Андрей Левицкий - С. Х. В. А. Т. К. А.
Насколько он понял, кроме бандитов и водителя, в машине находились ещё двое, хотя они почти всё время молчали, лишь пару раз сквозь гул мотора донеслись скупые реплики.
Сначала в окне, которое Тимур едва видел, мелькали дома, но вскоре их сменили верхушки сосен. Прямо над головой раздался храп Жердя. Когда трясти стало сильнее — это означало, что машина выехала на земляную дорогу, ведущую к армейскому КПП, — Огонёк пересел на другое сиденье, исчезнув из поля зрения. И сразу донёсся его голос:
— А это чё за рюкзак под тем креслом?
Растафарыч что-то ответил, но напрягшийся Тимур не разобрал слов за шумом мотора.
— Точно? — с подозрением переспросил Огонёк. Водитель произнёс громче:
— Говорю тебе — мой это рюкзак! Не трогай, в нем ценные вещи.
— Ценные-бесценные, — передразнил Огонёк.
— Чё тебе тот рюкзак дался? — вяло спросил Филин.
— Да знакомый он какой-то, — пояснил бандит. — Вроде видел его недавно.
Всхрапнув, проснулся Жердь и выдал оригинальную реплику:
— Все рюкзаки на одно лицо.
Огонёк этим удовлетворился и больше насчет рюкзака не лез. Раздался стук, и в ящике стало темнее — Жердь взгромоздил свои копыта прямо на отверстия. После этого бандиты надолго замолчали, и Тимура стало клонить в сон. Он ослабил ремень, просунув руку под куртку, передвинул с бока на живот пистолет, но тот всё равно мешал, и он вытащил оружие, сунул под колени. Ящик был узкий, артефакт в боковом кармане давил на бедро. Тимур достал его, положил на грудь, слегка развернул лист зеленухи.
Пару мгновений ему казалось, что «слизень» мерцает в темноте, потом он моргнул — и видение исчезло.
Тимур закрыл глаза, обдумывая происходящее. Филин, из-за которого он когда-то и покинул Зону, связан с НИИЧАЗом. И со «слизнем». Бандит, выходит, покрутел за этот год, раз ездит через Периметр на машине научно-исследовательского института. И что всё это значит? Пока что ничего не понять, слишком мало информации. Тимур потёр лоб, зацепил локтем крышку ящика и замер. Ступни Жердя передвинулись, открыв два из пяти отверстий, стало немного светлее. Приподняв голову, Тимур разглядел широко раздвинутые колени и небритый подбородок над ними. Бандит опустил голову и уставился будто прямо на человека в ящике, хотя на самом деле сквозь дырочки ничего нельзя было толком разглядеть.
Рука Тимура опустилась на пистолет. Если Жердь потянется к крышке, надо стрелять сквозь неё, как только стукнут запорные скобы, вскакивать и…
— Ну чё, как бок? — спросил Огонёк.
— Болит, — промямлил Жердь. — Укольчик бы ещё да таблетку, которую костоправ в институте дал. От них в башке смутно, будто тумана из Южного болота туда напустили. Хорошо.
— Так надо было спереть у него таблеток.
— Да я хотел, не вышло.
Жердь снова откинулся на сиденье, подбородок его исчез из виду. Отпустив пистолет, Тимур закрыл глаза, так и не убрав артефакт со своей груди. Надо поспать. До КПП, по его подсчетам, оставалось не меньше часа.
* * *Привалившись спиной к железной стене и положив ноги на край шаткого стола, кое-как склепанного из досок и листа железа, Тимур сказал:
— Я ему не верю.
Логово — необычное место: вроде бы хорошо видно со всех сторон, но никто его не замечает. Внутри две комнаты: большая со столом, лавкой, лежанками под стеной и каморка для оружия и припасов.
Стас, отвернувшись от забранного ржавыми прутьями окна, потёр нос костяшками пальцев. За последнее время он похудел и стал выглядеть старше, лицо осунулось.
— А я верю, Тим.
— Нам не ерундой всякой надо заниматься, а копить деньги на операцию.
— Тридцать шесть тысяч, на меньшее врачи не соглашаются.
— Соберём, — не слишком уверенно сказал Тимур. — Раздобудем как-то. Поедем за Периметр, положим тебя в больницу… Всё нормально будет. А тут что? Искать этот «ментал»… ну фигня ведь.
— Да не искать же, пойми! В том-то и дело, что его не надо искать — известно, где он. Главное — попасть туда. Возьмём Котелка и Березу с Ходоком, я уже с ними поговорил, они не побоятся. Купим снарягу — и пойдём.
Почему-то в Логове всегда пахло мокрым железом, даже когда стояла жара. Сейчас жары не было, недавно прошёл дождь, и Свалка вокруг парила, отчего комнату наполнял такой густой дух, что даже у привычного Тимура начинало пощипывать в ноздрях. Он поморщился.
— На какие шиши снарягу купим? Там же на пути столько всего разного… нужны детекторы, да не обычные, с повышенной чувствительностью.
— Я у Филина одолжу.
— Ты что?! — возмутился Тимур. — Совсем очумел? С ним связываться…
Стас махнул рукой:
— Мы уже с ним связались, ты вроде не знаешь. Последнюю ходку для Филина делали, хабар из его тайника брали и Курильщику относили. И потом, не переживай, деньги не вдвоем одалживать будем, я один возьму.
— Да не в том дело! — вспыхнул Тимур и даже стукнул кулаком по столу, потому что Стас угадал его потаенные мысли. — Ходка — это просто работа по заказу, но деньги у бандюка брать… Ты знаешь, что Филин из-за убийства в Зоне оказался? Завалил троих в машине, они его подвезти остановились на проселке, он их убил — мужа с женой и мальчишку их — и от ментов сюда сбежал. А ты у такого человека в долг брать собрался? Да и не в этом дело. «Ментал» этот твой — бред какой-то. Ничем он тебе не поможет, мы только деньги Филина зря потратим. Либо сдохнем по дороге, либо вернемся ни с чем. А время идёт, и ты…
Он замолчал, потому что логичным окончанием этой фразы было «и ты скоро умрешь», они оба это знали. Хотя на самом деле с проказой так дело обстоит, что никогда не знаешь точно, сколько ещё протянет человек — два месяца или два года. Лишь в последние недели, когда начинают выходить из строя ороговевшие суставы, становится ясно: скоро конец.
— Изменился, — произнёс Стас, шагнув к столу.
— Что?
— Да вот, смотрю, как ты изменился. Повзрослел. Сравниваю тебя теперешнего с тем пацаном, которого из интерната увёз…
— Чего это ты вдруг?
Стас улыбнулся. Тимур оставался серьёзен. Он вообще не часто улыбался, так как видел в окружающем мало забавного. Тимур, по большому счету равнодушный к Зоне, живущий здесь лишь потому, что больше ему некуда было податься, в определённом смысле подходил для неё гораздо больше влюбленного в эти места брата. Он теперь стал грубее и резче, чем по-прежнему мягкий Стас, циничнее и агрессивнее, а именно такие в Зоне и выживают.
— Идёт, — сказал брат.
От большого круглого отверстия в железном полу Логова к земле вела толстая гофрированная труба из резины, пластика и проволоки. Через неё братья попали сюда, и через неё же теперь в Логово влезал Старик.
Сначала из трубы показалось нечто напоминающее клочковатый медвежий мех. Над ним вились две осы. Вскоре стало понятно, что мех этот на самом деле — волосы, очень густые и кучерявые, с едва заметной проседью (Тимур подозревал, что седины там гораздо больше, просто она не видна из-за грязи). Из волос торчали сухие травинки. Следом возникли руки; сильные пальцы с крупными, похожими на половинки орехов суставами ухватились за край отверстия. Раздалось сопение.
Наконец Старик явил себя целиком. Закашлялся. Громко поскреб грудь. Повернул к сталкерам заросшее тёмной щетиной лицо. Облачен он был в ватные штаны, заправленные в кирзовые сапоги с высокими, до колен, голенищами, и рубаху, как у Льва Толстого с картинки из учебника: светло-серую и длинную, с пуговицами до пупа, перетянутую ремнем, на котором висели всякие мешочки. Сутулая спина его казалась горбатой, голова на толстой шее была наклонена вперёд, из-за этого постоянно казалось, что Старик вознамерился протаранить лбом стену или боднуть тебя в подбородок.
— А и вот вы, — густым басом протянул он, вразвалочку подходя к столу. Походка у него была как у заправского матроса. — Я принёс, гля…
Рукава, закатанные почти до локтей, обнажали толстые, заросшие волосами руки. На широкой груди тоже росла тёмная шерсть. Осы с жужжанием вились над головой, одна села на торчащую верх, как антенна, травинку, и та закачалась.
— Хавка есть? Жрать охота!
Старик положил на стол кусок кожи, взял жбан с водой и стал пить, запрокинув голову. Вода потекла по шее и груди под рубаху. Тимур поморщился. Старик так давно жил в Зоне, что стал неотъемлемой её частью. Он сторонился людей, предпочитал леса, развалины заброшенных поселков и колхозов, неделями, а то и месяцами не приближался к сталкерским лагерям. Тимуру он казался каким-то корявым и ржавым, поросшим мхом и залепленным пятнами плесени. Натуральный леший. Была в Старике внутренняя сила, рядом с ним Тимур всегда ощущал себя меньше и слабее, а ещё — младше, будто одним своим присутствием тот превращал его в малолетку, каким Тимур на самом деле и был, и потому он недолюбливал старого сталкера. А ещё он чувствовал: невзирая на силу, присутствует в Старике какой-то внутренний надлом, словно в прошлом этого человека было нечто, о чём он старался никогда не вспоминать, но воспоминания всё равно приходили, и на борьбу с ними он тратил почти все душевные силы. Вроде старого дуба — снаружи кажется крепким, ещё тысячу лет простоит, твёрдая как железо кора не боится ни огня, ни топора, но ствол под ней уже вовсю гниёт, и в любой момент дерево может рухнуть, подняв в воздух облако влажной трухи.
