Сьюзен Коллинз - Сойка-пересмешница

— Все и так знают, что здесь у меня шрам, — угрюмо говорю я.

— Знать и видеть — разные вещи, — говорит Фальвия. — И он определенно противный. Мы с Плутархом подумаем об этом за обедом.

— Все будет хорошо, — говорит Плутарх, пренебрежительно махнув рукой. — Может быть, браслет на руку или что-нибудь другое. — Я одеваюсь, чувствуя отвращение; теперь я могу отправиться в столовую. Моя команда подготовки жмется в кучу возле двери.

— Вам принесут еду сюда? — спрашиваю я.

— Нет, — говорит Вения. — Мы должны идти в столовую.

Я вздыхаю про себя, представляя, как вхожу в столовую следом за этой троицей. Но на меня и так постоянно кто-нибудь пялится. Поэтому это всего лишь небольшое дополнение к тому, что обычно со мной происходит. — Я покажу вам, где находится столовая, — говорю я. — Идём.

Взгляды украдкой и чуть слышное перешептывание, обычно сопровождающие мое появление, ничто по сравнению с реакцией, вызванной причудливым видом моей команды. Разинутые рты, показывающие на них пальцы, восклицания.

— Просто не обращайте на них внимания, — говорю я команде подготовки. Опустив глаза, они автоматически идут за мной вдоль очереди, принимая миски с сероватой рыбой, тушеной бамией и стаканы с водой.

Мы занимаем места за столом, рядом с группой из Шлака. Они демонстрируют немного больше сдержанности, чем люди из Тринадцатого, хотя, возможно, просто от смущения. Ливи, которая была моей соседкой ещё в Двенадцатом, осторожно здоровается с ними, а мать Гейла, Хейзел, которая должно быть, знает об их заточении, поднимает ложку с тушеной бамией. — Не волнуйтесь, — говорит она. — Оно вкуснее, чем кажется.

Но самую большую поддержку нам оказывает Пози, пятилетняя сестренка Гейла. Она подбегает к Октавии и неуверенно дотрагивается до ее кожи пальчиком.

— У вас зеленая кожа. Вы больны?

— Все дело в моде, Пози. Как красить губы помадой, — говорю я.

— Предполагалось, что это будет красиво, — шепчет Октавия, и я вижу слезы, готовые упасть с ее ресниц. Пози удовлетворена таким ответом и как ни в чем не бывало говорит: — Я думаю, ты была бы симпатичной с любым цветом кожи.

На губах Октавии появляется крошечное подобие улыбки.

— Спасибо.

— Если вы действительно хотите произвести на Пози впечатление, вам придётся покрасить себя в ярко-розовый, — говорит Гейл, ставя поднос рядом со мной. — Это её любимый цвет. — Пози хихикает и бежит обратно к своей матери. Гейл указывает головой на миску Флавия. — Я бы не стал позволять этому остывать. На консистенции это отражается не самым лучшим способом.

Все принимаются за еду. У бамии не такой уж и плохой вкус, но она определенно слишком густая, с чем сложно смириться. Чтобы проглотить хотя бы одну ложку, тебе нужно как минимум три раза усиленно сглотнуть, прежде чем она соизволит сдвинуться с места. Гейл, обычно неразговорчивый во время еды, прилагает все усилия, чтобы поддержать беседу, расспрашивая о моем новом образе. Я-то знаю, что он таким образом пытается сгладить острые углы. Вчера вечером мы поспорили после того, как он предложил мне не оставлять Койн никакого иного выбора, кроме как принять мое требование гарантировать безопасность в случае нашей победы и так, чтобы это выглядело как ее собственное решение.

— Китнисс, она главная в этом Дистрикте. Она не сможет этого сделать, если это будет выглядеть так, будто она действует под твоим давлением.

— Хочешь сказать, она не выдержит любого несогласия, даже если это справедливо, — парировала я.

— Я хочу сказать, что ты ставишь её в непростое положение. Заставляя ее дать Питу и другим иммунитет, когда мы даже не знаем, какой именно ущерб это может принести — уверенно сказал Гейл.

— То есть я всего лишь должна согласиться с планом и лишить остальных трибутов шанса выжить? Не то чтобы это так уж важно, тем более, мы и так это сделаем! — Сказала я и захлопнула дверь у него перед лицом. Я не села с ним за завтраком, а когда утром Плутарх отсылал его на тренировку, не сказала ему ни слова. Знаю, он так говорил со мной лишь потому, что беспокоится обо мне, но мне нужно, чтобы он был на моей стороне, а не на стороне Койн. Как он может этого не понимать?

После обеда, согласно нашему расписанию, я и Гейл отправляемся в спецотдел по обороне, чтобы встретиться там с Бити. Мы едем в лифте, и Гейл, наконец-то, обращается ко мне:

— Все ещё злишься.

— А ты все ещё не извиняешься, — парирую я в ответ.

— Я по-прежнему настаиваю на том, что сказал. Или ты хочешь, чтобы я солгал? — спрашивает он.

— Нет, я хочу, чтобы ты всё переосмыслил и пришёл к правильному мнению, — говорю я ему. На это он лишь смеется в ответ. Нет, так нельзя. Это не дело, пытаться диктовать Гейлу то, что он должен думать. И в этом, если быть честной, основная причина, по которой я так ему верю.

Этаж Спецотдела Обороны находится почти так же глубоко внизу, как и подземелье, в котором мы нашли группу подготовки. Это куча комнат, заставленных компьютерами, лабораториями, научным оборудованием и испытательными полигонами.

Когда мы спрашиваем о Бити, нас отправляют блуждать по лабиринту, прежде чем мы утыкаемся в огромное витринное стекло. За ним находится первая самая прекрасная вещь, которую я вижу в закрытом Дистрикте 13: имитация луга, заполненного настоящими деревьями, цветущими растениями и живыми колибри. В центре луга, в кресле-каталке, неподвижно сидит Бити и разглядывает ярко-зеленую птичку, которая собирает нектар с большого оранжевого цветка. Он провожает глазами улетающую птичку и в этот момент видит нас. Бити приветственно машет нам рукой, приглашая присоединиться к нему внутри.

Воздух прохладный и вполне пригодный для дыхания, а не влажный и удушливый, как я предполагала. Со всех сторон доносится шуршание маленьких крылышек, которые я обычно путала со звуком от насекомых в наших лесах. Мне приходится удивляться, думая о том, какая счастливая случайность поспособствовала тому, чтобы здесь появилось настолько приятное место.

Бити все ещё бледен, но его глаза за неуклюжими очками светятся от радости.

— Разве они не прекрасны? Тринадцатый много лет занимается изучением их аэродинамики. Прямой и обратный полёт, скорость до шестидесяти миль в час. Если бы я мог создать тебе такие же крылья, как у них, Китнисс!

— Сомневаюсь, что смогу управляться с ними, Бити, — смеюсь я.

— Одну секунду, сейчас увидишь. Вы можете подстрелить колибри из лука? — спрашивает он.

— Никогда не пробовала. На них не так уж много мяса, — отвечаю я.

— Нет. И вы не единственные, кто убивает ради охоты, — говорит он. — Хотя, уверен, в них не так-то легко попасть.

— Может быть, вы могли бы заманить их в ловушку, — говорит Гейл. Его лицо принимает то отстраненное выражение, которое у него обычно возникает тогда, когда он раздумывает над каким-нибудь решением.

— Возьмите сеть с очень мелкими ячейками. Огородите территорию и оставьте вход в пару квадратных футов. Сделайте внутри приманку с цветным нектаром. Пока они едят, закройте входное отверстие. Они полетят прочь от шума, и тогда угодят в сеть.

— Сработает? — спрашивает Бити.

— Не знаю. Это просто идея, — говорит Гейл. — Они могут перехитрить.

— Могут. Но вы играете на их природных инстинктах — улетать от опасности. Мысли, как твоя жертва… вот тогда ты найдёшь их слабые места, — говорит Бити.

Я вспоминаю кое-что, о чем не люблю думать. При подготовке к Двадцатипятилетию Подавления, я видела запись, на которой Бити, ещё совсем мальчишка, соединял два провода, убивших током компанию детей, которые охотились за ним. Тела, бьющиеся в конвульсиях, причудливые выражения лиц. В те моменты, которые привели Бити к победе в старых Голодных Играх, он видел лица тех, кому пришлось из-за этого умереть. Мы все действовали только в порядке самообороны…

Внезапно мне хочется уйти из комнаты с колибри до того, как кто-то из них угодит в сеть.

— Бити, Плутарх сказал, что у тебя что-то для меня есть.

— Да, есть. Твой новый лук. — Он задает на ручке кресла ручной контроль и катится прочь из комнаты. Пока мы следуем за ним через изгибы и повороты Спецотдела Обороны, он рассказывает нам о кресле. — Я уже могу понемногу ходить. Но слишком быстро устаю. Так что в кресле мне легче передвигаться. Как там Дельф?

— Он… у него проблемы с концентрацией, — отвечаю я. Я не хочу говорить, что у него полное психическое расстройство.

— Проблемы с концентрацией, да? — Бити мрачно улыбается. — Если бы вы знали, что пережил Дельф за последние несколько лет, вы бы поняли, как замечательно, что он по-прежнему с нами. Скажи ему, что я работаю над его новым трезубцем, ладно? Чтобы немного его отвлечь.