Эдгар Берроуз - Пираты Венеры
— Не желаешь ли проверить?
— Конечно. Я не боюсь. Дай его мне.
— Нет. Не позволю своему другу убить себя.
Он осклабился.
— Ты очень сообразительный человек.
Я подумал, что и он тоже неглуп, ибо оказался единственным мипосанином, разгадавшим мою уловку. Я остался доволен, что он друг, а не враг, и надеялся, что он будет хранить свою догадку про себя.
Чтобы сменить тему разговора, которая становилась мне неприятной, я спросил, почему он оказался в рабстве.
— Я был воином у одного вельможи. Однажды он застал меня, когда я занимался любовью с одной из его сожительниц. За это он сделал меня рабом и продал агенту Тироса.
— И ты останешься рабом до конца своих дней?
— Не останусь, если мне посчастливится, и я заслужу расположение Тироса. Тогда я снова стану свободным и, возможно, мне даже разрешат служить в гвардии Тироса.
— И ты думаешь, это может случиться?
— Некоторые говорят, что может произойти в любой момент.
— Значит, ты был рабом во дворце Тироса? — продолжал я свои расспросы.
— Да.
— Тогда, наверное, ты сможешь сообщить кое-какие нужные мне сведения?
— С удовольствием, если смогу. Что ты хочешь узнать?
— Моя жена — Дуара — была куплена агентом Тироса. Не видел ли ты ее? Не знаешь ли, где она сейчас и как у нее дела?
— Да, я ее видел, — ответил Плин. — Она очень красивая и у нее все в порядке. Она служит Скабре, королеве Тироса. Именно потому, что она такая красивая.
— Не понял, — сказал я.
— У Тироса много наложниц, часть их — рабыни, но, пожалуй, ни одна не блещет красотой. Скабра строго следит за этим, она очень ревнива, и Тирос боится ее. Она разрешает ему иметь несколько некрасивых сожительниц, но когда такая красивая женщина, как твоя жена, появляется во дворце, Скабра берет ее к себе.
— Значит, моя жена в безопасности?
— Пока служит Скабре, да.
Жизнь в отделении рабов джонга Мипоса протекала монотонно. Стражники посменно водили нас на работы, выполнявшиеся на территории дворца. Как правило, им самим было так скучно, что они развлекались, хлеща плетками тех, кто обессилел и ослабел и не мог себя защитить. Меня, Кандара и Артола они оставили в покое из-за моего пистолета. Плина тоже, потому что он получал деньги с воли и подкупал стражников, чтобы они его не трогали. Он постоянно вертелся вокруг меня, льстил и подхалимничал. Я очень устал от него.
К тому же меня раздражало вынужденное бездействие, которое отдаляло малейшую надежду на побег. Мне хотелось побольше работать, чтобы занять время и разведать окрестности для побега.
— Вот подожди, пошлют тебя на корабли, — заметил один из рабов, моих приятелей, — там будет полно работы.
Дни еле тянулись. Я тосковал по Дуаре и по свободе. От тоски принялся разрабатывать фантастические и абсолютно нереальные планы побега. Это превратилось в манию. Я не обсуждал их ни с Кандаром, ни с другими, потому что прекрасно понимал их абсурдность. И очень хорошо, что я этого не делал!
И вот однажды Тирос прислал воинов за мной. Тирос, великий джонг, послал за рабом! Весь невольничий двор гудел от возбуждения. Я догадывался, почему мне выпала такая честь. Сплетни, гуляющие среди рабов и охранников, достигли ушей Тироса. У него пробудилось любопытство. Он захотел увидеть странного раба со светлыми волосами, который осмеливается противоречить и дерзить вельможам и воинам.
Как говорят американцы, любопытство погубило кошку, но я боялся, что в случае со мной произойдет обратное. И все же этот вызов вносил разнообразие, а не исключено, что и перемену в монотонности нынешнего существования. К тому же появилась возможность взглянуть на Тироса Кровавого. А еще — впервые получу доступ во дворец, ведь мне хотелось познакомиться с его планировкой на тот случай, если удастся похитить Дуару.
Итак, сильный отряд воинов повел меня во дворец Тироса, джонга Мипоса.
Глава 14
Мипосане почти полностью лишены эстетического дара. Казалось, они не имеют ни малейшего понятия о форме и линии. Улицы кривы, дома кособоки. Единственной гармонией, присутствовавшей повсеместно, была гармония асимметрии. Дворец Тироса не являл собою исключения. Тронный зал оказался многоугольным бесформенным помещением и располагался где-то в середине дворца. В одних местах потолок достигал высоты двадцати футов, а в других только четырех. Он поддерживался колоннами разных размеров, размещенных без всякой регулярности. Создавалось впечатление, что дворец строился пьяным сюрреалистом, к тому же больным шизофренией.
Трон, на котором восседал Тирос, походил на деревянную скамейку. Казалось, его вытащили из гигантского ящика и оставили там, где достали. Никто, если бы подумал, не мог специально поставить его в это место, поскольку большая часть зала осталась за ним, и Тиросу приходилось к тому же сидеть спиной к главному входу.
Меня провели вокруг зала и поставили перед самым троном. Я впервые увидел Тироса. Зрелище, надо сказать, не из приятных. Он очень толст — пожалуй, я впервые увидел столь скверно сложенного мипосанина. Выпученные глаза и огромный рот. Глаза так далеко расположены друг от друга, что, казалось, будто они смотрят назад. Большие жабры все время шевелились, шлепали и выглядели нездоровыми. В целом, повторяю, зрелище не из лучших.
В комнате толпились знать и воины. Одним из первых я увидел Ирона. Его жабры трепетали, он тихонько выдувал воздух, что говорило о его растерянности. При виде меня его жабры злобно шлепнули.
— Как сегодня чувствует себя благородный Ирон?
— Молчать, раб! — приказал один из стражников.
— Но Ирон мой старый приятель! Я уверен, что и он рад нашей встрече.
Ирон стоял на месте, хлопал жабрами и выдувал воздух. Некоторые вельможи рядом с ним втягивали воздух сквозь зубы. Думаю, они смеялись над его положением, а может быть, даже специально пришли, чтобы позабавиться.
Был здесь и Вомер. Признаться, я забыл о его существовании. С ненавистью он вылупил на меня свои тупые рыбьи глаза. В большом зале, заполненном людьми, у меня не оказалось друга.
Когда я был поставлен перед троном, Тирос с усилием сосредоточил свое внимание на мне.
— Желтые волосы! — прокомментировал он. — Существо со странной внешностью. Ирон, помнится, говорил, что он очень ценный раб. Что делает его таким ценным? Может быть, дело в желтых волосах? Я слышал о тебе много разных вещей, раб: что ты неуправляем и непочтителен, и у тебя есть оружие, которое убивает людей, если его просто на них направить. Что за чушь? Не правда ли, что они все наврали?
— Ирон, вероятно, да. Неужели он говорил, что я ценный раб?
— Молчать! — закричал кто-то из вельмож — Раб не смеет задавать вопросы великому джонгу.
Тирос раздраженно махнул рукой, чтобы тот замолчал.
— Пусть говорит. Я задал ему вопрос. И меня интересует ответ. Да, раб, Ирон утверждал, что ты очень ценный.
— А он не сообщил, сколько заплатил за меня? — спросил я.
— Очень большую сумму. Не могу вспомнить, сколько точно, но создалось впечатление, что ты стоишь целое состояние.
— Он заплатил десять клуволов. Я не обошелся ему слишком дорого. К тому же, он боялся меня и поэтому подарил тебе.
— Почему он боялся? — спросил Тирос.
— Потому что знал — я могу убить его в любое время и решил отделаться от меня. Вероятно, хотел, чтобы я убил тебя.
У всех громко захлопали жабры. Глаза присутствующих остановились на Ироне.
— Лжет! — завизжал он. — Я подарил его тебе, Тирос, чтобы он охранял твоих детей. Дважды он спасал моих от гайполов.
— Но он стоил тебе только десять клуволов? — строго осведомился Тирос.
— Просто это была выгодная сделка. Я…
— Но он стоил только десять клуволов, и ты боялся его. И дал его мне. — Тирос тоже визжал. Неожиданно он направил свои выпученные глаза на меня, как осененный новой идеей.
— Откуда мне знать, может ли эта штука, что у тебя на поясе, убивать? — спросил он.
— Тебе сказал об этом благородный Ирон, — напомнил я.
— Благородный Ирон — лжец и сын лжеца, — рявкнул Тирос — Притащить раба! — заорал он на воина, стоявшего рядом с ним.
Пока дожидались, когда приведут раба, он сосредоточил свое внимание на несчастном Ироне. Он ругал и поносил его и его предков до десятого колена; потом принялся за его жену и ее предков, перешел на их потомство; не умолкал ни на секунду, пока не привели раба.
— Поставьте его спиной к колонне, — приказал Тирос и повернулся ко мне. —Теперь убей его этой штукой, если сможешь.
— Почему я должен убивать своего товарища — раба, когда здесь в зале полно моих врагов?
— Потому что я приказываю!
— Я убиваю только для самообороны. И не хочу убивать этого человека.
