Михаил Ахманов - Я – инопланетянин
Мне было понятно, какие демоны его терзают. Центральным звеном его финансовой империи считался концерн Эм-эй-си, «Макбрайт Арминг Корпорейшн», производивший современное вооружение: танки, ракеты и экранолеты, стратопланы, лазеры и средства космического базирования, системы информационной защиты и соответственно помех, даже боевые роботы, хотя у стратегов ЕАСС их эффективность была под большим сомнением. Словом, Джеффри Коэн Макбрайт, наследник пушечных королей, являлся человеком компетентным и понимал, какие бомбы можно сотворить и что случится, если эти бомбы сбросить. Анклав, какую гипотезу ни принимай, не вписывался в рамки коврового бомбометания и поэтому пугал Макбрайта как проявление неведомых и смертоносных сил, а мысль об их неземном происхождении казалась ему, эксперту, очевидной и вызывала шок. Вполне закономерная реакция; эксперты для того и существуют, чтобы оценить то или это и, перепугавшись последствий, донести свой страх до безалаберного человечества.
Сиад по-прежнему не шевелился, застыв, как статуя из желтого известняка с черным базальтовым ликом, но зрачки Цинь Фэй тревожно блеснули. Едва заметно кивнув девушке, я придвинулся к Макбрайту и, прикоснувшись к его плечам, ощутил, что он дрожит. Здесь, на Земле, я не могу исцелять недуги, но успокоить и поделиться энергией — не слишком сложная задача. Даже без телесного контакта, хотя бывают случаи, когда он желателен или необходим.
Я заговорил, чувствуя, как струится через ладони ментальный поток и как стихает дрожь, сотрясавшая Макбрайта:
— Не ищите черную кошку в темной комнате, Джеф. Вселенная, конечно, велика, и ab initio[17] я согласен с мыслью, что в ней встречаются всякие диковины и чудеса. Не буду спорить — найдется среди них и что-то опасное, угрожающее… Но взгляните на другую сторону медали и поразмыслите над тем, кто и как отыщет Землю в этом огромном, бесконечном хаосе светил и туманностей, обломков погибших миров и праха отгоревших звезд? Кому под силу обнаружить наш обитаемый остров? Зов, брошенный радиотелескопами, остался безответным… Мы можем звать, кричать во все горло, но голос наш — писк комара на фоне артиллерийской канонады. Никто не услышит, не отзовется, не прилетит…
Полуправде верят больше, чем абсолютным истинам. Я не лгал, утверждая, что чертог Вселенной необъятен, а обитаемые пылинки, которые кружат в нем, не так-то просто отличить от множества других, безжизненных или не породивших разум. Во всяком случае, способ, который применяем мы, не связан с ростом активности в радиодиапазоне, с поиском направленного излучения или анализом потоков частиц. Все много сложнее и много проще — не будь Старейших с их обостренной ментальной чувствительностью, мы не нашли бы ни Суука, ни Земли, ни остальных миров… Возможно, так было бы к лучшему — ведь по протоптанным следам идут другие, и не всегда их влечет бескорыстное любопытство. Взять хотя бы трагедию на Диниле…
Кажется, Макбрайт успокоился. Он глубоко вздохнул, затем покосился на Сиада и Фэй, будто проверяя, что спутники не заметили его слабости. Однако голос у него все еще был хрипловат.
— Я читал «Синюю книгу», полный текст отчета Кондона[18], меморандум Квиллера и доклады Саймона Ли… оба доклада, опубликованный в прессе и секретный, который он отправил президенту в две тысячи пятнадцатом… И «Долю ангелов» Мэлори я тоже читал. Вы слышали о Мэлори? Это полковник, руководивший проектом «Ангар-18» в Райт-Паттерсон… Если десятая… сотая доля того, что они пишут, — правда, нас ждет немало неприятностей. И первая из них — эта пустыня!
— Я бы не связывал все упомянутые вами сочинения с Анклавом, ибо в них столько же истины, столько сахара в уксусе. Они продиктованы страхом, Джеф… страхом перед иррациональным, стремлением к паблисити, жаждой приобщиться к модной теме. В лучшем случае — исполнить заказ, отвлечь внимание от более важного и оправдать нелепые расходы… Нет, я им не верю!
— Но…
— Ложитесь, Джеф, и спите! — Я надавил на его плечи, заставив опуститься на песок. — Завтрашний день будет нелегким. Полезем на стену, и вам придется прокладывать путь.
Его глаза подернулись туманом, веки опустились. Сиад поглядел на него, бесшумно поднялся, отошел шагов на двадцать и двинулся в обход лагеря. Темного лица нуэра не было видно, и казалось, что около нас кружит безголовый призрак, одно из загадочных существ, рожденных воображением уснувшего Макбрайта. Последовав его примеру, мы с Цинь Фэй тоже растянулись на песке. Минуту-другую я слышал тихое дыхание девушки, потом она спросила:
— Вы хотите, командир, чтобы он шел первым? Почему?
— Потому, что он опытный скалолаз. И потому, что это ему нужно.
Она фыркнула и перешла на русский:
— Я ему не верю. Он боится! И он не видит вуали!
— Он не боится, а опасается. Это разные вещи, девочка. Ну, а с вуалью… с вуалью ты, разумеется, права. Пойдешь второй и присмотришь за ним.
Фэй повозилась в своей ямке, приминая песок. Затем я услышал:
— Он боится, и мне его жалко. Но все равно я ему не верю…
— Отчего же?
— Он из ЕАСС… чужак, миллиардер, империалист…
— Я тоже из ЕАСС.
— Вы из России. ЕАСС и Россия — не одно и то же, командир. — Помолчав, она вдруг тихо добавила: — Моя мама была русской…
— Была? С ней что-то случилось?
— Думаю, нет. Наверное, мама и отец живы, но я не вижусь с ними, это запрещается. Меня забрали от них, когда…
Всхлипнула? Или мне почудилось?
— Забрали, когда проявился твой дар? — спросил я.
— В шесть лет, — с тоскливым вздохом промолвила Фэй. — Мы жили в Дуньцзы… в Уссурийске, по-вашему… Меня отправили в Хэйхэ, в школу для особо одаренных… сказали, что это большая честь для семьи… что нет у меня других родителей, кроме Великого Китая… Я помню, мама плакала. Но они с отцом были молоды, и я надеюсь, что у них родился кто-нибудь еще. Мой брат или сестра…
«Бедный одинокий звереныш!» — мелькнуло у меня в голове. Приподнявшись, я посмотрел на сжавшуюся в песчаной ямке фигурку.
— Хочешь, я найду твоих родителей?
– Как?
— Я могу это сделать. Китай — не Африка, не мусульманские страны, у вас все граждане сидят в компьютерах. До этих файлов я смогу добраться.
Она слабо повела рукой.
— Зачем? Теперь уже поздно… Я ведь сказала: мой родитель — Великий Китай.
Тишина. Мертвая тишина, только скрипят камешки под башмаками ад-Дагаба. Неподвижный воздух, ни теплый, ни прохладный, неясные контуры холмов, черная линия скал в сереющем полумраке, низко нависшее небо, будто затянутое ватной пеленой. Пустыня в сердце Азии. Анклав. Четыре человека, каждый — со своими проблемами…
Любая проблема, в чем я давно убедился, есть производная от странного. Странность, непохожесть на других объединяла нас, хоть в остальном мы относились к разным этносам, соперничающим союзам и альянсам, настроенным друг к другу отнюдь не дружелюбно. Три из них, по выражению Монро, являлись головами гидры, самыми крупными и хищными в многополярном мире: Запад, Восток, а между ними — крепнущая цитадель ислама. Россия соединяла их в подобие общепланетного сообщества, пусть в зыбкий, неустойчивый, однако единый конгломерат, и в нашем походе, как считал Монро, мне отводилась та же функция.
Но странность связывала нас сильнее — быть может, потому, что каждый, помня о собственной необычности, был снисходителен к партнерам. Даже Цинь Фэй, считавшая Джефа чужаком, неподходящей компанией и все же жалевшая его…
Странности Фэй и Сиада были очевидными, а вот о Макбрайте я этого сказать не мог. Я видел множество мелких деталей — его напускную браваду, скрывавшую неуверенность, настойчивость, с которой он ухаживал за Фэй, страх перед загадочным и непонятным, — но это пока не сложилось в целостный пейзаж. Фэй он внушал чувство жалости и в то же время отторжения… Не оттого ли, что в нем ощущалась некая ущербность, будто он сомневался в собственной значимости? Удивительно для человека его положения и в его летах!
Возраст, точнее, внешность являлась еще одной мелкой, но странноватой деталью. Макбрайту было за пятьдесят, но выглядел он моложе Арсена Измайлова, моей последней ипостаси; я дал бы ему лет тридцать пять, от силы — тридцать восемь. Это подтверждалось не только гладкой кожей, блеском смоляных волос, отсутствием морщин и мешков под глазами, но также юношеской гибкостью и живостью движений. Он, как и я, был человеком рослым, крупным и весил под девяносто килограммов; такие стареют раньше жилистых и тощих вроде Ярослава Милоша. Однако ни признака увядания и ни намека на седину… Упругие крепкие мышцы, прямая осанка, неутомимость и энергия… Монро был прав — он находился в отличной форме!
Это казалось почти что чудом. Что до меня, то я способен погружаться в транс, приостанавливая процесс старения, и даже обращать его вспять, но это нелегкая процедура — необходим приток живой энергии извне, умение использовать ее, распределить в воспринимающих каналах и дать ментальные команды. Именно те, что приводят к регенерации клеток, а не к пространственному перемещению; ошибка не фатальна, но, совершив ее, рискуешь очнуться от транса в другом полушарии. Я знал, что на Земле этим искусством не владели; оно — достояние зрелых мудрых рас, дар миллионолетней эволюции, которым Вселенский Дух когда-нибудь наградит землян. Или не наградит — ведь всякую награду необходимо заслужить, не так ли?
