Юрий Тарабанчук - Проект Бессмертие

Старушка в ситцевой косынке трижды осенила себя крестным знамением и пробормотала:

-- Спаси Господи!

Все вдруг умолкли, задумались. Где-то высоко в небе полуденную дымку прорезал реактивный самолет, оставляя за собой расплывающийся на глазах белый след.

Из-за двери медпункта выглянул фельдшер и поманил пальцем дедка:

-- Митрич, поди-ка сюда. Дело есть.

Дедок, не мешкая, поднялся и скрылся за дверью. Они с Панкратовым Ильей Ильичем были годками, оба любили посидеть на зорьке у озера с удочками в руках, но в отличие от бойкого Дмитрия Дмитриевича, Илья Ильич был склонен к медлительности и глубокомысленным раздумьям. Отличительной чертой его характера была вопиющая нерешительность, граничащая с трусостью, особенно в тех случаях, когда дело касалось по-настоящему серьезных вопросов.

-- Убрался после врача? -- первым делом спросил Митрич, шагнув внутрь. Его глаза с веселым интересом пробежались по кабинету и особо отметили влажный, до зеркального блеска надраенный пол под столом.

-- Убрался, -- нетвердо ответил фельдшер и чуткий нос Митрича тут же уловил, что Панкратов уже успел основательно приложиться к бутылке. -- Как с врачом беда приключилась, я по служебному телефону сразу же все и доложил дежурному. Потом полковник Санин меня минут двадцать пытал, что да как, почему вдруг? -- Илья Ильич негромко икнул и погрозил в распахнутое окно пальцем: -- Я вам не хухры-мухры какие-то! Я - человек образованный! Нечего на меня голос повышать, понятно?

Митрич подошел к Илье Ильичу и успокаивающе произнес:

-- Остынь, Илья. Ты вот что лучше скажи - нам ждать врачей или по домам идти?

Фельдшер скорчил страдальческую физиономию и развел руками:

-- Кто его знает? Я как с главным поговорил, телефон сразу и отключили. Непонятно мне все это... -- Панкратов зачем-то достал из кармана расческу, повертел ее в руках и внезапно надрывно, с горечью продекларировал: -- Эх, жизнь моя никчемная, дрянная! За что мне выпала судьбинушка такая?

Митрич покачал головой и усадил Панкратова на кушетку. Тот поник и неожиданно с силой дернул годка за рукав:

-- Эй, Митрич! Там на столе бумага лежит, от врача осталась. Глянь - может ты что в ней поймешь?

Митрич подошел к столу. На нем лежал лист бумаги, исписанный до половины. Дедок близоруко сощурился и наклонился ближе к листу, с трудом разбирая плывущие перед глазами строчки:

Руководителю Первой 

Специализированной Лаборатории МОУ 

полковнику Санину П.А. 

от лейтенанта Сенченко В.П.  

Докладная записка N 29 от 12.07.2016 года

-- Екатерина Михайловна Прохасько. Семьдесят два года. Гипертоник. В последнее время ощутимые изменения самочувствия. До введения стволовых клеток артериальное давление 180/120, после введения - 130/90. Прекрасно себя чувствует, депрессивные состояния не наблюдаются.

-- Степан Матвеевич Хома. Пятьдесят три года. Астматик. В последнее время ощутимые изменения самочувствия. До введения стволовых клеток частые приступы, после введения - все реже и реже. Прекрасно себя чувствует, депрессивные состояния не наблюдаются.

-- Анна Ивановна Шумкина. Восемьдесят лет. Хронические боли в области грудной клетки. В последнее время ощутимые изменения самочувствия. До введения стволовых клеток - периодическая невыносимая боль, после введения - по ниспадающей. Прекрасно себя чувствует, депрессивные состояния не наблюдаются.

-- Григорий Юрьевич Курдюков. Шестьдесят пять лет. Правая часть тела покрыта рубцами от ожогов, полученных более десяти лет назад. В последнее время ощутимые изменения самочувствия. После введения стволовых клеток рубцы порозовели, местами частично рассосались. Прекрасно себя чувствует, депрессивные состояния не наблюдаются.

-- Коляденко Любовь Павловна. Пятьдесят семь лет.

Дальше было что-то неразборчиво написано. Митрич перестал читать, почесал за ухом и присел возле Панкратова.

-- Знаешь, Илюша, -- задумчиво произнес он, доставая из-за пазухи флягу, -- сдается мне, что над нами опыты проводят, как над кроликами какими-то. Не верю я, что за просто так нам такие деньжищи платят! А?

Илья Ильич печально хмыкнул и повернул свое лицо к Митричу:

-- И я себя в последнее время лучше чувствовать стал. Печень не беспокоит, и вообще...

В дверь интеллигентно постучали, затем она отворилась и в кабинет заглянул дворник:

-- Ну что там, долго еще ждать?

-- Ты заходи, заходи, Иван Палыч, сквозняк не делай, -- приглашающее взмахнул рукой Митрич и указал на флягу. -- Повод есть.

Дворник молча присел рядом.

-- Ты себя в общем как чувствуешь? По сравнению с прошлым годом? -- пытливо глянул на него дедок, взмахнув бородкой.

-- С прошлым годом? -- удивился Палыч. -- Вполне. И рубец на щеке меньше стал. Удивительно даже как-то...

-- То-то и оно! -- почти торжествующе произнес Митрич. -- И я лучше. -- Он по очереди глянул на друзей: -- Не бывает так, не бывает! Чую, не спроста доктор наш заболел. Не спроста...

...Через два часа Митрич, едва держась на ногах, вышел во двор и громогласно объявил:

-- Граждане, внимание на меня! Кина не будет. Все! Пора отсюда уходить, иначе - вынесут всех. Кто за мной на прорыв ворот? В колонну по два становись! Направо! -- после этого он нелепо крутнулся, упал лицом в траву и мгновенно заснул.

Еще через два часа ворота биозаповедника открылись и на его территорию въехала спецмашина с армейскими номерами. Подъехав к медпункту, она остановилась. Из нее поспешно выпрыгнули трое сотрудников лаборатории в костюмах бактериологической защиты и скрылись за дверью. Взяв анализ крови у спящего на кушетке фельдшера Панкратова и лежащего в отключке на полу дворника, они тут же уехали. После их посещения пробирки с кровью, забытые утром лейтенантом Сенченко, а также его недописанная докладная записка под номером двадцать девять исчезли из кабинета...

Глава 6

Среда, 13 июля 2016 года. Раннее утро.

Генерал-майор Пырий, начальник девятого управления Министерства обороны, поднялся из-за стола и медленно обвел своими стальными серыми глазами собравшихся в небольшом кабинете людей. Не считая его, их было всего четверо - его первый заместитель, коренастый генерал с орлиным профилем по фамилии Коваль; руководитель секретной лаборатории полковник медицинской службы профессор Санин; командир отряда быстрого реагирования подполковник Залесский и начальник объекта "Зеленая Лужайка" полковник Басов.

-- Итак, начнем, -- после небольшой паузы сказал генерал-майор и кивнул профессору: -- Петр Андреевич, введите в курс дела генерала Коваля, полковника Басова и подполковника Залесского. Для выработки адекватных ситуации мер они должны получить максимально полное представление о том, что же произошло с вашими людьми на самом деле.

Профессор встал и подошел к топографической карте, висевшей на стене кабинета. На лице его была написана решимость. Прежде, чем начать доклад по сути, он в раздумье пожевал губами и с неожиданной яростью в голосе произнес: -- Информация для общего ознакомления: генетика и мораль - абсолютно несовместимые вещи. Абсолютно! Хочу вас поставить в известность, уважаемые, что до сих пор человечество проигрывает по всем фронтам одному-единственному врагу, который совершенно безжалостен и несокрушим, пред которым трепещут все без исключения: и сильные мира сего, и их бледные, безвольные подобия. Миллионы, сотни миллионов людей с ужасом ждут прихода этого непобедимого могучего противника, с ужасающей последовательностью лишающего их тела гибкости, грации и легкости движений. Их мускулы слабеют, кожа дряхлеет, утрачивает былую красоту и упругость, их кости становятся хрупкими, и постепенно они, наши с вами собратья, представители гомо сапиенс, теряют самое главное - желание жить! Самая интересная книга вызывает сонливость, самый ароматный плод оставляет пассивными рецепторы обоняния, женщина, за обладание которой еще буквально несколько лет назад они не задумываясь, были готовы сесть на электрический стул, начинает раздражать своим чрезмерным совершенством форм и, в особенности, своей хаотичной, нерациональной молодостью. Тестостерон смолк, вкус к жизни утерян, и что тогда? Аморфное ожидание конца! Годами, неделями, часами, минутами, секундами, одиночеством и неразделенностью, пропастью между ними и окружающим их тела, алчущим телесных утех миром, сумбурно несущимся вперед, в то будущее, в котором им нет места... -- Профессор обвел глазами напряженно замерших офицеров. -- Да, господа. Я поднял брошенную перчатку. Я принял вызов. Я вызвал этого противника к барьеру. Имя ему - Старость! И он будет побежден. Раз и навсегда. Бесповоротно. То, что не удалось сделать Авиценне и Парацельсу, удалось мне: мною достигнута небывалая эволюция в области восстановления функциональной регенерации клеток человеческого организма! Другими словами, я повернул вспять процесс старения! -- глаза Санина засверкали, и сам он уже казался не человеком, а каким-то удивительным сгустком сумасшедшей вселенской энергии, совершенно случайно оказавшимся здесь и летящим по какой-то ему одному известной траектории, вопреки всем мировым законам и представлениям, сметающим все на своем пути, вдохновляющим на подвиг и одновременно с этим подчиняющим пространство и время своей железной, несгибаемой воле...