Повести Невериона - Сэмюэл Рэй Дилэни
– Так это он был?
– Нет, гости его. Он, как проводит своих друзей с севера, всегда к нам захаживает. Знаешь, он великий волшебник – ты на него не очень-то пялься. Правда-правда! – Юни атаковала упрямое пятно ногтем. – Я сама не видала, как он колдует, но много чего слыхала. Глянь-ка! – Юни тронула Прин за руку, и та обернулась к двери.
В таверну входил старый Роркар с кучкой новых работников. Прин он нанимал, обутый в кожаные сандалии, но с тех пор она его обутым ни разу не видела. Стряпуха Кика при виде их сунула деревянный половник в горшок и положила растопыренные пятерни на прилавок. Прин часто наблюдала у нее такой жест – будто крестьянка, выдернув из земли какие-то корешки, кладет их на камень. Не слишком белые зубы обнажились в улыбке.
– …это вам не город, где можно являться на работу когда вздумается. Чтоб никаких опозданий. – Роркар хлопнул по дереву собственной жесткой рукой. – Я новеньких привел, Кика. Это Кудьюк. – Он подтолкнул рабочего вперед, отечески обняв за плечи.
– Кудьюк. – Кика кивнула, налила в миску похлебки и протянула высокому волосатому варвару.
– Это Зайки. – Рука на плечах другого.
– Зайки. – Кивок и миска похлебки.
Юни раздавала рабочим деревянные ложки.
– Это у нас хар-Лелюк.
– Хар-Лелюк.
Прин недавно узнала, что «хар» перед именем женщины означает «лучистая», а в обычной речи это слово-усилитель вроде «очень» или «ужасно».
– Доникс.
– Доникс. – Кивок и миска.
Неделю назад Кике точно так же представили Прин. Когда хозяин представляет тебя как нового работника, Кива каждый вечер вручает тебе миску и кружку, но кружка наливается только после первого рабочего дня. Говорили, что Роркар помнит их имена только до таверны, а Кика запоминает навечно. На глазах у Прин она уже трижды отказывала уволенным, норовившим поесть задарма.
– Это Ярсед.
Кивок, миска, ложка.
Обслужив всех, Кика кивнула Роркару за плечо.
– Да? Что такое?
Кика повела щетинистым подбородком.
– Чего ты? – Роркар оглянулся. Граф в это время уже закончил беседу и ходил между столами, как раньше между скамьями, со своей лучезарной улыбкой. Люди вставали, когда он приближался.
Владелец пивоварни походил на племянника широким лбом, косматыми бровями, мощной челюстью и клочковатой бородкой.
– Ваше сиятельство! – Он приложил ко лбу правую, сжатую в кулак руку.
– Роркар, братец! – Граф мягко отвел кулак от лысого, как и у него, лба. – Сколько раз я тебе говорил: не нужно этого делать в своих собственных стенах. Прибереги это для публичных церемоний, когда нам обоим приходится соблюдать ритуал.
– А я, ваше сиятельство, повторю, что эти стены не всегда мне принадлежали: они стали моими лишь благодаря щедрости покойного вашего родителя, чья кончина весь Неверион обездолила.
– Да-да, ты это уже двадцать лет повторяешь и столько же времени моего совета не слушаешь. Жениться тебе надо, сына родить и передать ему свое дело.
– Не для меня это, ваше сиятельство. Я на пивоварне своей женат.
– Скажу еще раз: если силы уже не те, то есть способы. – Граф поднял палец. Одни в таверне засмеялись, другие затаили дыхание.
– Ваше сиятельство изволит знать, что у меня и так наследник имеется, племянник мой. Ты тут, Тетти? Поди сюда, окажи почтение их сиятельству!
Тетти, сплошные локти и уши, подошел, ухмыляясь.
– Да ты, Тетти, на целую голову вырос с нашей последней встречи! – воскликнул граф. – Давно я, выходит, не был у вас.
– Всего три-четыре месяца, ваше сиятельство! – Тетти, в свою очередь, стукнул себя в лоб кулаком.
– Но тебя я тогда не видел, ты гостил у кого-то из родичей. Сильно же ты вытянулся!
– У нас за это время кое-какие перемены произошли, – вставил Роркар. – Я нанял одну девушку, северянку, учить Тетти грамоте… – Он нашел взглядом Прин и поманил к себе. – Имя ей Прин. – Он и ее приобнял за плечи.
Она, подражая хозяевам, поднесла ко лбу кулак.
– Ваше сиятельство…
– С сей примечательной девицей я уже познакомился. – Граф сложил руки; кружка так и болталась на его указательном пальце. – Стало быть, ты не только на драконах ездишь, но и читать-писать можешь?
– Слыхали? – обратился к публике Роркар. – Уже познакомился! От их сиятельства разве что ускользнет!
– Какими ты пользуешься знаками?
Прин не знала, что на это ответить.
– Теми, что приняты от Колхари до Элламона. Чтобы можно было произнести написанное. Имена пишутся с заглавного знака… – Понятно ли она объяснила? Выходит, есть и другие знаки?
– Ясно. Слоговое письмо, пришедшее с Ульвенских островов лет пятнадцать назад. Насколько я понимаю, эта азбука применяется в Неверионе больше всех остальных. Сам я владею шестью-семью азбуками, но этой, поверишь ли, нет! Ты поистине незаурядная девушка. Не хочешь ли отобедать у меня дома со мной и моей женой? Скажем, завтра… часов в пять пополудни? – Граф взглянул на Роркара, чьи жесты говорили «да-да, конечно»: Прин не сразу сообразила, что ей придется на час раньше уйти с работы. – Вот и славно. В половине пятого пришлю за тобой карету… Нет-нет, не возражай! – (Прин и не думала возражать.) – Приходи в чем есть, у нас без церемоний. Не вздумай нацепить какое-нибудь украшение кроме этой бронзовой подвески на шее. Я буду одет точно так, как сейчас, и от тебя жду того же.
Прин, не имевшая никаких украшений, почувствовала, что тревога, замеченная ею только теперь, прошла. Все кругом, Тетти и Роркар в том числе, тоже перевели дух. Астролябия же, которую она украшением никогда не считала, приобрела новую ценность, когда граф обратил на нее внимание.
– Да, ваше сиятельство, – сказала она и добавила, как учила бабушка: – Благодарствую. – И снова тронула лоб кулаком.
– Поклонись от меня родителям, – сказал граф Тетти. – А тебе, Роркар, желаю, чтобы племянник оправдал все твои ожидания. – И пошел к двери, не дожидаясь ответа.
– Ну-ну, – Роркар снял руку с плеч Прин. – Как это любезно со стороны графа… я, понятное дело, не против. Ты зайди ко мне чуть попозже. Не на ужин… ты ведь уже поела?
– А то, – подтвердила Кика.
– Ну и хорошо. Посидим, пивка попьем. Без затей, как у его сиятельства. – Смех Роркара по сравнению с улыбкой графа казался до странности неуверенным. – Приходи через часок вместе с Тетти. Придешь ведь?
Прин поначалу восприняла слова Роркара как приказ, но теперь расслышала просьбу и ответила:
– Да, хозяин. – Может, опять кулак приложить ко лбу?
Граф уже собрался выйти, но тут завеса у двери откинулась, и вошел Ирник. Он-то, как показалось Прин, прямо-таки треснул себя по лбу и придержал дверную шкуру для графа. Синий плащ выплыл вон, завеса упала, Ирник
