Андрей Левицкий - С. Х. В. А. Т. К. А.

Андрей Левицкий

С.Х.В.А.Т.К.А.

Людям, у которых отсутствует воображение, запрещается читать эту книгу

Глава 1

Подросток — это не возраст, а состояние ума. Ещё не получив паспорта, человек может быть более взрослым, чем иной в сорок лет. Всё зависит от жизненного опыта. Если ты спасал других, а другие спасали тебя, если тебе не раз и не два угрожала смерть, если первого человека ты убил в четырнадцать (пусть даже это был мародер, прокравшийся посреди ночи на стоянку, чтобы прирезать тебя ржавым перочинным ножом ради ствола, жестянки с тремя последними патронами и тощего рюкзака с остатками снеди) — короче, если в двенадцать лет тебя забрали в Зону, то взрослым ты станешь задолго до двадцати.

Вот только на большой земле об этом не знают. Там не привыкли к совсем молодым парням с жесткими складками у рта и бесшумными движениями кошки, не замечают их колючего взгляда и постоянной настороженности — большинство взрослых за Периметром не принимают молодых всерьёз.

А зря.

— Топаешь как кабан, — сказал Тимур Шульга. — Тебе бы не на медведей в Гималаях охотиться, а слонов в зоопарке пугать.

Вообще-то инструктор по выживанию в тренировочном лагере большой турфирмы, отправляющей клиентов на сафари и во всякие экстремальные экспедиции, может позволить себе по отношению к подопечным много чего. Гораздо больше, чем какой-нибудь тренер из дорогого спортзала для скучающих жен олигархов. Но бритому здоровяку в найковских кроссовках, спортивках и короткой чёрной майке, из-под которой выпирало белое, мягкое, как тесто, пузо, такое обращение не понравилось.

— Ну ты, сучонок мелкий! — Он ткнул Тимура в грудь толстым пальцем с «гайкой» такого размера, что ею запросто можно было проломить кому-нибудь лоб. — Поговори у меня!

— Сними хотя бы цепи свои. Ты не понимаешь, что ли? Зазвенят не вовремя — и конец тебе.

— Вы! — рявкнул Боров.

На запястье его правой руки и на шее висели золотые цепи, обе толстые до неприличия.

— Что «вы»?

— Меня зовут Вениамин. Для тебя, малолетка, Вениамин Михайлович. Понял? Не тыкай мне тут!

Они стояли посреди ровной травяной площадки на краю лагеря; с одной стороны — заросший ельником склон большого холма, с другой — аккуратные бревенчатые домики, столовая, здание администрации и паркинг с джипами. Здесь турфирма перед каждой поездкой неделю тренировала и натаскивала клиентов, чтобы не лезли в пасть львам, под ноги бегущему стаду буйволов, не падали со скал и не умирали от жажды в пустыне, отбившись от группы. В лагере работали три пары сменных инструкторов — по стрельбе, альпинизму и выживанию. Напарник Шульги, пропитанный спиртом Магарыч, родной брат директора лагеря, болел головой после вчерашнего, и Тимуру пришлось отрабатывать чужую смену.

На краю площадки сидели, поджав ноги, остальные члены группы, которой через три дня предстояло отправиться в северные Гималаи, и с любопытством наблюдали за происходящим.

— Повторяю, — сказал Тимур. — Ходить надо, переставляя ноги вот так.

Он неслышно «перетёк» по траве, не потревожив ни одной травинки, — во всяком случае, такое впечатление создавала эта мягкая скользящая походка со стороны.

— Всё понятно? — Шульга оглядел зрителей и Борова, который скептически кривил толстые губы. — Стопу ставите вот так… С пятки на носок, стопа при этом слегка изогнута… Сначала это вызывает напряжение, но привыкаешь быстро, потом станет даже удобнее ходить. Ещё раз, смотрите. Идёте, будто гладите землю…

Стоял летний вечер, было тепло и тихо, лишь ветви елей иногда шумели на ветру. Группа из семи мужчин и трёх женщин примерно между тридцатью пятью и пятьюдесятью, а также двух девушек старше Тимура всего на пару-тройку лет смотрела во все глаза и слушала во все уши. Особенно девушки, одетые в джинсовые бриджи, матерчатые туфли и светлые маечки. Иногда они склонялись друг к другу и перешептывались, не отводя от инструктора взгляда, и глаза у них при этом были такие… В общем, Тимур вполне допускал, что, когда стемнеет и скомандуют отбой, одна из них заявится к нему в домик, якобы попить вечернего чая. А может, кстати, и обе. Как же их звать? Шатенку, кажется, Лена, а вторую, коротко стриженную, — Вика. Или наоборот?

— Попробуй, — предложил Тимур, игнорируя требование Борова обращаться на «вы». — Вот так, как я показал…

Боров сделал шаг, громко топнув. Молодой инструктор его раздражал, и краснорожий с самого начала старался всё делать наперекор ему. Почти в каждой группе попадался хотя бы один такой клиент, причем это всегда был мужчина. Им, видите ли, западло слушать мальчишку, они даже на миг не допускают, что тот чему-то может научить таких бывалых, тёртых, битых жизнью взрослых парней.

А всё почему? Да потому что, имея бабки, любовниц, хаты, тачки и устоявшийся бизнес, многие из них оставались в душе подростками. Они были младше Тимура, хотя и не возрастом.

— Чё мне её гладить, землю твою, она баба, что ли? — брюзгливо спросил Вениамин Михайлович. Было в его лоснящемся лице и в манере говорить, кривя пухлые, по-детски розовые губы, что-то очень противное. — Мы куда ваще едем, а? — Боров посмотрел на группу, остановив взгляд на девчонках, от чего Вика (или Лена?) поежилась. Тимур помнил, что вчера вечером толстяк пытался зажать её возле домика администрации, и девушка еле вырвалась. — Мы на каток, что ль, собрались? Мы, б… в горы идём — чё мне там землю гладить?

— Ты на медведя едешь охотиться. И если он тебя услышит раньше, чем ты его, а рядом не будет проводника…

— Да чё мне тот гризли? Я его — во! — Боров поднял большие руки и сжал кулаки. — Задушу! Я с такими по жизни справлялся… Да мне… Да когда мы бригадой в Тиходонске… Медведь твой — тьху!

Он плюнул Тимуру под ноги, выражая свое отношение к гималайским медведям и юнцу-инструктору, и тогда Шульга не выдержал.

— С кем ты там справлялся? — презрительно бросил он, отворачиваясь. — Ты и со мной не справишься, куда тебе на медведя.

Тимур повернулся к группе, собираясь объявить, что занятие окончено, когда часть сидящих на траве людей изменилась в лице, а Лена (или Вика?) ойкнула, приподнявшись.

Горячее дыхание обдало ухо, и Вениамин Михайлович обхватил инструктора за плечи, одновременно ударив сбоку коленом по ребрам. Он, наверное, рассвирепел не на шутку, да вот только выдал себя шелестом травы и звяканьем золота, потому и потерпел фиаско: Тимур присел, выскользнув из объятий ещё до того, как руки на плечах спели сомкнуться, прикрыл бок локтем, повернувшись, упал на колени и костяшками пальцев врезал Борову под дых. Удар коленом всё равно получился изрядным, Тимура качнуло, зато ему удалось пробить пресс вместе с наслоениями жира — Вениамин Михайлович, шумно выдохнув и разинув рот, отшатнулся. Тимур вскочил, выбросив вперёд руку, открытой ладонью попал Борову в жирный подбородок, отчего голова того откинулась. Третьим ударом Тимур опрокинул его на спину. Встав над ошарашенным противником, сказал, отряхивая колени:

— Медведь, конечно, иначе махаться будет, но услышит он тебя так же, как я сейчас услышал. А снял бы ты свою бижутерию и шёл тихо, как я учил…

То ли Вика, то ли Лена захлопала в ладоши, и через миг подружка присоединилась к ней. Отличавшийся большой культурой поведения Вениамин Михайлович давно достал всю группу: один мужчина широко улыбнулся, другой довольно крякнул, радостно засмеялась женщина в пятнистой косынке. А потом за их спинами появился Пал Палыч, и Тимур тихо выругался.

Боров сел, упираясь в траву руками и широко расставив ноги в задравшихся чуть не до колен спортивках. Икры у него были толстые, светлые и неожиданно безволосые, они производили какое-то умильно-забавное впечатление, напоминая нежные, розовые бока поросенка.

— Ты, — хрипло начал он, облизываясь, — ну, сука, я тебя…

Рожа его налилась закатным багрянцем.

— Вениамин Михайлович! — Пал Палыч, поправляя очки в тонкой золотой оправе, протрусил между людьми, схватил Борова под мышки и стал поднимать. — Я прошу прощения… Мы все просим… Вы… Шульга, отпусти группу! Товарищи, занятие окончено. Вениамин Михайлович, прошу в столовую… Всех прошу… Шульга, иди отсюда! Ко мне через полчаса!

Народ потянулся в лагерь, причем Вика с Леной на прощание одарили Тимура многозначительным и, как ему показалось, многообещающим взглядом. Он тоже зашагал к домикам, а за спиной ревел оклемавшийся Боров:

— Он меня опрокинул!!! Урою суку!…

Тимур шёл ровно, не ускоряя шага и не оборачиваясь.

— Вениамин Михайлович, я вас прошу…

— Да я… как тебя, Палыч, я ж его завалю! Не погляжу, что пацан! Он… б… он меня ударил, ты понимаешь?! Я Костюхе скажу, он…

— Вениамин Михайлович, давайте не будем доводить это недоразумение до сведения Константина Григорьевича…