Андрей Валентинов - Флегетон. Созвездье Пса. Омега
Да, уцелели крохи. Остатки каких-то стен, белое пятно известняка на месте главной базилики. В центре того, что когда-то было божьим храмом, — выбитые прямо в скале прямоугольные углубления. Здесь они лежали… Неглубоко, сверху просто клали плиту…
От дворца осталось чуть больше. Громадные провалы окон, четырехугольник парадных дверей, сложенный из резного мрамора, — а вокруг все та же сухая трава, скорченные деревья, уцепившиеся прямо за камни стен…
…Мертво, мертво, мертво, мертво, мертво…
Рабочая тетрадь. С. 45.
…Поиски «энергетического контура» на Мангупе. Время — 12.15 — 12.45. Жаркая погода, ясно, ветра нет, яркое солнце. Объекты — дворец князя Алексея и фундамент главной базилики.
Результат в обоих случаях отрицательный…
Тропинка по-прежнему ведет сквозь желтизну травы, снова из-за невысоких деревьев выныривают зубья стен. Солнце в зените, долина, откуда мы недавно пришли, затягивается сизой дымкой. Ну, тут смотреть больше нечего. Заглянем в казематы…
…Здесь можно снимать кино. В этих мрачных, грубо вырубленных пещерах так и видятся безмолвные силуэты средневековых арбалетчиков. В этих подземельях мало что изменилось с тех далеких лет — бойницы с видом на долину, неровный каменный пол, каменные скамейки, место для очага. Рядом такой же каземат, затем еще, еще — по всей протяженности обрыва.
…Бесполезная крепость, ненужная твердыня, забытый замок, брошенная столица. Даже волки не воют среди твоих камней!..
В соседнем каземате — все, что осталось от часовни. Немного, но догадаться можно… Ну что, какие есть предложения? Самое интересное мы, пожалуй, увидели. Значит, перекур —и по коням!
Рабочая тетрадь. С. 45.
…Казематы Мангупа по архитектуре ничем не напоминают Крипту. Отсутствуют своды, сооружения чисто функциональные. Часовня — обычный каземат, не имеющий формы базилики.
«Энергетический контур» отсутствует…
…Мы вновь в каменном туннеле, снова под ногами склон, но теперь идти легко, настолько легко, что приходится тратить силы на то, чтобы не скатиться вниз. Тропа несет нас к узкой полоске шоссе, к желтому пшеничному полю. Быстрее, быстрее, еще быстрее… Вот и дорога! По сигаретке — и вперед, отдыхать будем в Терновке.
…В Терновке отдыхать не приходится — гостеприимный автобус распахивает двери. Врываемся в забитую ошалелой толпой душегубку на колесах…
Пое-е-ехали-и-и!
Завернув на Древнюю, отправляем Свету отдыхать, а сами, уже никуда не торопясь, бредем через знакомые ворота по тамарисковой аллее, по высокому бугру, к нашей Эстакаде. Все вернулось на круги своя. И мы вернулись. Ничего не изменилось и не могло измениться…
Эге, что случилось-то? Где очередная смена? Неужели у всех пропал аппетит?
Почему не едят?!
Вынырнувший из дверей сарая Слава дает пояснения. Все просто — утром молодежь уехала. Остались они с Володей, Манон с Коровой — и О. с супругом. Впрочем, нет, ее супруг тоже укатил. Разъезд карет начался…
…Прощайте, пузатики, прощайте, жевуны, прощайте, обжорины! Колбаской по Малой Спасской, скатертью дорожка! О всех пожалею, о вас не стану…
Дверь на Веранду открыта, изнутри доносятся голоса, и мы понимаем, что нашему одиночеству приходит конец. Ну, здрасьте» здрасьте, аллейкум ассалям!..
…Буратино растянулся на лежаке во весь рост и, а положив руки под голову, изучает состояние потолка. Лука… Лука, само собой, сидит на моем спальнике.
И если бы один!.. Эту даму я где-то видел. Ну конечно, ее бы в медвежью шкуру одеть вместо купальника — узнал бы сразу. Урлаг! Боже мой. Лука на старости лет занялся ургуянками, да еще на моем спальнике!.. Мы ворвались не вовремя — ну, никак не вовремя.
Тюлень как раз читал прекрасной таежнице свою поэму. Крепкие у этой чухны барабанные перепонки, у наших дам уши, пожалуй, и не выдержали бы!
Взгляд Луки красноречив, мой, устремленный на спальник, тоже. Тюлень делает вид, что пытается привстать… Ладно, потом. На пляж, Борис, на пляж! Заслужили!
Заплываем подальше и долго лежим, раскинув руки и глядя в белое, обесцвеченное солнцем небо. А ведь уже послезавтра… Уже послезавтра!.. Заканчивается карнавал, его не вернешь, не переиграешь…
Рабочая тетрадь. С. 45—46.
…Борис считает, что мы не сделали все возможное относительно Крипты. Что именно, он точно не знает, но уверяет, что нам следовало еще раз побывать там ночью, посидеть у входа, спуститься к алтарю. Ему кажется, что мы на шаг от чего-то важного.
Оценка: действительно, есть ощущение, что мы упустили нечто важное, однако это ощущение чисто субъективное. Даже если Крипта давала какие-то необычные возможности (и эта особенность сохранилась даже сейчас), никто из нас не знает, как ко всему этому подступиться.
Борис считает, что для работы с Криптой нужен очень сильный экстрасенс. Итак, с экстрасенсорики начали, ею заканчиваем. Это явно от усталости. Но все же…
Ургуянка исчезла, а мрачный Лука тут же предъявляет нам претензии. Нам
— это мне. Спугнул, не проявил чуткости, мог бы и у дверей подождать. К тому же мой лежак так удобно стоит…
…Медвежья кожа, медвежья шкура, медвежьи губы, медвежья страсть…
Не комментирую. Аккуратно вытряхиваю спальник и укладываюсь поудобнее. Постепенно Лука добреет, он готов уже простить мне столь нетактичное поведение. Ну, это ты рано, сейчас я тебе про матрацы расскажу — про те, которые Большой Бобер так мечтает получить назад.
Однако Лука уже все знает. Все знает — и все уладил. Они сразу договорились. Бобер просто забыла. К тому же эти матрацы все равно списанные…
Кажется, войны и вправду не будет. Эх, тюлень, твои бы способности — да на пользу человечеству! Ладно, Лука, лучше поведай нам, о великий. Поведай о своих подвигах!
Лука готов. О подвигах — хоть сейчас. Тюленьчик по-кошачьи жмурится, потирает руки… Муза, воспой!
…Муза, воспой похожденья Луки, покорителя Крыма, дев всех, и местных, и пришлых, сжигавшего страстью любовной. Несть им числа, покоренным, покорным, стыдливо ронявшим одежды, чтобы предаться тюленю, что плыл в Казантип отдаленный. Список имен их обширней того, что Гомеру вздумалось в песне известной на страх всем студентам составить. Не корабли — покоренные девы в том списке. Маши, Наташи, Марины, Ларисы, Аксиньи и Перепетуи! Все вы Добыча Луки — Антиноя, быка Минотавра!.. После всего отвозили Луку в Херсонес не в автобусе грязном — сам адмирал приказал швартовать миноносец ретивый…
Дивная, дивная сага! Интересно, однако, послушать и версию Буратины, но тот как раз изволил задремать. Уловив наше желание, Лука тормошит дере-вянненького и требует от него подтверждения. Бурати-но продирает глаза и охотно подтверждает.
…Когда Лука после третьей бутылки водяры застрял в телефонной будке, его пришлось оттуда вынимать, а он, несознательный, всю будку облагодетельствовал. Потом еще взяли водяры, много водяры, очень много… А про остальное тюленю виднее.
Лука вполне доволен и таким свидетельством. Интересно было бы поглядеть на Луку в рубке миноносца!.. Эх, тюлень, не ценят тебя здесь. Глупые они все люди. Скучные. Злые!
Между тем Лука наскоро влазит в джинсы, накидывает рубашку и спешит в Урлаг — решать вопрос с матрацами. Впрочем, вероятно, не только с матрацами.
Рабочая тетрадь. Обратная сторона. С. 26.
…А между тем факты, которые приводят все те же перепуганные современники, рисуют совершенно иную картину. На Европу надвигалась не победоносная, могучая гуннская орда, а несколько разрозненных, постоянно конфликтующих племен, которым поначалу приходилось брать с боем каждый метр пройденного пути. Более того, отдельные гуннские племена охотно переходили на сторону европейских этносов, сражаясь со своими соплеменниками. Мощь гуннов росла не сама по себе, а благодаря включению в их союз многочисленных народов Европы, которых к моменту победоносного марша Атиллы на Европу было на порядок больше, чем самих гуннов. Первоначальные успехи Атиллы, принесшие ему печальную славу Бича божьего, стали возможны только потому, что могучая Восточно-Римская империя не без тайного удовольствия подкармливала пришельцев, направляя их натиск против «варварских» королевств и соотечественников на западе. В конце концов умирающая Западно-Римская держава, от которой оставались лишь небольшие осколки, объединившись с «варварами», остановила нашествие на Каталаунских полях…
Буратино и Борис уже дремлют, и я охотно присоединяюсь в качестве третьего. Перед тем, как заснуть, жую валидолину. Незаметно… Впрочем, свидетелей в этом сонном царстве все равно нет.
…Длань Херсонеса на сердце — беспощадная, холодная, всемогущая, властная. Сейчас дрогнет, сейчас сожмется… Ты не отпускаешь меня, Херсонес!..
