Плач по тем, кто остался жить - Сергей Юрьевич Сезин
Среди них, то есть сенинцев был и Николай, и Яков Свиридовы. По возвращении полковника Сенина с казаками на хутор я слышал, как старые фронтовики ругали Николая Свиридова, когда он хвастался, сколько человек он убил, как метко стреляет: «КАК У ТЕБЯ СОВЕСТИ ХВАТИЛО ЛЮДЕЙ РАССТРЕЛИВАТЬ, ДОБРОВОЛЬЦЕМ ВЗЯЛСЯ!» Свиридов Николай вел себя таким отряхой, уркачом. На пасху этого года, то есть в апреле обратно молва пошла, что восстала против белых слобода Чистяково (иногородние).
Полковник Сенин со своим отрядом казаков, среди которых опять были Николай и Яков Свиридовы, направились в Чистяково. При подавлении восстания Николай Свиридов особо выделялся тем, что он сек плетью жителей слободы, в том числе женщин и детей.
После этого вся эта банда пошла с белыми казаками окружающих хуторов и станиц под Морозовскую станцию. Зимой 1918–1919 года привезли обратно убитого Якова. Рассказывали, что Свиридов Николай был особенным палачом, пленных красноармейцев рубил, особенно иногородних. Когда ликвидировался Деникинский фронт, он попал в Красную Армию. Домой ему нельзя было идти. В 1924 году Николай Свиридов приезжал на хутор Евлантьев, побыл здесь недели две, когда его стали замечать и преследовать, он быстро исчез. Здесь он развелся со своей женой, она года два назад жила на хуторе Фомином Краснокутского сельсовета. По разговорам и как он себя называл, Свиридов Николай был командиром взвода в Красной Армии, учился в Симферополе в школе.
У Николая Свиридова есть родной матери брат, а ему дядя, Кострыкин Иван, который был офицером старой и белой армии, а у полковника Сенина был командиром сотни и принимал активное участие в организации белогвардейских отрядов и повешении тт. Подтелкова и Кривошлыкова. Кострыкин имел крепкое хозяйство и постоянных рабочих наемных.
Сказанное мной может подтвердить житель хутора Евлантьев Евлантьев Яков Антонович.
Свиридова Николая все казаки, с которыми он участвовал в борьбе с красными, иначе не называли как «КАДЕТ», лишь потому что он действительно был отъявленный кадет.
Ни в какой шахте он сроду не работал, уркач он такой был, темный воряга.
Дядя Алексей Мануилович Свиридов (дядя по отцу) в 1930 году раскулачен и выслан. В старой армии Николай Свиридов был не то урядник, не то приказный, а в белой – подхорунжий. Из разговоров возвратившихся после Гражданской войны казаков мне известно, что Свиридов Николай попал в Красную Армию после того, как в Новороссийске белые были разбиты, взяты в плен и тогда Свиридов и попал в Красную Армию.
Хутор наш испокон веку назывался Евлантьев и имел всегда не менее 100 дворов.
Крестился Николай Свиридов, несомненно, в Боковской церкви, справку можно получить в архиве в Ново-Черкасске, церковь тогда называлась Зенцовской.
В своей подписи расписываюсь Гордеев Степан Алексеевич».
Этот дед Степан прямо премии заслуживает. Гляди: сведения про службу неправильные, отряда Ковалева никакого не было, зато есть сигнал, что служил белым.
– В двадцать седьмом году амнистия была, и всех, кто белым служил, простили ради годовщины Октября. Ничего не выйдет.
– Как это не выйдет? Читай внимательно! Что дед пишет: участвовал в расстрелах, сек плетью женщин и что еще? Расстрел отряда Подтелкова и Кривошлыкова! «Тихий Дон» читал?
– Ну, читал…
– Вот тебе и ну! Если нет ошибок – знаменитый палач на нашу удочку клюнул! Только бы не сорвался! Айда к Вепринскому!
* * *
Иосиф Абрамович Вепринский их доводам внял и решил, что с Николаем Семеновичем следует поступить так.
Чтобы крупная рыба не ушла в глубину, ее нужно малость измотать.
Если сейчас подступать с обвинениями по тринадцатой части, то бишь о борьбе с революционным движением, – сорвется. Надо все же узнать побольше и запастись свидетельскими показаниями с более значительным размахом. Тогда и, кстати, можно будет обойти вопрос с амнистией.
– Потому, дорогие товарищи, вспомните вот про что: «Давность применяется, если за все это время не было никакого производства или следствия по данному делу, и, если при том совершивший преступление, покрываемое давностью, не совершил за указанный в настоящей статье срок какого-либо другого однородного или не менее тяжкого преступления».
А потому работайте, чтобы доказать, что наш подозреваемый продолжает заниматься контрреволюцией. Ты ведь, Александр, про это говорил? Вот-вот, когда наберется материала на антисоветскую агитацию, так и тринадцатая часть пойдет как по маслу.
Ибо сказано, что «в отношении лиц, привлеченных к уголовной ответственности за активные действия и активную борьбу против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственных или особо секретных должностях при царском строе или у контрреволюционных правительств в период гражданской войны, как применение давности, так и замена расстрела предоставляются усмотрению суда». Так что надо трибунал снабдить всем, что нужно для его усмотрения.
Пока же пусть вражина потаскает за собой капкан. А для этого сообщим о службе его в белых нашим дорогим чапаевцам, какую змею они на груди вырастили. Так что пусть его из партии выгоняют, ибо давно пора. А может, и из армии уволят. Он явно занервничает и пару глупостей допустит.
А ты, товарищ Кугно, снова порадуешь собой его родину и вернешься с лучшим уловом. Действуйте!
Оперуполномоченные вышли, а Иосиф Абрамович довольно улыбнулся. Теперь посмотрим, что скажет товарищ Зюк, что командует дивизией, когда узнает, что у него служит такой вот Николай Семенович, что не только замкомбата, но и скрытый белогвардеец и палач?
Бумага из НКВД произвела эффект попавшего в штаб дивизии «чемодана». В минувшую германскую войну так называли тяжелые снаряды. Поэтому многих действительно контузило, а у тех, кто устоял от удара, было много пищи для разговоров.
Начальник политотдела Гусев впал в легкое замешательство, но быстро оправился и отправил Николая Семеновича на дивизионную парткомиссию.
А тот признал, что действительно служил у белых, а в Красную Армию пришел только в Новороссийске, а именно в марте двадцатого года. В анкетах же биографию ему подправил один делопроизводитель в двадцать первом году.
Это исправление якобы сделано было без его ведома, о нем бравый капитан узнал позже, но ничего менять не стал. Дескать, мне все едино.
Тут Николай Семенович был неправ. Почти два лишних года службы, в том числе участия в боевых действиях – это не такая маленькая сумма досрочной пенсии за эти два года, которые он получать не имел права. Впрочем, пенсия – это должно случиться в будущем и ее еще не выплачивали.
А вот подлог в документах – нечто уже посерьезнее, как и сокрытие службы в
