Настоящая фантастика – 2011 - Александр Николаевич Громов
Но, по крайней мере, теперь не надо ходить в школу. Это хорошо.
Меня бьют, и дальше будет хуже. Это очень плохо.
Меня не собираются в ближайшее время убивать. Это великолепно.
В сопровождении Гены и Богдана я вернулся в комнату, где жил уже неделю. После первого же неудачного побега мне стали добавлять в питье какую-то дрянь: я постоянно был сонный. Как будто в вате. И только вчера туман стал расходиться: я впервые подумал о братьях – каково им теперь в школе. О матери – с горечью. И об отце; мне почему-то казалось, что отец теперь счастливее многих…
Наверное, вчера мне перестали подмешивать дурман в питье.
Комната была маленькой, но светлой, без сквозняков, с одним только отверстием под потолком, откуда по желанию можно было пускать холодный или теплый воздух. Высокое окно не открывалось: сквозь толстое дымчатое стекло можно было разглядеть только небо неопределенного цвета, да порой еще носились туда-сюда стаи ворон.
– Что такое паспорт? – спросил я у Гены. – Подорожная?
– Документ с фотографией, – любезно отозвался телохранитель.
– Зачем он нужен?
– Чтобы устраиваться на работу, брать кредит в банке. – Гена вдруг подмигнул. – А ты правда такой дремучий?
– Почему ты не спросишь, откуда я?
– Разговорчики, – Гена вдруг подобрался. – Работай. Будет жалко тебя наказывать.
Я уселся за письменный стол, где еще вчера начал потихоньку рисовать в блокноте. Пытался набросать по памяти дом, город, порт, мой магазин. Все рисунки отправились в корзину.
Половина блокнота была еще цела – хорошая бумага, белая, дорогая. Наверное. Я положил перед собой кожаный футляр и некоторое время на него глядел.
Потом вытащил ручку.
До чего красивая вещь. По форме похожа на иглу морского ежа, перо золотое. А где чернильница?
Я осторожно понюхал перо. Потрогал ногтем золотое кольцо, смыкавшее две половинки гладкого корпуса. Гена, по обыкновению сидевший в кресле у двери, наблюдал за мной снисходительно.
Поначалу меня бесило неотвязное присутствие телохранителей. Потом я взял себя в руки и приказал не обращать внимания.
– А где чернильница? – спросил я у Гены.
Тот хмыкнул, поколебался. Встал, подошел ко мне, одним движением разломил ручку пополам – развинтил. Потом свинтил опять. Протянул мне; Гена мне явно симпатизировал.
Бил он мастерски – никаких следов. Зато боль адская.
Я осторожно – теперь уже сам – развинтил гладкий корпус. Вот где чернильница – внутри: прозрачный резервуар, поршень на винте. Здорово придумано.
Я тут же представил, как можно было бы изготовить такую штуку в моей мастерской и как сбежались бы покупатели. И одернул себя: мастерской нет. До нее плыть и плыть в неведомых водах.
Я снова собрал ручку, взвесил на указательном пальце, определяя центр тяжести. Человек, подписавший этой ручкой некое обязательство, не должен его нарушить; если бы я шагал сейчас по дороге к городу, или стоял, склонившись, на мосту, или бродил по улицам, заклинание родилось бы само – из гладкости и блеска, из формы пера, из цвета чернил… Но я сидел за столом в чужой комнате посреди чужого мира, Гена сопел в кресле у входа, и, если я не справлюсь, именно он будет меня бить.
– Мне нужны инструменты, – сказал я ему.
Это лазейка. Надо потребовать того, чего мне ни в коем случае не смогут достать.
– Записываю, – в ручищах Гены сам собой возник блокнот.
– Тонкая золотая проволока. – Я задумался. – Резец… набор алмазных резцов, тоньше человеческого волоса. Вдвое тоньше, да.
– Записал, – Гена не удивился.
– Увеличительное стекло. Десятикратное. Размером с блюдце.
– Лупа. Записал.
Я наугад принялся называть самые экзотические инструменты, какие мог придумать. Гена писал, не поднимая головы и не выказывая раздражения.
– Все?
– Все, – я выдохся.
– Отправлю наверх, – Гена поднялся. – Есть хочешь?
Все они постоянно пытались меня накормить. Видно, я в самом деле осунулся.
Портал пути
Самое обидное, что через час мне принесли все, о чем я просил. Включая бриллиант размером с голубиное яйцо: мне он не был нужен, я заказал его в надежде, что его не добудут.
Все было упаковано и разложено по мелким коробочкам, карманам, ячейкам: пилы, сверла и молотки всех размеров. Тончайшие резцы (я таких в жизни не видел). Огромное увеличительное стекло и набор других, поменьше. Золотая, серебряная и медная проволока, весы, линейка, строительный отвес, уровень. Я сел просматривать сокровища, надеясь обнаружить недостачу, но увлекся, сам того не желая: комната, ставшая мне тюрьмой, вдруг сделалась похожей на мастерскую.
Разложив инструменты, я снова пододвинул к себе блокнот. Для разминки надо было вспомнить что-то из давно известного. «Сон в конверте»? «Голубые глаза»?
Я повертел в руках карандаш и, весь подобравшись, начертил на белом листе коротенькое графическое заклинание, означавшее тяжесть. Когда-то я пытался делать на продажу тяжелые мыльные пузыри, но они слишком быстро лопались. А доводить изобретение до ума в тот раз не хватило времени…
Я начертил заклинание тяжести номер два – и сразу почувствовал, как просел стол. Не веря глазам, я взялся за блокнот…
Я не мог не то что его поднять – я не мог его сдвинуть с места. Богдан, сменивший Гену в кресле у входа, настороженно поднял голову.
Я изобразил ухмылку.
Заклинание тяжести номер один делает предмет в пять раз тяжелее. Заклинание тяжести номер два прибавляет к весу предмета вес пары средних булыжников. Разумеется, все очень приблизительно, я сам это рассчитал. Но ни одно заклинание тяжести не может сделать обыкновенный блокнот неподъемным!
Богдан все еще смотрел на меня. Я взял ластик и принялся тереть страницу, и тер до тех пор, пока на месте заклинания не появилась дырка и блокнот не начал ерзать у меня под руками. Тогда я вздохнул с облегчением.
Ошибка? Может, я, сам о том не подозревая, придумал заклинание тяжести неслыханной силы?
Я взял в руки серебряное кольцо из тех, что принесли мне на заказ. Выбрал резец. Пробуя, нанес несколько насечек. А потом, уверенной рукой – заклинание радости. То, самое первое, я его и с закрытыми глазами могу нарисовать.
Потом надел кольцо на палец и потер.
…И все это счастье – мне одному!
Так много воздуха, и света, и жизнь такая длинная, и…
Я пришел в себя, валяясь посреди комнаты на спине, причем надо мной нависали Гена и Богдан, оба с испуганными лицами.
– …У него припадок?!
Я немного охрип от смеха. Каждый мой волос и каждый ноготь, каждая жилка полна была счастьем, которое медленно таяло. Уходило,
