Александр Иванин - Антизомби

Закономерность отмечалась следующая: трое покойников с пробитыми головами лежали, как и положено мертвее мертвого, полностью мертвым был также электрик с проломленным виском. А вот беспокойники умирать не хотели. Раны у них были страшные, не совместимые с жизнью, так сказать. Один только Серега чего стоил, рваная дыра в груди такого размера, что туда кулак засунуть можно, хрящи и осколки ребер наружу торчат, легкие видно. Легкие не шевелятся, значит, не дышит, но водила все равно двигается.

Врачи уже перевязывали покусанных. Прями здесь же зашивали раны на затылке и шее Кочубеева. Приехали еще милиционеры. Прямо на глазах стало ухудшаться самочувствие укушенных. Потерял сознание Кочубеев. Ни нашатырь, ни ледяная вода не могли привести его в чувства.

С трассы донеслось завывание сирены. На территорию стройки влетели две милицейские десятки и Ford Mondeo. Из форда вывалились три мужичка разного возраста, одеты они были совершенно по–разному.

— Кровавая гэбня приехала, — сказал за моей спиной Перепелкин.

— Перепел, а ты откуда знаешь? — спросил я у него.

— Да я своих за километр чую. Еще ментов белгородских притащили.

Пока прибывшие милиционеры разговаривали со своими местными коллегами, трое ГБистов подошли к покойникам и беспокойникам, лежащим вод навесом. Один из них достал сотовый телефон и начал кому‑то звонить. Оставшиеся два чекиста подошли к нам.

Нет смысла предавать наш с ними разговор. В итоге нас всех загнали в главное здание терминала. Раненных и укушенных оставили в строительном городке. Нас коротко опросили и оставили в операционном зале со стойками и окошками до особого распоряжения. Всем запретили расходиться. Ни столов, ни стульев там не было. Мы расселись по подоконникам, ящикам и прочим поверхностям, к которым можно было прислонить задницу. Все, как ни странно, успокоились. Кто‑то даже пытался шутить. Сработал старый рефлекс: «Приехало начальство — пусть оно и разбирается, а наше дело маленькое. Старшие товарищи сами решат чего дальше делать».

Сквозь стеклянную дверь я увидел Перепелкина. Недолго думая, я вышел к нему. Он нахмурил брови и выпятил грудь.

— Сдуйся, Перепелкин. Сбегать не собираюсь. Сторожить поставили? — начал я разговор.

— Ага, — грустно сказал он.

— А орлы твои где?

— Небеляева в соседнем здании допрашивают, а салажонка я на заставу еще до гэбистов отправил. Совсем сомлел пацан.

— А ты чего не уехал.

— Ты че, не понимаешь? Приказ. До особых распоряжений и все такое.

— Так, значит, теперь тебя в вертухаи опустили.

— Чего? А если по морде прикладом? Или по вертухайски при попытке к бегству шлепну?

— Да ладно. Не кипятись ты. Пошутил я неудачно.

— Угу.

— Слушай, а что это ваши васильковые братья приехали?

— Да вообще звездец. Такое рассказывают, что волосы дыбом стоят. Только ты никому. Эпидемия по ходу. Мертвые оживать стали. Если бы своими глазами ни увидел, то ни за что бы, ни поверил. Зараза через укусы передается. В Белгороде ночью началось, а в Москве еще вчера. Информация закрытая. Сейчас пытаются разобраться. Оживших и пострадавших от них в госпиталь военный пока свозят в Березняки. Милиция вообще не в курсе. Только по нашим каналам информация идет. Есть приказ пресекать беспорядки, неадекватных изолировать, в случае нападения стрелять.

— Так у нас вчера такое с шефом в Москве произошло.

— Слышал я. Финансовый ваш рассказывал.

Из Перепелкина ничего больше вытянуть не получилось.

Вернувшись к нашим, я рассказал все тайны, которые узнал от Перепелкина. Все опять впали в состояние глубокой внутренней жути.

Я набрал телефон жены:

— Привет, солнышко. Как у вас дела?

— Дома сидим. Никуда не ходим, никого не пускаем.

— Алена, тут у нас сегодня ЧП было. Люди погибли.

— Какой кошмар!

— Кошмар позже начался. Покойники ожили и людей убивать кинулись. Алена, поверь мне, все так и есть. Вчера с нашим директором и охранником в офисе такое же случилось. Сейчас разговаривал с ФСБшниками и пограничниками. Они говорят, что эпидемия. Никто ничего объяснить не может. Никто ничего не понимает. Массовое бешенство или помешательство. Люди внезапно звереют и начинают кидаться на всех подряд, причем отбиться от них сложно — боли они совсем не чувствуют, бегают на сломанных ногах, сам видел. Никого к себе не подпускайте.

— Саша, тут такое же рассказывают. В Москве говорят стрельба идет. Нападения какие‑то. В новостях толком ничего нет, говорят о беспорядках, вспышках насилия и просят по домам сидеть. В Москву войска вводят. Только радио, которое по интернету транслируют, информацию какую‑то дает. Валентин Павлович с Алевтиной еще вчера на базу закупаться продуктами поехали. Я им все наши деньги отдала. Мы решили отсидеться и никуда не высовываться, пока все не наладиться. Еще они с собой твоего Артема с друзьями взяли. Саша, приезжай скорее, мне страшно, за детишек боюсь, за тебя переживаю. Не задерживайся.

— Нас тут всех под замок заперли. Милиция и даже ФСБ приехали. Я, как только смогу, все бросаю и еду к вам. Вы там не переживайте. Вон сколько вас там набралось уже. На счет отсидеться и не высовываться совершенно верно придумали. В интернете полазьте. Там точно должно хоть что‑то просочиться. Все отбой.

Связь прервалась.

Мой звонок вывел всех из ступора. Окружающие стали судорожно набирать телефоны родных и близких.

— Домой надо ехать, — пробасил Карл Людвигович — наш главный инженер. Просто так сказал обыденно.

— Надо, — ответил я.

— А как же объект? По головке не погладят, — вмешался наш юрист Олег.

— Не кому по головке гладить, да и сдали мы все, акты выполненных работ все до последнего подписаны, осталось акт ввода объекта в эксплантацию подписать, а на это у нас месяц. У тебя семьи нет и родители за границей. Оставайся. Только в окошко выгляни, что там твориться. Я домой поеду. Мужики, кто со мной?

Я понимал всю сложность ситуации со сдачей объекта и всею меру своей ответственности, но какое‑то внутреннее чутье, скорее всего заложенное генетически и вынесенное предками из двух мировых войн, гражданской войны и прочих перипетий отечественной истории, подсказывало — если в России началось подобное говнище, то стоит готовиться только к худшему.

На мое предложение откликнулись главный инженер — Карл Людвигович, прораб Костя, сметчик Слава и электронщик Борис.

Наши размышления про себя и вслух прервал дикий крик:

— Денис повесился!

Опять двадцать пять! Это был проектировщик–расчетчик Денис. Лет ему было, наверное, двадцать пять или двадцать семь. Странноватый он был. Мы посмеивались ним над иногда. По образованию он был математик — это я знал точно, по–моему у него даже строительного образования не было. Каким ветром его занесло в проектный институт, можно было только догадываться. Точно было известно только то, что IQ у него просто зашкаливал. О его личной жизни и увлечениях никто ничего не знал. Скрытный он был. За целый год общения он остался для нас темной лошадкой. Хотя был один инцидент, которым он заставил обратить на себя внимание.