Александр Афанасьев - Время героев ч. 2(СИ завершена)
— Господь с нами — сказал я — я думал, ты на Дону, хлеб пашешь. Или в наемники пошел, в боевые эскадроны… с твоей биографией тебе-то можно…
— Есть куда более важный фронт, синьор.
— Куда мы едем?
— В монастырь. Сами все увидите. Я там живу.
Поняв, что бывший урядник и бывший мой телохранитель, который спас мне жизнь в Персии во время покушения ничего не скажет, я переключился на другую тему.
— Так все-таки, Тихон, если не мафия, так кто? Кстати, тебя как тут зовут?
— Люди зовут меня Витторио, синьор вице-адмирал. Эти люди… я думаю, что они связаны с Католической церковью.
— С церковью?
— Да, синьор, с церковью. Вероятно, это послушники какого-то монастыря, которые не первый раз занимаются подобными делами. Что вы сделали с теми двоими, которые пришли за вами?
— Один убит. Второй — возможно, остался жив, у меня не было ни времени, ни желания проверять.
Тихон кивнул, не отрывая глаз от дороги
— Это хорошо. Те, кто убивает, богохульствуя — заслуживают смерти. Третий в багажнике, как приедем — расспросим…
— Зачем они пошли на это? Они следили за мной?
— Нет… следили другие, они поняли, что вы что-то знаете, поняли, что вы не отступите и будете копать дальше и решили пригласить убийц, чтобы убить вас. Узнаем… с Божьей помощью, все узнаем…
Последние несколько километров нам пришлось пробираться по натоптанной на горном склоне дороге… асфальт тут когда-то был положен, но сейчас он был разбит вдребезги и его никто не чинил. Тихон управлял Ланчией уверенно, на скорости проходил слепые поворот, оставляя за собой тучи пыли, было видно, что он не раз и не два едет пор этой дороге и точно знает, где и на какой угол надо повернуть руль. Я, даже на полураллийной машине с самоблокирующимся дифференциалом — не рискнул бы ехать так по незнакомой дороге.
Монастырь вырос перед нами внезапно, его ворота были сразу за одним из поворотов. Высокие, несколько метров ворота, старое, потемневшее от времени дерево, замшелый камень стен, заржавленные петли, высотой с половину человеческого роста — старинные, кованые, очень редкие. Наверху, на стенах — явно дорожка для стражников, через равные промежутки в стенах — бойницы, чтобы можно было держать оборону. Это не выглядело монастырем в современном го понимании, такие монастыри я видел на Восточных территориях, это были не только монастыри — но и военные аванпосты, не раз и не два в их крепких стенах скрывались верующие, пережидая набег исламских экстремистов.
Тихон нажал на клаксон — и резкий его звук распорол благословенную тишину этого горного места. Монастырь стоял на вершине горы, и к нему просто так было не подступиться ни с одной стороны.
Дверь открылась, навстречу вышел монах. В черной сутане, подпоясанный простой веревкой, как делают только самые нищенствующие католические ордена[26]. Но я заметил кое что, что простой человек вряд ли бы заметил. Прорез — на сутане сбоку. Как раз там, где обычно бывает подмышечная кобура для пистолета.
Интересные тут монахи.
Привратник подошел к машине, пристально вгляделся.
— Да хранит тебя Господь, брат Витторио — наконец сказал монах по-русски — кто это с тобой.
— Друг.
— Русский?
— Да — ответил я за новоиспеченного брата Витторио и тоже по-русски
Удивительно — но этого простого слова, сказанного по-русски, оказалось достаточно — брат-привратник отступил и махнул кому-то. Я даже уже и не удивился — не исключено, что все это время мы находились под прицелом пулемета, смотрящего на нас из одной из бойниц.
Мы въехали внутрь, в темный, поросший аккуратно скошенной травой двор. Тихон, он же брат Витторио — ехал уверенно, мы проезжали мимо небольших групп братьев, послушников, кто-то трудился, кто-то отдыхал — и у одного монаха, кто выглянул из какого-то невысокого, двухэтажного, с большим крыльцом здания я увидел автомат Beretta ARX-160, которым не была еще перевооружена вся итальянская армия, ее получали только десантники и части первой готовности.
— Нельзя открыто носит оружие — сказал Тихон — только ночью, и то осторожно. Мы знаем, что они могут следить с неба.
— Кто они?! Что, ко всем чертям здесь происходит?!
— Немного терпения, синьор вице-адмирал, сами все поймете.
Машины здесь содержались как лошади — под огромным навесом на дворе, их было намного больше, чем нужно для такого монастыря — штук двадцать. И машины эти — были не такие, какие ожидаешь встретить в монастыре. Уж в чем в чем — а я то в машинах разбираюсь. Все они — начиная от маленькой Альфа-Ромео и заканчивая вон той Ламборгини 4x4 подобраны по одному принципу. Максимум незаметности и максимум мощи. Я не удивлюсь, если вон на той, с виду маленькой Альфа-Ромео — стоит самый мощный из возможных мотор, трехлитровый, с двойным турбонаддувом, мощностью двести шестьдесят сил. Да и Ланчия Дельта-Интеграле, на которой мы приехали — не относится к категории простых и доступных машин, это уличный боец, стритфайтер. Работая в сфере безопасности, я привык к лимузинам и огромным североамериканским внедорожникам, а вот для Италии с ее горными дорогами и узкими улочками городов — это, наверное, самый оптимальный выбор из возможных.
К нам подошли трое братьев, ни у одного из них не было оружия — но я знал, что оно у них было, чувствовал. Просто прячут. Да и… не бывает в нормальном монастыре столько монахов примерно одного возраста… я не видел тут ни стариков, ни молящихся, ни туристов. Да, неладно что-то с этим монастырем, неладно.
— Слава Богу! — сказал один из подошедших монахов
— Да, слава Богу, брат. Там, в багажнике один из этих, забери. В трапезной осталось от завтрака?
— Осталось, брат, тебе оставили…
Эти — не обратили на меня ни малейшего внимания. Видимо, тот, кто был впущен внутрь — априори признавался своим.
— Идемте, синьор. Сюда, трапезная здесь. Потрапезуем, чем Бог послал.
Когда мы шли к трапезной — тому самому двухэтажному зданию внутри двора — я не удержался и обернулся. Трое братьев не особо церемонясь, вытаскивали из багажника Ланчии связанного человека…
По трапезной — это если пользоваться местной терминологией, так то это столовая для личного состава части — можно много чего узнать, если знать, что смотреть. Количество посадочных мест, чистота, вольнонаемный или нет обслуживающий персонал, наличие отдельных мест для офицеров, меню. Здесь — чем больше я смотрел, тем больше убеждался, что это никакой не монастырь.
Старинные, темные скамьи и низкие столы — за ними неудобно сидеть, они такие, потому что в Средние века люди были намного ниже нас. Большое темное распятие на чисто выбеленной стене — распятье деревянное, и видно, что вышло оно из-под резца мастера. Раздаточное окошко не как в военной части — ты заходишь на кухню и черпаешь черпаком из котлов, ни в одной военной столовой такого нет. Чистота и порядок, типичные как для военной части, так и для монастыря, повара тоже в сутане, в углу — как дрова — стоят два прислоненных к стене автомата, прикрытых тряпкой, никакого меню нигде не вывешено, посуда чистая, вода — только холодная, горячей нет. В те времена, когда строилось это сооружение — горячая вода из-под крана не относилась к числу обязательных удобств.
Подносов не было, мы подошли к одному из котлов и зачерпнули черпаками суп. Суп был типично местный, острый и фасолевый, с какими — то овощами, очень наваристый — не суп, а почти что пюре. Хлеба к супу не было — в Италии едят не так много хлеба, потому что здесь, на этих неудобных для возделывания почвах растет немного зерна. Зерно экспортируют из Африки[27], а здесь — выращивают виноград, фрукты и маслины.
Суп мы съели в полном молчании, ложки были старые не алюминиевые, а из нержавеющей стали, с каким-то вензелем. Пошли за вторым — это были мясо с приправами — хорошо, кстати, живут, на завтрак — мясное блюдо. Было и третье — морепродукты, в Италии весьма популярная вещь, профессия рыбака здесь одна из самых почитаемых. Вина никакого не было, вместо вина мы запили завтрак монастырским пивом — очень густым и сытным. Не тем, что в бутылках продают — а настоящим, живым пивом.
— Мда… — сказал я, когда мы покончили с пивом — если вы тут так завтракаете, то как же вы ужинаете?
— Мы обычно не ужинаем — сказал Тихон — у нас трапеза бывает два раза в день, и мы держим пост. К тому же — я не ел два дня.
— Зачем? — удивился я
— Не хотел лишних глаз. Лучше всего — если в Риме тебя никто не видит и не слышит, если ты — невидим как тень. Пойдемте.
Выйдя из трапезной, мы перешли в другое здание, пошли по узким, темным коридорам с высокими потолками. Через равные промежутки в выбеленной стене были грубые, деревянные двери, все это походило то ли на тюрьму, то ли еще на что. На тюрьму — потому что я уже был твердо уверен, что это не монастырь.
