Виталий Зыков - Безымянный раб (Другая редакция)
Пленившие его лесные жители, которых Ярик определил как эльфов, говорили на сложном певучем языке, чуждом человеческому слуху. Хотя, несмотря на всю свою мелодичность, он в полной мере передавал отношение эльфов к пленнику. Столь ледяного презрения к низшему существу, замешенного на брезгливости и отвращении, Ярик не испытывал по отношению к себе даже в годы рабства. На него смотрели как на больное бешенством животное, сидящее на цепи да вдобавок за толстыми прутьями клетки.
Ночь эльфы провели на небольшой полянке. Они разожгли маленький костер, на котором разогревали узкие полоски мяса, приправленные какими-то специями. Судить об этом Ярик мог только по испускаемому ими аромату, который заставлял вожделенно трепетать ноздри и вызывал приступ радости у желудка. Но пленника никто кормить не собирался. Закончив трапезу, несколько эльфов начали петь чистыми высокими голосами. Даже страдающий от жажды и боли в затекших конечностях Ярик смог оценить красоту чужих песен. Удивляло лишь, что певцов совершенно не смущало лежащее у корней одного из деревьев тело убитого Яриком сородича, которое эльфы несли домой. Хотя, возможно, слова чужой песни как раз и были обращены к нему.
На следующее утро Ярика разбудили грубым пинком, хотя в этом и не было особой надобности. Воины взвалили шест с пленным на плечи, и движение возобновилось. Через некоторое время вдали послышался невнятный рокот, который вскоре вылился в шум реки. Изменился и окружающий лес. Если раньше он отличался дремучестью и непроходимостью, то теперь ощущалась некая облагороженность и ухоженность. Отряд приближался к обжитым местам. Спустя некоторое время стали появляться приземистые зеленые домики с хитро искривленными крышами. Каждый такой домик тесно прижимался к стволам деревьев, и от него вверх тянулись ажурные лесенки. Особенность передвижения Ярика способствовала тому, что он с легкостью мог наблюдать происходящее сверху. Оказалось, что там, в кронах деревьев, протянулись пешеходные переходы, небольшие ступенчатые садики, небольшие площадки. Город эльфов оказался многоярусным, существующим без отрыва от природы.
Отряд не останавливаясь шел дальше, только несшие тело воины свернули куда-то в сторону и затерялись среди аккуратных кустов. Встречающиеся эльфы замедляли шаг и провожали процессию взглядом. Наконец деревья расступились, и открылась полянка, в центре которой были вкопаны два столба, украшенные резьбой. В который раз разогнав муть перед глазами, Ярик вгляделся в эти символы и зажмурился. Магия, напитавшая их, резала глаза.
Неожиданно шест с пленником швырнули на землю, заставив Ярика задохнуться от боли. Носильщики выхватили ножи и ловко перерезали удерживающие пленника веревки. Затем, подхватив под руки, они подтащили его к столбам и привязали к свисавшим ремням. Через несколько минут руки и ноги Ярика оказались широко растянуты в стороны, а тело застыло в подвешенном состоянии в паре локтей над землей. Почти все эльфы развернулись и ушли, остались лишь два сторожа с магическими жезлами. Ярик почувствовал, что жить ему осталось не так уж и долго. Все происходящее слишком напоминало прелюдию к какому-то особенно извращенному способу казни. В душе заскреблись коготочки страха, упорно сопротивляясь попыткам разума сохранять спокойствие и невозмутимость.
До самого вечера ничего не происходило. Ярик оставался наедине с собственной болью и страхом (окаменевшие охранники не в счет). Когда Тасс коснулся края горизонта, к пленнику приблизилась группа эльфов. Аура власти и древности, говорящей не о старости и дряхлости, а о могуществе, окружала вновь пришедших. Восемь эльфов, восемь могущественнейших существ, которые наверняка не понаслышке знали об Эпохе Войн, собрались, чтобы решить судьбу плененного человека. Пять мужчин и три женщины стали пристально рассматривать привязанного Ярика, чье сознание извивалось под бичами боли. Его дисциплинированный разум, привыкший контролировать каждую частичку тела, пасовал перед изощренной магией эльфов. Два эльфийских стража в совершенстве владели магией своих жезлов и болью пресекали все попытки Ярика сосредоточиться на собственной Силе. Их метод в корне отличался от способа гвонков, но от этого не становился менее действенным.
Хриплое дыхание Ярика далеко разносилось по поляне, а запах собственного пота разъедал ноздри. С приходом этой восьмерки стало еще хуже, видно, стражи решили не рисковать и усилили нажим. Ярик, сдерживая крик, зашарил взглядом по фигурам пришедших, пытаясь хоть как-то занять или отвлечь изнемогающий разум. Но детали ускользали. Плыли перед глазами лица, смазывались цвета. Лишь две вещи буквально врезались в сознание Ярика: медальоны на шеях эльфийских властителей и их запах. Ярик не мог ничего внятно осмыслить, он лишь запоминал, намертво впечатывал в память, давая обет ничего не забыть! Серебряный цветок, сильно смахивающий на лотос, лиловая перевернутая капля, напоминающая клык, голубой глаз в обрамлении черного серебра, зеленая змейка, золотая то ли чаша, то ли кубок, три пера из неизвестного металла, кроваво-красная жаба с черными глазами, темно-синий скат — эти образы погружались в глубины разума во всей своей яркости и мельчайших деталях.
Неожиданно тихий мелодичный разговор эльфов, который они вели уже довольно долго, прервала короткая фраза:
— И'еллах!
На Ярика повеяло запредельной жутью и неминуемым концом.
— И'еллах! И'еллах! И'еллах! — раздалось еще несколько голосов, и, вынося окончательный вердикт, еще четырежды: — И'еллах!..
Эльфы развернулись и покинули поляну, и сразу же подошли двое облаченных в белоснежные одежды эльфийских магов, чьи слепящие ауры жгли Ярика почище огня костра. У каждого мага в одной руке был богато украшенный посох, а в другой — крупный, голодно мерцающий камень. Подняв руки с камнями над головами, маги начали нараспев произносить слова заклинания. В такт словам стали пульсировать и камни. Задрожали, отзываясь, столбы, к которым привязали Ярика, а по ремням побежали струйки энергии. Когда дрожь начала перебивать даже ту боль, что вызывали жезлы стражей, Ярик ощутил, как резко ослабло давление на разум, и не раздумывая ударил магией вокруг. У него не было времени как-то нацеливать свой удар или придавать энергии хоть какую-то форму, он просто зачерпнул как можно больше Силы и швырнул ее во врага.
Совсем рядом раздался слабый взрыв, и на кожу полетели соленые брызги. Сразу же кто-то завопил, и… у Ярика все это вылетело из головы. Не прерывая чтения заклятия, не обращая внимания на стража, чья голова просто взорвалась, и на истошные крики катающегося по земле второго, маги в белом дружно качнули верхушками посохов, и во взбунтовавшегося пленника ударили голубые молнии. Разряды энергии окутали тело Ярика, заставив его мышцы содрогаться от адской боли. В это же время маги подошли к столбам и вложили камни в небольшие чаши на вершинах столбов. Тут же взлетели вверх руки с зажатыми посохами, застыли в крайней точке и резко опустились. Полыхнули адским светом камни, и кровавый туман устремился от столбов по ремням к телу человека. Глаза Ярика сразу же закатились, а сам он забился в путах. Полный муки хрип огласил поляну и стих. Кисти рук налились чернотой, а на коже набухли мерзкие точки язв.
Спокойно, даже как-то равнодушно заговорили маги. Говорили они на древнем языке, который понимали лишь эльфийские маги да, пожалуй, некоторые гоблины.
— Знаешь, мне показалось что-то знакомое в этом юнце. Что-то очень древнее, но очень знакомое. — Голос говорившего был задумчив и тих.
— Старая кровь, просто у мальчика проснулась старая кровь. Сырая магия да несколько случайно подобранных заклинаний. С таким интересно было бы поработать, да чего об этом мечтать. Дыхание Леса есть Дыхание Леса! Да и вон, Ируал погиб — главы кланов будут в ярости.
— Ничего. — Маг провел посохом над тихо всхлипывающим в траве вторым эльфом-стражем, и тот сразу затих. — Совету уже давно пора понять, что наша молодежь столь же бездарна, что и человеческая. Если какой-то неуч смог уделать за долю секунды эльфа-стража, то что говорить про настоящего мага? Пусть задумаются!
— Все жалеешь, что ушел из Совета? — Второй маг усмехнулся.
— Да нет! Надоела мне эта глупая возня, вот тогда и ушел. Да только и сейчас смотреть на то, как мельчают эльфы, мне просто больно. Мы забыли про собратьев за океаном, а уж они-то, будь уверен, ничего и никогда не забывают. Ведь это наши предки жгли Ссар'лаэр'Гоар, и М'Ллеур будут помнить про это всегда. Уже забыты сверкающие в лучах встающего Тасса башни древнего города, но ненависть осталась…
— Любишь ты старые истории, — несколько дрогнувшим голосом произнес его собеседник. — Ты лучше скажи, как долго продержится этот неудачник?
