Константин Соловьёв - "Господин мертвец"
- Д-дирк… - пробормотал Хаас заплетающимся языком, - Вот т-ты где… К шефу? Давай, давай… Шагай. Ждет… Тащи свои мертвые кости…
Даже когда люфтмейстер смотрел на человека, его глаза оставались такими же пустыми. Может, поэтому у люфтмейстеров обычно так мало собеседников, не считая тех, которым они всовывают свои мысли в голову на расстоянии. Несмотря на то, что Дирк полагал, будто с лейтенантом Хаасом у него неплохие отношения, они даже обращались друг к другу на «ты», даже он старался не проводить здесь много времени. Общество беззвучно шевелящего губами человека с мертвым рыбьим взглядом способно было испортить настроение. Не говоря уже о других особенностях люфтмейстера.
Дирк скривился – от лейтенанта несло крепчайшим запахом дешевого рома. Дополненная отнюдь не освежающим ароматом его собственного пота и застоявшегося воздуха, эта смесь перебивала даже застарелый запах бензина и копоти.
Хаас попытался сказать еще что-то, но силы оставили его – и голова вновь повисла на тонкой шее.
- Пьян, - констатировал брезгливо Йонер, - Пьян как свинья. В третий раз на этой неделе.
- И когда только успел? Я разговаривал с ним не больше часа назад, он показался мне трезвым.
- Много ли надо времени… Вот увидишь, когда-нибудь он допьется и загремит под трибунал. Недопустимо, чтобы связь роты зависела от подобного человека, который закладывает за воротник начиная с завтрака.
- Хаас – под трибунал? Едва ли. Думаешь, в Ордене Люфтмейстеров большая очередь на вакансии в Чумном Легионе? Кто в здравом уме будет отдавать под суд люфтмейстера, и неплохого?
- Тот, кому дорога голова на плечах. Ладно, сегодня лягушатники не почтят нас своим присутствием. Но если мы лишимся нашего единственного связиста в бою?
- Мейстеру не нужен люфтмейстер, чтобы связаться с нами. В голове у каждого из нас – своя маленькая радио-станция.
«И провода не обрезать», - добавил Дирк мысленно.
- Связь с нами, мертвецами, это одно, - рассудительно сказал Йонер, - Но если мейстеру потребуется связаться с частями полка, например, чтобы запросить артиллерию, ему придется уповать только лишь на курьеров Зейделя.
- Завтра нам артиллерия не пригодится. Хватит одного лишь моего взвода.
Йонер не стал с ним спорить.
- Посмотрим, - просто сказал он, - Может, однажды ты пожалеешь об этом – когда Хаас спьяну подключится к тебе и случайно превратит твой мозг в тыквенную подливку.
Они протиснулись мимо забитых пулеметных портов и массивного сердца танка. Последнее оказалось самым сложным – основные внутренние механизмы «Морригана» были заключены в огромную тумбу, по размерам сопоставимую с садовым домиком, и находилась она в самом центре танка, оставляя по бокам лишь небольшие проходы в носовую часть. На самом ее верху, на уровне человеческого роста, эта тумба переходила в узкую площадку с парой сидений. Низкий потолок над ними выгибался небольшой рубкой, сквозь распахнутые люки которой внутрь проникал дневной свет. Сейчас штатные места водителя и командира были пусты – «Морриган» не собирался никуда двигаться.
Протиснувшись по тоннелю, похожему на узкий лаз подводной лодки, «Висельники» попали в носовой отсек. Здесь было куда просторнее, чем сзади. Будь это обычный линейный танк, тут царила бы теснота, как в чулане. Но тоттмейстер Бергер, не первый год использовавший танк в качестве своего штаба, кабинета и личного блиндажа, не собирался тратить свободное место на бесполезный металл.
Фланкирующие пулеметы были сняты, как и сзади, об их существовании напоминали только вырезанные бойницы, которые открывались в случае теплой погоды, чтоб пропустить внутрь свежий воздух, всегда бывший в дефиците. Лишившийся курсового пятидесятисемимиллиметрового орудия, носовой отсек «Морригана», вытянутый как у корабля, сделался просторен – настолько, насколько это возможно. Находясь здесь, можно было представить, что ты очутился в небольшой каюте военного катера. Сходство усилилось бы до полного, повесь обитатель этого импровизированного кабинета на стену карту.
Но тоттмейстер Бергер был противником любых лишних вещей, и не собирался загромождать отвоеванное пространство ненужными предметами. Всю обстановку составляли две узкие скамьи, оббитые мягкой кожей, откидной штабной столик по правому борту, лампа в алом абажуре и одна небольшая полка. На полке лежали аккуратно сложенные карты, футляр с курительной трубкой, потертый «маузер» в кобуре и несколько книг. Их названия были неизвестны Дирку – переплеты делались на заказ, из плотной черной ткани с мелким серебряным тиснением. Но он отчего-то был уверен, что в свободное время мейстер вряд ли читает английских поэтов.
В присутствии мейстера Дирку всякий раз безотчетно хотелось набрать полную грудь воздуха. Ему давно не требовалось насыщать кровь кислородом, но бороться с этой привычкой было тяжело. Почти всякий человек, столкнувшийся с тоттмейстером Рольфом Бергером, хауптманом штурмовой роты «Веселые Висельники» Чумного Легиона, отмечал необычную духоту, царящую в том помещении, где он находился. Это замечал даже Хаас. «Я готов поклясться в том, что каждая молекула воздуха вокруг него ничем не отличается от прочих, которыми мы дышим, - сказал он как-то Дирку, убедившись, что тоттмейстера нет рядом, - Но сам замечаю, что когда становишься рядом с ним, какая-то сухость в горле, и дыхание сбивается. Как будто очутился в склепе и все горло забито костяной пылью, тленом давно умерших людей».
Само присутствие этого человека могло произвести на его собеседника самый разительный эффект. Говорят, были и такие, которые падали в обморок при виде тоттмейстера Бергера. Дирк охотно бы в это поверил.
Когда они вошли в импровизированный кабинет, тоттмейстер читал что-то на телеграфном бланке, развернув его к лампе. Он хмурился, как хмурится человек, прочитавший сводку погоды, предвещающую дождь. Алый отсвет абажура мягко ложился на стол, бумаги и тоттмейстерское лицо, делая последнее непроницаемым, как у высеченного из багрового камня истукана с какого-нибудь дальнего острова.,.
- Садитесь, господа, - сказал тоттмейстер Бергер, не отрываясь от чтения, - Сейчас освобожусь.
Ему не требовалось поднимать глаза, чтобы узнать, кто вошел. Дирк и Йонер уселись на противоположную скамью. По штату в носовом отделении танка должно было располагаться пять человек – два пулеметчика, наводчик орудия, заряжающий и механик. Поэтому трое мужчин ощущали здесь себя вполне просторно. На самом деле их было четверо, но этот четвертый сохранил в себе столь мало человеческого, что не занимал много места.
Это было сердце «Морригана», воплощенное в золоченом металле и хроме. Оно много лет составляло с танком единое целое. Если быть точным, имя «Морриган» с рождения носил сам танк, бездушная стальная туша. Но со временем также стали звать и его постоянного жильца, который составлял компанию тоттмейстеру Бергеру и почти никогда не выбирался наружу.
Иногда его звали «Морриганом», по имени танка, но чаще – просто «Морри», уважая его мужское начало. Впрочем, сам он никогда не понимал важности имени и не отличал мужского от женского. У него не было пола в привычном понимании этого слова, а еще он от природы не умел обижаться.
«Морриган-Морри» величественно возвышался у стены, торжественный и в то же время беспомощный, как фамильные стенные часы, доставшиеся от предков, богато украшенные и немного капризные. Он представлял собой гладкую колонну золоченого металла, достигающую в высоту не более полутора метров и прикрепленную прочными скобами к внутренней обшивке танка. Края ее были закруглены, как у газового баллона, а поверхность украшена искусным тонким орнаментом из ломанных линий. Ни рук, ни ног, ни иных конечностей «Морриган» не имел. Они не требовались ему для выполнения своих функций.
При взгляде на это устройство Дирк всегда думал о том, до чего же должно быть тесно «Морригану» внутри подобной стальной колбы, пусть и искусно украшенной подобно саркофагу древнего фараона. Орнамент нарушался лишь в нескольких местах. На лицевой панели «Морригана» располагалась узкая стеклянная щель и небольшое отверстие, забранное крупной решеткой. Ни кнопок, ни верньеров, ни рычагов. Трудно было поверить, что это самое тонкое и сложное устройство на борту танка.
Дирк знал, что на обратной стороне «Морригана» находится маленькая жестяная нашлепка вроде тех, что крепятся на фабриках к газовым плитам. Жестяная табличка гласила: «Айхгорн, Астер и Ко, арифмометры и точные машины. Виттенберг, Грюн-штрассе 17. Портативное ЛМ-устройство второго поколения. Только для специалистов. Поставляется в полной комплектации».
Никто точно не знал, что обозначает это самое «ЛМ-устройство». Дирк предполагал, что это расшифровывается как «логически-меметическое», но с ним были не все согласны. Унтер-офицер Ланг из третьего взвода считал, что это значит «линейно-математическое», а начальник интендантского отделения фельдфебель Брюннер – «ленивый мерзавец». Поинтересоваться мнением тоттмейстера никто не рискнул, а сам «Морриган» хранил на этот счет полное молчание.
