Алексей Доронин - Поколение пепла

Когда-то Александр смеялся, увидев в анкете на получение британской визы графу для заполнения, над которой значилось «Tribe» – племя. Составители явно не делали разницы между русскими и зулусами. Данилов не знал, из древлян, полян или кривичей были его далекие предки, поэтому тогда, в прошлой жизни, в консульстве чужой страны оставил это поле в анкете пустым.

А теперь у него действительно было свое племя. И пусть он не был вождем, но пользовался некоторым уважением за ум и знания… хоть Алиса и считала это незаслуженным.

Это было через две недели после их первой встречи, на скамейке в укрытой опавшей листвой аллее на окраине Заринска. Примыкавшие к ней улицы по плану должны были заселить только через год.

Ветра не было, и, возможно, это был один из последних погожих дней.

– А тебе любовь нужна постоянно или только в определенные моменты? – неожиданно спросила его Алиса.

– Конечно, постоянно, – не задумываясь, ответил он. – Как воздух.

Он чувствовал, что для нее это подозрительно важно, хотя сам и не любил красивые слова.

– Странно, что такой человек, как ты, все еще один, – задумчиво произнесла она, продолжая смотреть на него.

– Ты мне льстишь, – покачал головой Саша. – У меня масса недостатков.

– Но есть ведь и достоинства, правда?

– Пожалуй. Но не такие, которые нравятся женщинам. По крайней мере, молодым. Я очень медленно соображаю и поэтому долго привыкаю к новому, а отвыкаю еще дольше. Отсюда и постоянство. А постоянства и стабильности женщинам хочется, когда им уже за сорок. В юности всем нужна буря чувств.

«По крайней мере, так было раньше, в сытое мирное время, – пришло ему в голову. – Теперь важность стабильности поймут и двадцатилетние».

– А глаза у тебя и правда замечательные… – сказала она вдруг немного не в тему.

– Твои тоже, – он погладил ее по руке. – Алиса, я давно хотел тебе сказать…

Александр выбирал это момент тщательно, но слова давались ему тяжело. Наверно, проще было бы прочитать речь на трибуне ООН о тотальном запрещении ядерного оружия.

– С того самого дня, как я тебя увидел… а дальше продолжи по смыслу… Прости, родная, я сам себе кажусь банальным. Наверно это неизбежно, когда говоришь то, что просит сердце. Оно глупое и неоригинальное. Ему безразлично, что до меня так говорили миллиарды человек. Я люблю тебя, Алиса. Как никого до этого момента.

Она выжидала. Эти пять секунд, пока он ждал ее ответа, субъективно длились гораздо дольше, чем интервал между броском и взрывом гранаты.

– Как же давно я этого ждала, – наконец, прекратила она пытку. – И я тебя тоже.

– А почему же ты раньше не приходила?

– Найти тебя не могла.

Она протянула руку, и он абсолютно неосознанным, идущим откуда-то из глубины души движением, накрыл ее ладонь своей. А после обнял ее и нежно поцеловал в лоб.

Даже наполненному возвышенными мыслями Александру очень приятно было прижиматься к ее телу. Ему нравилось, что у ее песочных часов основание даже немного шире, чем верхняя половина.

– Обними меня покрепче, – сказала она. – Так я чувствую себя защищенной.

Интонации ее голоса заставили его пульс подскочить, как во время погони или бегства.

И хотя они уже целовались, на этот раз их поцелуй имел совсем иной подтекст. Вкус ее мягких губ заставил Александра потерять остатки разума.

Он сразу представил, какая она там. Вплоть до родинки слева. Почему-то он был уверен, что она есть. И от этого ему захотелось сорвать с красавицы из Змеиногорска одежду и немедленно взять, как зверь, в знакомой всем позвоночным и самой физиологичной позе. Сразу представилось, как приятно было бы при этом кусать ее за ухо или за шею, держа одной рукой за грудь, зарываясь лицом в длинные волосы, прижимая ее тело к своему так, словно она могла убежать…

Что поделать, генетическая программа диктует самый простой путь. Но человек на то и человек, чтобы ее корректировать.

Чувствуя дрожь, Данилов положил руку ей на спину, чуть ниже лопаток и, не отрываясь от ее губ, повел руку вниз по ткани плаща, полагаясь на ее реакцию.

Реакция оказалась положительной. Плащ она расстегнула и сама положила руку на то же место, но уже под ним. Держа девушку все так же крепко, Александр заставил себя оторваться от ее губ и перешел к поцелуям шеи и левого плеча, которое она оголила, развязав шарф и высвободив из вязаной кофточки. Дойдя до поясницы, рука его перекочевала под черные джинсы, которые были на ней в этот раз – утепленные, но достаточно облегающие. Там его пальцы остановились у крестца, коснувшись тонкой полоски ткани. После секундного замешательства Данилов узнал стринги. Боже, хоть кто-то в этом мире их еще носил.

Алиса тут же освободилась, дразня его, показывая язык.

Это выглядело так, будто невинность пытается изобразить из себя распущенность. И это завело его еще сильнее.

– Мы не можем сделать это здесь. Даже если люди сюда не заходят. Мы простудимся.

Она была права. Но они прекрасно сделали это у нее дома.

Освободившись от одежды и пресытившись ласками, они долго раскачивались, словно на качелях, в едином ритме, пока наконец им не пришлось вспомнить, что они не одно целое.

– А тебя точно уволили из школы за антиправительственную деятельность? Или нет? – улыбаясь, спросила Алиса, когда он больше не смог сдерживаться и отдал ей все, что было накоплено именно для нее.

Данилов рассказывал ей про свое довоенное прошлое и свою неудавшуюся карьеру.

– А ты думаешь, за что-то другое? – он погладил ее по волосам. – Как тебе не стыдно. Мой моральный облик кристален. Или тебе еще нет восемнадцати?

– Будем считать это за изящный комплимент.

Глядя на нее, Александр хотел, чтобы весь мир исчез и оставил их вдвоем. А потом вспомнил, что первая часть этого пожелания почти осуществилась. И все же он ни о чем не жалел. С того момента, как он встретил Алису, жизнь приобрела смысл, какого не было даже после приезда в Подгорный.

– Скажи, мы всегда будем вместе? – спросила она его.

– До гроба, – ответил ей Александр. – Я всегда хотел только таких отношений. Ни на месяц, ни на год, ни на десять лет. Я всегда мечтал о жизни пополам, без всяких «но».

– Какой же ты у меня хороший… – она погладила его по руке. – Ты столько пережил… Но теперь ты никогда не будешь один.

– И ты, – Данилов знал, что она говорит правду.

На следующее утро они уже были мужем и женой и носили одну фамилию, хотя и не стали по примеру многих венчаться в церкви, так как оба были в сложных отношениях с религией.

Сидя за столом на их совсем не многолюдной свадьбой, глядя на почти одноцветные букеты из того, что они сумели вырастить в оранжереях из сохранившихся семян, Данилов думал, что им довелось встретиться в мире, где для романтики оставалось мало места.