным. Причем все закончится в две секунды. — Чурч протянул руку вперед и нажал на одну из клавиш: — Мортенсон, говорит полковник доктор Чурч.
Если бы наблюдавшие за экранами не знали всех обстоятельств происходящего, реакция Мортенсона показалась бы им смешной. Он резко дернулся и огляделся по сторонам, уронил на пол инструмент, который держал в руках. Он явно был напуган.
Наконец Мортенсон взял себя в руки, посмотрел на ближайшую к нему камеру и ответил:
— Да, сэр? Я слушаю вас, доктор Чурч.
Чурч заговорил спокойным твердым голосом:
— Прошу вас немедленно пройти в компрессорную в блоке SJ-12.
Мортенсон явно смутился.
— Прямо сейчас, сэр? — уточнил он.
— Да, незамедлительно. Вы должны быть там через шесть секунд.
За своей спиной Креспи услышал, как Тавес бормочет себе под нос:
— Что этот полудурок делает с костюмами?
Изображение на экранах начало меняться: попеременно включались другие камеры — по мере продвижения Мортенсона по слабо освещенному коридору. Он шел быстрым шагом. Мортенсон находился на одном из нижних уровней станции, занятом в основном складскими помещениями. Мортенсон спешил, но не выглядел испуганным.
Креспи чувствовал, как быстро бьется его сердце. Он ни на секунду не отводил взгляда от изображения мужчины на экранах. «Если бы Мортенсон только мог предположить...» — подумал Креспи, но в этот момент техник оказался в компрессорной и обратился к камере, висевшей на уровне его глаз прямо за дверью:
— Я в компрессорной, сэр. Что дальше?
В уголках рта Чурча появилась улыбка.
— Прекрасно, Мортенсон. Теперь, пожалуйста, плотно закройте за собой дверь и заприте ее.
Мортенсон на секунду отвел взгляд от камеры. В диспетчерской послышался звук поворачивающегося замка.
Креспи почувствовал, что всеобщее напряжение вокруг него начало спадать. Он сам выдохнул воздух, только в этот момент осознав до конца, что он все это время сдерживал дыхание.
— Да, сэр? — снова обратился к Чурчу Мортенсон. — Что-нибудь еще?
Чурч откинул голову назад.
— Да, — ответил он. — Скажите спасибо. Вы легко отделались.
Мортенсон нахмурился:
— Простите, сэр, но я вас не понимаю.
К экрану подошел Тавес и заорал:
— Говорит адмирал Тавес. Что, черт побери, вы делали с этими проклятыми костюмами? Они пойдут на санобработку.
Мортенсон, казалось, уменьшился в размере, отшатнулся от камеры и ответил с дрожью в голосе:
— Заменял фильтры, сэр.
— По чьему приказу?
— На станции такой порядок, сэр. На этот раз указание их заменить поступило на мой компьютер. Что-нибудь не так?
Креспи взглянул на пунцового от злости Тавеса, а потом снова перевел взгляд на экран. В кризисной ситуации адмирал потерял контроль над собой. Его трясло от гнева.
Внезапно Креспи резко дернулся и в ужасе уставился на экран.
По нему двигалась красная точка.
Ее увидели все находившиеся в диспетчерской.
Она внезапно появилась прямо за спиной ничего не подозревающего Мортенсона.
— Боже, — прошептал Креспи.
Сбежавший чужой висел вниз головой, наверное ухватившись за какую-то высоко расположенную трубу, до которой не доставала камера. На экране показалась его блестящая голова, затем ужасные зубы, вперед вытянулась изогнутая черная лапища...
Первым закричал Чурч, к нему подключились остальные, сидевшие в диспетчерской:
— Мортенсон, уходите оттуда!
Техник пока ничего не подозревал. Худощавый мужчина с тонкими чертами лица развел руками, как бы извиняясь, и обратился к камере:
— Но, сэр, я только что...
Он не успел закончить фразу, не смог ее закончить: на его горле оказались острые когти, черная лапа обвила его шею и подняла Мортенсона с такой легкостью, с какой человек поднимает перышко.
Из горла у Мортенсона вырвался сдавленный крик, он не осознавал, что с ним происходит и кто тянет его к своим выдвигающимся челюстям.
Крик внезапно оборвался: это второй ряд зубов чудовища выдвинулся вперед и впился в черепную коробку бедняги. Изображение исчезло с экранов: объектив камеры залило кровью.
Все новые и новые струи крови заливали объектив, за красной завесой чувствовалось какое-то движение.
Работали челюсти, что-то пережевывая, иногда причмокивая. Собравшиеся в диспетчерской пришли в ужас.
Чурч отключил звук, отвел взгляд от красного экрана и сказал тихим голосом:
— Хаукс и Стокдейл, одевайтесь в защитные комбинезоны и займитесь чужим.
— Что там делал Мортенсон? — злобным голосом заговорил Тавес, лицо которого стало мертвенно-бледным. — Про какой заведенный на станции порядок он говорил, черт побери?
Чурч внимательно посмотрел на него и ответил:
— Сэр, то, что Мортенсон там делал, теперь уже имеет второстепенное значение.
Креспи тошнило. Тошнота подступала к горлу. Он с трудом сдерживался. Чурч говорил спокойным голосом, в нем практически не чувствовалось напряжения. На экране можно было только смутно разобрать огромные зубы, большая часть объектива до сих пор была покрыта кровью.
Тавес повернулся к двери. Обычная бравада постепенно возвращалась к нему.
— Чурч, я жду отчета о случившемся у себя на столе к восьми ноль-ноль завтра.
— Есть, — тихо ответил Чурч совершенно равнодушно. Потом он снова повернулся к экрану и какое-то время наблюдал за неясными очертаниями за красной пеленой.
Наконец он вздохнул и обратился к одному из сотрудников, надевшему специальный защитный комбинезон:
— Блейк, вы и...
МакГиннесс сделала шаг вперед. Чурч посмотрел на нее.
— Кто вы? — спросил доктор.
— Шарон МакГиннесс, сэр. Я только сегодня прибыла на станцию.
Чурч приподнял одну бровь, потом в его взгляде что-то изменилось, словно он узнал ее.
— МакГиннесс... — медленно произнес Чурч.
То, что промелькнуло у него в глазах, почти сразу же исчезло.
— Блейк, вы и МакГиннесс проверите, что чужой снова заперт. Необходимо отгородить блок SJ-12.
Чурч перевел взгляд на сидевшего перед монитором крупного чернокожего мужчину:
— Уильямс, закрывайте лабораторию. Охрана должна перейти к вольерам.
— Есть.
Чурч стоял несколько секунд, глубоко задумавшись, приложив одну руку к подбородку. Его плечи опустились, лицо казалось вытянутым и осунувшимся. Креспи почувствовал к нему симпатию: доктор сделал все, что мог, но этого оказалось недостаточно. Креспи не хотелось бы сейчас оказаться на месте Чурча.
