Стефани Перри - Лабиринт

Стефани Перри

Лабиринт

Я бежал от него ночью и днем; я бежал от него долгие годы; я бежал от него по лабиринтам собственной души; и я скрывался от него в потоках слез и раскатах смеха.

Моему талантливому отцу, личности творческой, увлекшей меня своим любимым делом. Благодаря отцу я нашла работу, которая позволяет мне понежиться утром в постели.

А также моему жениху Мику. Дорогой, ты хитер, как лис. А я не могу ждать!

Стефани Перри

Пролог

Его окружала тьма. Она скрывала гнездо. Он чувствовал там — в грязной пещере — какое-то осторожное, звериное шевеление. Существо развернулось в его сторону. Раздался странный звук, напоминающий удар кости о кость, а затем послышалось зловещее шипение... Нечеловеческое. Чужое.

Остальные — счастливчики, — конечно, мертвы. Или уже не осознают, что такое жизнь, — а это в общем-то одно и то же. Его друзьям улыбнулось безумие, лихорадочно и бессмысленно прикоснувшееся к их отлетающим душам. Он слышал и ощущал это. Он знал это, когда умирало его сердце, а мозг требовал освобождения, словно эхо повторяя отдаленные, безумные крики его любимых.

Существо из полуночного кошмара придвинулось ближе, за ним последовало еще одно.

В душе несчастного забрезжило что-то напоминающее надежду, какое-то слабое свечение. Может, это смерть? Интересно, в аду бывают чудеса?.. Не осталось ничего, за что следовало бы бороться, никакого желания даже пытаться.

Демоны тянулись к нему — черные и безжалостные, а он не сопротивлялся, только начали подергиваться уголки рта. Они почему-то странно пошли вверх, хотя несчастный этого совсем не хотел.

Улыбка смерти.

Все его чувства были жестоко сметены, все, кто был дорог, погибли... И смерть стала желанной для него.

Он так удивился этому открытию, что рассмеялся, не обращая внимания на ужасные хрипы, вырывавшиеся из его разорванной глотки и гулким эхом проносившиеся по лабиринту...

Глава 1

Какое-то время ничего не было — только абсолютная чернота космоса. Ни звезд. Ни малейшего движения. Пустота. А затем, в конце вечности, в темноте показалась одинокая красивая маленькая мигающая зеленая точка, сочетание движения, света и пения птиц. Вслед за этим появился горький отвратительный смрад, чем-то напоминающий застарелый неприятный запах пота.

Креспи приподнял брови, медленно моргнул и прищурился, защищая глаза от света тусклых ламп. Снова появился пульсирующий зеленый огонек — мигающий курсор на экране компьютера у его ног, сопровождаемый действующим на нервы писком. Реальность оказалась гораздо уродливее, чем он предполагал. Веки непроизвольно опустились, и он нырнул назад, в сладкую бездну...

«Биип!» — требовательно напомнил о себе компьютер.

— Да, да, — пробормотал Креспи и медленно сел.

Он разозлился из-за того, что его заставили проснуться. Какое-то время Креспи свирепо смотрел затуманенным взглядом на пол, ощущая боль в каждой мышце — у него все тело зудело, но не было сил почесаться. Креспи стал почти на год старше, и он сожалел о каждой утраченной минуте жизни.

Компьютер снова заныл. Креспи бросил сердитый взгляд в его сторону, а потом склонился ближе и уставился на высвечиваемые дисплеем слова:

«Тони, просыпайся, я на шесть месяцев старше, чем был ты... О... Смерть... где твое жало? Ай! 2467... Хел».

Даже не желая того, Креспи улыбнулся. Хеллер в своем репертуаре — как всегда, без шуток обойтись не.

может. Хеллер был остряком, душой компании, но позволял себе вольности с начальством, прекрасно осознавая, что он — пилот, один из самых важных членов экипажа...

— Не смешно, мой дорогой, — ответил Креспи, хотя Хеллер его услышать не мог.

Креспи широко зевнул и протянул руку к дискетам с кодами, лежащими перед экраном, затем нажал кнопку переговорного устройства:

— Говорит полковник Креспи. Как дела? — Голос слегка дрожал: в горле все пересохло. Но он прилагал все усилия, чтобы слова звучали официально. Креспи поднял руки над головой, потянулся и снова зевнул.

— Говорит подполковник Хеллер. Дела у нас прекрасно, сэр. «Аркхэм» должен произвести стыковку с «Безымянной» в девять ноль-ноль... — Последовала пауза, и Креспи почувствовал, что пилот улыбается. — Как вы спали, сэр?

Креспи провел рукой по щетине на щеках.

— Как убитый. Есть какая-нибудь информация?

— Да, сэр. Сейчас зачитаю.

Креспи покачал головой и, когда на экране начали мелькать коды, вставил свою дискету в дисковод компьютера. Никаких «зачитаю» — только с экрана.

— Спасибо, подполковник, я посмотрю сам, — сказал Креспи, вглядываясь в экран. — Встретимся в капитанской рубке через двадцать минут.

— Есть. — Хеллер прервал связь.

Креспи легким ударом пальца отключил переговорное устройство и нахмурился. То, что он решил просмотреть информацию с личного компьютера, несомненно, даст пищу для пересудов экипажу, если, конечно, ее и так недостаточно.

Он сидел на краю кровати и смотрел на текст, появляющийся на экране, его лицо морщилось от слабой боли в мышцах живота. Слишком мало времени, чтобы их разработать. Вот если бы принять душ...

На экране, среди прочих, появилось послание, которое мгновенно заставило Креспи забыть о физических упражнениях. Посланию был присвоен код NP117 — «крайне срочно».

«Тони, приказом Генерального Штаба номер NNJB907H все оставляется на твое полное усмотрение. Ты уполномочен (в случае необходимости — силой) брать на себя командование „Безымянной“ для выяснения возможных причин происходящих на ней событий».

Давались ссылка и подтверждение. Черт побери! Послание шло прямо от адмирала Д. Ю. Пикмана — идиота, возглавлявшего элитные войска по борьбе с чрезвычайными ситуациями. Он был фанатиком в борьбе с чужими, лично организовывал по меньшей мере сотню тайных операций по уничтожению чудовищ, включая провал Уоллера на Майне-8, когда погибли пятьдесят гражданских лиц и более дюжины десантников. Громкое дело — тогда даже повредили вращающиеся стыковочные палубы станции. Адмирал кричал «Гнездо!» на любую тень, и ему всюду мерещились чужие, даже когда это было совсем уж мало вероятно.

Но если хотя бы половина того, что Креспи слышал о «Безымянной», окажется правдой, то... В данном случае, возможно, адмирал и прав.

— Доброе утро, — приветствовал он сам себя скрипучим голосом и отправился в душ.

Через восемнадцать минут Креспи зашнуровал ботинки и встал перед зеркалом, придирчиво осматривая себя. На него глядело усталое и старое лицо, несмотря на то что он только что побрился и принял душ. Он был в хорошей (черт побери, даже очень хорошей!) форме для сорока одного года, но морщины, изрезавшие лицо, говорили о многом.

Он вздохнул и протянул руку за фуражкой, размышляя о том, почему не чувствует никакого волнения.

Считалось честью получить возможность работать вместе с доктором Чурчем, даже в роли ассистента. Доктор Чурч начал проводить изыскания около десяти лет назад серией биологических экспериментов с космическим вирусом, который уничтожил три колонии переселенцев в двух различных мирах. Чурч обнаружил вирус, классифицировал его и приготовил сыворотку, когда лучшие ученые на Земле еще только распаковывали свои пробирки.

В свою бытность рядовым десантником Креспи мечтал о подобных престижных исследованиях, и это единственное, что заставляло его двигаться вверх по служебной лестнице. Он много работал, чтобы оказаться здесь. И он заслужил это.

И все равно он чувствовал себя отвратительно. Конечно, сказывались последствия анабиоза, но он испытывал... неуверенность. На самом деле он прекрасно понимал, что это естественное беспокойство, не только нервы. Любой бы дрожал от волнения перед встречей с Чурчем. Но Креспи отлично знал свое дело и терпеть не мог идолопоклонничества. Кроме всего прочего, они находились в одном звании...

Полковник снова посмотрел в зеркало и покачал головой. Нет времени на необоснованные тревоги. Он теоретик-аналитик, ученый, у него за спиной более пятнадцати лет работы в этой сфере. В молодости он всегда полагался на интуицию, и это помогало ему оставаться в живых, но те дни давно миновали. «Безымянная» — исследовательская станция, там ему придется действовать с осторожностью, даже выбирая блюда на обед — искусственную курицу или искусственную говядину. Но тем не менее...

Но тем не менее — ничего. Прочь несвоевременные мысли, иначе он опоздает.

Креспи распрямил плечи и направился на мостик. Слабо освещенный коридор оказался пуст, создавалось впечатление, что корабль покинут. За исключением тихого жужжания рециркулятора воздуха, не было слышно никаких звуков. Воздух был холодным и сухим, как в гробнице. Большинство экипажа должно находиться в столовой, пить кофе и пытаться отойти от анабиоза. Несколько секунд у Креспи оставалось чувство, что он — единственный человек на корабле, последний человек во Вселенной. Снова появилось неопределенное беспокойство, возможно, начинался приступ клаустрофобии...