Запрещённая реальность. Книги 1-10 - Василий Головачёв
– Ой-ой-ой! Руку сломал, гад!
Матвей засмеялся, привстал было, но Илья цыкнул на него:
– Сиди, я сам.
Верзила в коже неплохо знал карате, потому что ударил хозяина автомастерской в стиле каляри-ппаяту[10] – в голову кулаком и в живот ногой, но результат был такой, будто он попал в скалу: Илья даже не отшатнулся. Пока его противник дул на пальцы, он снова сгреб его ладонью за куртку и сдавил так, что у того глаза вылезли из орбит. Одновременно Илья отмахнулся от выпада ножом третьего незваного гостя, отчего тот врезался головой в стену, сам себе порезав руку. Четвертого, достававшего из широких штанов обрез (как он его там крепил?!), Матвей все же успокоил точным уколом в нервный узел за ухом.
На этом рэкет и закончился.
Илья одного за другим вышвырнул гостей за дверь, предварительно отобрав оружие, и снова уселся за стол.
– Мы еще встретимся, паскуда! – донеслось с лестницы.
Муромец пожал широченными плечами:
– На лай бешеной овцы не отвечаю. Так и живем, не скучаем. Эти уже третьи, желающие полакомиться дармовой выпивкой. Ничего, держусь.
– Смотри только, чтобы не подстрелили.
– А я поздно домой не хожу. И тебе не советую. Машина твоя где? Здесь? Тогда загоняй, «линк» подождет. Через пару дней заберешь.
Матвей поднялся.
– Ну и здоровый же ты бугай, Ильша! Держишь удар, как профессионал мукки-бази[11]. Тебя подучить – великолепный ганфайтер получится.
– Кто-кто? – подозрительно прищурился Илья. – Это что еще за новое ругательство?
– Это не ругательство, а высший титул короля рукопашного боя. Ну, бывай. Вечером созвонимся и договоримся о встрече. Давно не сидел с друзьями за чашкой чая. Кстати, свой бронеход на время не дашь? Отвык я по метро да автобусам мотаться.
Илья покопался в верхнем кармане комбинезона, бросил ключи Матвею.
– Вечером пригонишь сюда же. Права возьми. Не провожаю, буду завтракать.
Матвей на прощание поднял сжатый кулак.
К неприметному пятиэтажному зданию на Фестивальной улице, недалеко от Речного вокзала, Матвей подъехал после обеда. Раньше здесь была школа, а теперь здание занимали штук двадцать разного рода МП и СП. Одно из них служило прикрытием отделения ГУБО, вернее, явочной квартирой высокого начальства, где Соболева должен был ждать сам начальник Главного управления по борьбе с организованной преступностью. Задание от своего непосредственного начальника, полковника Ивакина, Матвей уже получил.
На деревянной двери малого предприятия «Дилерский центр Лоцмана» висела табличка: «Умным и слабоумным вход разрешен». Матвей улыбнулся, оценив юмор «губошлепов», как в среде профи называли работников ГУБО. Постучался, вошел. В приемной его ждали два сюрприза: красивая длинноногая шатенка с высоким бюстом, обтянутая чем-то, напоминающим рыбью чешую, и громадный черный с подпалинами дог.
Матвей сказал «здрасьте», поглядел в глаза девушки, потом собаки. Он давно заметил: собаки понимали его мгновенно и сразу отступали, почуяв силу. Но этот дог не отступил, напротив – оскалил клыки, мол, ты хорош, но и я не промах.
«Тихо, тихо, – мысленно ответил ему Матвей, – не будем поднимать шума, давай хотя бы уважать друг друга».
Взгляд «секретарши МП» был примерно такой же, как у собаки, – она привычно, не по-женски профессионально оценила посетителя и вопросительно вскинула безупречной формы брови:
– Вы к кому?
– К бугру, – сказал Матвей грубовато, но, заметив опасный блеск в глазах девушки, улыбнулся, отчего худое неподвижное лицо его совершенно преобразилось. Видимо, это подействовало не только на «русалку» в чешуе, но и на дога, потому что тот дернул щекой, словно удивился.
– Передайте ему, – добавил Матвей, вспомнив табличку на двери, – что пришел полный кретин.
– А имя у него есть? – без улыбки осведомилась секретарша. – У кретина?
– Матвей Соболев.
Девушка нажала кнопку интеркома, сказала негромко:
– К вам Соболев.
Ответ «бугра» отразился на дисплее, что Матвея удивило, но девушка уже отвернулась к печатной машинке «Касио», кивнув на дверь в кабинет начальника. Печатала она с пулеметной скоростью, положив ногу на ногу, успевая при этом курить, и смотреть на нее было приятно.
То, что явка начиналась с приемной, Матвея совершенно не удивило: видимо, вход секретарше в секретный «подвал» был запрещен и открывался лишь для приглашенных, скорее всего, девушка даже не знала, кто был на связи, какого ранга начальник. Не удивило Матвея и то, что за дверью, где должен был находиться кабинет начальника МП, был короткий коридор. Не просто коридор – тоннель камеры магнитоскопии, где проверяли наличие оружия. Лишь за второй дверью оказался собственно кабинет, то бишь оперативный бункер ГУБО, где руководители управления или его старшие инспекторы могли контактировать с агентурой.
Матвея ждали двое: молодой человек, подтянутый, стройный, хорошо развитый, узколицый и кареглазый, и уже пожилой мужчина, накачанный, круглый от мышц, видимо, бывший спортсмен, скорее всего борец-вольник в прошлом, с лицом тяжелым, волевым, сильным. В этой компании он явно был главным, судя по взгляду и манерам. Молодой носил модную прическу – волосы до плеч, у тяжеловеса блестела плешь от лба до затылка, а виски серебрились сединой. Но главное, что оба Матвею сразу понравились, особенно тяжеловес, которому наверняка стукнуло не меньше полувека. Он и оказался начальником ГУБО Медведем Михаилом Юрьевичем, а длинноволосый – его заместителем Зинченко Николаем Афанасьевичем.
Некоторое время все трое молчали, изучая друг друга. В глазах Зинченко мелькнуло разочарование, и Матвей улыбнулся в душе: редко кто угадывал в нем профессионала, мастера шестой категории русбоя, способного справиться с любым, вооруженным до зубов, противником. Именно контраст между «быть» и «казаться» и был главным его преимуществом. Как говорил Ивакин, контрразведчик должен быть еще более незаметным, чем разведчик, но по физическим кондициям превосходить его.
