Андрей Попов - Солнечное затмение
Сейчас он был почти богом...
Один против целой армии...
Потому что он -- Видящий во Тьме...
Ливень -- вот его надежнейший друг и союзник.
Впрочем, Видящий во Тьме даже в такой, казалось бы, беспроигрышной ситуации не был абсолютно неуязвим. Так случилось и с Непредсказуемым. Один сообразительный франзарский солдат, едва почувствовав, как чья-то ладонь зажала ему рот, резко крутанулся, вырвался из объятий невидимых рук и закричал остальным:
-- Видящий!! Здесь Видящий!!
Техника борьбы с таким серьезным врагом была давно уже отработана. Самое разумное в данной ситуации -- это по голосу найти друг друга, сплотиться в одну группу, построиться ежом и начинать палить из огнестрельного оружия в разные стороны, совершенно вслепую, надеясь, что какая-нибудь удачливая пуля случайно поразит врага.
Франзарцы, поддавшись паники, сразу начали палить. Куда попало. В итоге половина солдат была застрелена своими же. Непредсказуемый резко лег на землю и уже совершенно осмысленным, прицельным огнем покончил с оставшейся половиной. Увидев полчище трупов позади себя, он почувствовал легкое головокружение.
Он непобедим...
Он может делать, что хочет...
Потому что он -- Видящий во Тьме...
Его обыкновенный столовый нож повидал уже столько крови, сколько не знала даже сельская скотобойня. Одна тысяча триста шестьдесят девять франзарских солдат лежали у стен Ашера с перерезанными глотками. Иные были убиты отравленными стрелами, иные -- пулями. Видящий сильно утомился и, тяжело вдыхая влажный воздух, поднял лицо к небу, чтобы дождь смыл скверну греха и усталости.
Непредсказуемый вернулся к цитадели Старого Города. Огромные ворота протяжно скрипнули, ворчливо застонали, но все же распахнулись настежь, открыв проход между двумя вселенными: миром смердящего замкнутого пространства и миром пьянящей свободы. Адмирал Боссони с остатками своих воинов стояли как мумии. Истощенные, с осунувшимися лицами, едва держащиеся на ногах.
-- Можете идти.
Боссони протянул руку вперед, ловя брызги дождя, и тихо произнес:
-- Господин, но... мы ничего не видим.
-- Ах да, я забыл...
Пришлось подождать, когда дождь немного затихнет. Потом Видящий принес им маленькие стеклянные светильники, света от которых хватало лишь для того, чтобы разобрать, что творится под ногами.
-- Господин! Мы так благодарны вам... На всю оставшуюся жизнь мы ваши должники... Мы... -- Боссони готов был упасть к ногам своего спасителя и целовать их. Лишь остатки адмиральской гордости не позволили ему сделать это.
Когда еле живой отряд, сгруппировавшийся вокруг крохотных и тоже чуть живых огоньков, углубился в ливень, Видящий во Тьме внезапно крикнул:
-- Стойте!
Блеклые фигуры затормозили и медленно обернулись.
-- Знаете, для чего я освободил вас? -- правая рука Видящего стала поднимать вверх двуствольный арбалет. -- Для того, чтобы потренироваться в стрельбе по бегущим мишеням.
Обе стрелы взвизгнули и прошили тело одного англичанина. Видящий неспеша принялся перезаряжать арбалет. Остальные ринулись наутек, спотыкаясь и падая в огромные лужи. Но Видящий не стал их преследовать. Он выстрелил еще в нескольких солдат и потом громко расхохотался. Он просто хотел лишний раз напомнить простым смертным, что он -- Непредсказуемый.
Адмирал Боссони с остатками своей армии, численность которой составляла всего сто сорок два человека, укрылся в лесах Франзарии и фактически стал главарем отряда разбойников...
А Видящий еще долго стоял на одном месте, созерцая пустоту.
глава пятая
"В изнуряющем страхе подумал я вдруг:
Не ужель мы достигли последних времен?
И закончится список последних имен,
И замкнется мятежной истории круг..."
Антонов почувствовал над своим лицом чье-то сиплое дыхание и открыл глаза. Над ним нависла ухмыляющаяся физиономия Джона. Его огромная рыжая шевелюра слегка искрилась, глаза были такими добрыми, какими их никогда не видели. Словно капитан взял эти глаза у кого-то взаймы.
-- Вставай, сонная рожа! Все на свете проспишь!
-- Встаю! -- Александр поднялся на ноги и огляделся вокруг.
Где-то далеко сквозь густые ветки деревьев просматривалась синева бегущей речки: той самой, в которой капитан поймал свои первые четыре рыбы. Лес стоял сонным, оставленным в покое безутешными ветрами. По небу медленно шествовало воинство облаков. Та гора, к вершине которой они так долго и усердно тянули канат, оказалась обыкновенной сопкой. Она возвышалась над серо-зеленым лесным массивом и производила впечатление, будто на поверхности земли вырос огромный горб.
-- Ну, как впечатление? -- спросил Джон. Только сейчас Антонов заметил, что капитан сбрил свою ужасную бороду.
-- А это в честь какого праздника? Даже щетины не оставил!
-- Ты слепой или безнадежно тупой? -- Джон погладил пальцем свои отполированные щеки, потом этим же пальцем покрутил у себя возле виска. -- Да назад-то хоть погляди...
Антонов обернулся и весело присвистнул. Там, на противоположной стороне неба, меж двух облаков, похожих на огромные мыльные пузыри, сияло солнце. Его слепящий протуберанец непривычно покалывал в глазах. Мир, очищенный от скверны вечной темноты, выглядел просто великолепным.
-- Вот уж чего не ожидал, того не ожидал! Откуда?
Джон смачно покряхтел.
-- Это Вайклер. Он первый во всем разобрался. Солнца долгое время не было лишь потому, что ось Земли прекратила свое вращение, попав в какую-то пространственную аномалию. Так что одна сторона планеты постоянно была обернула к свету, а другая -- к нашему родному космосу. Улавливаешь? Сейчас аномалия закрылась, и планета снова стала вращаться!. То-то же... А ты спишь лежишь!
Антонов мотнул головой и выговорил:
-- Бр-р-р-р! Не могу поверить, что этот бред закончился!.. А ты сам-то можешь в это поверить?
Капитан пожал плечами.
-- Пытаюсь...
В палатке что-то зашуршало, и из ее загадочных недр вылез сам Вайклер, он нес котелок с какой-то похлебкой, чтобы разогреть его на костре.
-- Послушай, Эдрих, как тебе пришла в голову идея с этой аномалией?
Штурман поднял глаза и... Антонов замер в изумлении.
Это был не Вайклер... Совершенно другое, но очень знакомое лицо. На него смотрел Андрей Краснов, тоже один из шести членов экипажа "Безумца", но он погиб еще в космосе во время релаксации. Андрей слегка улыбнулся, поставил котелок на горящие угли и сказал:
-- Пусть закипает. Кстати, кто такой Эдрих?
Александр перевел взгляд на Джона. Тот не мог наглядеться на небесное светило. Прикрывал ладонью лицо, щурил глаза, что-то бормотал себе под нос.
-- Джон, а где Вайклер?
-- А кто это?
-- Не дури, Джон! Ты только что сам про него говорил.
Вдруг сзади раздались громкие проклятия. Андрей, сидящий возле костра, стал шлепать себя по лбу и причитать:
-- Как я мог забыть?.. Как я мог такое забыть?!
-- Чего? -- спросил Антонов.
-- Да я давно умер! Я не должен находиться здесь, среди вас. Мое место в могиле. -- Краснов снова забежал в палатку, вынес оттуда лопату и принялся спешно выкапывать себе могилу, постоянно бормоча: -- И как я мог такое забыть...
Вдруг в мире стало заметно темнеть. Александр глянул на солнце и с ужасом заметил, что оно начинает гаснуть. Его протуберанец стал бледно-красным, оно, будто обессилев, стало опускаться все ниже и ниже над землей, пока не коснулось вершин деревьев, а потом и вовсе покатилось по траве.
-- Быстро ломаем ветки, или опять останемся без света! -- Джон подхватил охапку дров, подбежал к солнцу и кинул их в его раскаленный шар.
Светило зашипело, пустило сноп искр, на одно лишь мгновение вспыхнуло, и продолжало гаснуть. Угрюмая тьма опять выползла из всех своих щелей, разукрашивая мир в тона собственной расцветки. Антонов тоже принялся ломать ветки и спешно кидал их в солнце. "Только бы не пошел дождь, -- подумал он. -- А то совсем останемся без света.".
Краснов уже успел выкопать могилу в пол человеческого роста и стоял, вытирая вспотевший лоб. Солнце бледным шариком прокатилось по поляне и свалилось в эту могилу...
Александр готов был проклинать день, в который он родился, если бы точно помнил, когда это было. Потом он снова открыл глаза...
Абсолютная тьма стала наконец осязаемой, слегка придавливающей его к сырой перине.
Смрадный запах, обитающий в их палатке, вызывал легкую тошноту. К нему никак невозможно было привыкнуть. Антонов потрогал свои глаза и словно не почувствовал их. На душе стало тошно до невыносимости. Они уже несколько месяцев жили в беспроглядном мраке и, если и имели возможность что-либо видеть, то только во сне.
