Виктор Глумов - Дети сектора
– Менты, вы тут? – крикнул он.
– Тут, – ответил Кошкин. – Висим. Я и Васильич.
Уняв сердцебиение и дрожь, Росс закрыл глаза, но память отказывалась стирать Кузю, которого все называли Колей: мальчишка совсем, рот разинут, глаза распахнуты. В мирное время его могли бы спасти, если, не вынимая штырь, доставить его в хорошую клинику. Такие операции даже в прошлом веке делали.
В сложившихся же условиях самое гуманное для него – быстрая смерть, пока он ничего не понял. Он ведь так, со штырем в горле, может жить и час, и два, и даже дольше.
Дон, сидящий где-то впереди, проговорил:
– Мужики, вы можете за себя постоять, так что мы вас высаживаем возле ближайшей нормальной тачки. Как видите, у нас тут тесно, к тому же вы жутко воняете.
Росс поймал себя на подленьких мыслях, что здорово было бы остаться здесь, с людьми, под защитой пулемета «Максим», никуда не бежать, не прикрывать задницу…
Поворот – и девушку прижало к Россу, она ткнулась лицом в грязь на его рубахе и прохрипела:
– О, господи…
– Пива хочешь? – улыбнулся он. – Настоящего, холодного пива? У меня есть.
Не дожидаясь ответа, он по стеночке поднял руку с пивом, девушка посветлела лицом, сглотнула, потянулась к бутылке. Над ее верхней губой дрожали капельки пота. Теперь она обнимала Росса. Взяла пиво и принялась жадно пить из горлышка.
«Хаммер» затормозил, и девушка поперхнулась. То ли Дон, то ли его помощник сказал:
– На выход, ребята. Тут машинка хорошая нарисовалась.
– Ну вот, – Росс распахнул дверцу, отобрал бутылку, сделал несколько глотков и вернул девушке. – Только жениться собрался. Красавица, встретимся в Питере, меня зовут Росс.
Не дожидаясь ответа, он спрыгнул и огляделся: с места побоища «Хаммер» уехал недалеко, вокруг все та же промзона и гаражи, но здесь зомби было мало, и они не нападали – просто стояли и смотрели. А еще дул ветер и было легко дышать.
– И на чем нам ехать? – спросил Кошкин, потягиваясь.
Картина была привычная: остановившиеся машины. За выстроившимися в рядок легковушками возвышался тягач Kenworth T800 – огромный, со спальным местом, настоящий дом на колесах. Дверца распахнута – заходите и живите. Кошкин, посекундно оборачиваясь, взобрался на лесенку со стороны водительского сиденья и присвистнул:
– Даже ключи на месте. Офигеть!
В кабине запросто помещались три человека. Ко всему безразличного Васильича посадили в середину, Росс уселся за руль, Кошкин скомандовал:
– Трогай. Постараемся догнать «Хаммер». Теперь мы их крышевать будем.
* * *Янин коттедж находился в довольно странном месте: сразу за промзоной, где раньше были гаражи. До появления Сектора за эту территорию велась настоящая война, даже чуть не пристрелили депутата, ответственного за дерибан. В итоге землю отвели под частные застройки, и Яниному отцу перепало двенадцать соток. Довольный землевладелец тотчас начал строить коттедж, Яна отлично помнила, как они переезжали, хотя лет ей было совсем мало. Года не прожили, как Сектор возник. Соседи бросили недострои, по дешевке продали участки и сбежали в Питер. Преуспевающий адвокат Иван Венин не поддался на уговоры жены и свой дом не бросил, потому что от мечты не отрекаются.
Свернув с улицы Широкой, Яна сбавила скорость до двадцати километров в час. Чем ближе она подъезжала к дому, тем громче кровь пульсировала в висках. Ладони взмокли, во рту пересохло.
Вот синие ворота узбеков – Кетмамбетовых, вроде. Напротив – «скворечник» Дядьваси, трехэтажный гараж, затем – ржавый жестяной забор, за которым – каркас недостроенного дворца. Еще три дома, и родные кованые ворота, видеокамеры, собаки, сторож Костик с дробовиком и двухметровые кирпичные стены с колючей проволокой, пущенной поверху.
Пусть с родителями все будет хорошо! И с Димкой – он хоть и хомяк, но родной, и не совсем у него все потеряно, он просто мелкий…
– Ты чего так медленно ползешь? – нервничал Юрка. – Тут их нет, но это пока. Ща как набегут!
Яна не обращала на него внимания, она сосредоточилась на цели. Вон две ели у ворот и въезд. Если ворота закрыты, значит, все хорошо. Вроде заперты. Господи, спасибо!
«Джимми» съехал на обочину и чуть не ткнулся в огромные черные ворота с художественной ковкой – лисицей, тянущейся к черным виноградным гроздьям. Яна выскочила из машины, положила палец на кнопку звонка и уставилась в камеру. Юрка топтался поодаль, глядя на дорогу. Домофон молчал, охранник не спешил открывать ворота.
Капля пота скатилась от виска к губе. Яна ее слизнула и, не оборачиваясь, спросила у Юры:
– Что там?
– Чисто вроде.
– Ну что же вы! – палец продолжал насиловать кнопку, но домофон по-прежнему молчал.
– Яна… Ян, – проговорил Юрка таким голосом, что Яну прошиб холодный пот и палец соскользнул с кнопки. Она опустила плечи и замерла, потому что боялась оборачиваться. Юра продолжил: – Посмотри, калитка… она открыта, по-моему.
Нет! Зажмуриться. Не видеть! Он ошибся, это неправда! Ущипнуть себя за руку, вот так, проснуться и убедиться, что это сон, просто кошмар. Юра обнял за плечи и поцеловал в шею.
– Любимая, успокойся. Давай войдем внутрь и посмотрим. Может, все не так плохо. По крайней мере, отсидимся там, дождемся МЧС, военных… кто-то ведь должен прийти и помочь.
– Осторожно, там собаки, три питбуля, – проговорила Яна, не открывая глаз. – Они не привязаны. Ой… мы Штучку в лесу забыли, – она обняла парня, прижалась.
– Малыш, возьми себя в руки. Все хорошо. Открывай калитку и усмиряй собак, а то они меня разорвут.
Яна мотнула головой. Пока она здесь, от правды ее отделяет несколько десятков метров, и жива надежда. Но нельзя вечно жить в неведении.
– Если прикажу, не тронут, – пересилив страх, Яна разлепила веки и толкнула калитку.
Взору открылась мощеная плиткой дорожка и часть клумбы, где желтели розы. Мама обожала розы, каждый куст по имени знала и оплакивала, если он погибал. Собравшись с силами, Яна переступила порог и позвала собак:
– Сэр, Мистер, Сударь!
Псы не отреагировал на зов. Дом стоял в конце участка, возвышался над желто-красно-розовыми клумбами, блестел солнечными батареями на крыше. К нему нужно было пройти через благоухающий сад. Юрка никогда тут не был и замер от восхищения. В голове Яны крутилось «ты дарила мне розы, розы пахли полынью». Яна с трудом переставляла ноги, а песня все продолжала звучать.
Вот качели под пальмами. Зимой пальмы живут дома, на лестничных пролетах, летом перекочевывают во двор, качели – в гараж. Вот тренажеры под навесом из поликарбоната. С осени до июня они отправляются в спортзал на третий этаж, папа говорит, что на воздухе заниматься приятнее, и это правда. Вот груша и манекен для отработки ударов. На его голову Яна приклеила портрет Арины, бывшей Юркиной девушки. Обычно он приходил в негодность за три тренировки, сейчас там было обновленное и вполне узнаваемое фото: глазки стеклянные, рожа тупая, губы рабочие, патлы перегидрольные, заколочки розовенькие. Вот так посмотришь, и сразу видно: овца, тварь бесполезная, так и ищет, к кому присосаться. Юрка ей комнату снимал неподалеку. Теперь ей нового спонсора искать придется… Яна подумала, да и заехала по голове манекена ногой с разворота.
Из-за бордюра торчали вытянутые ноги белого Сударя. Спит, что ли, в тени?
– Сударь?
Пес не шелохнулся, но заскулил и тявкнул. Сердце Яны сжалось, она зашагала вперед. Обогнула клумбу… О господи!
Псы были мертвы. Все, кроме тигрового Мистера. Им размозжили головы битой, а Мистеру перебили позвоночник – на спине вспух багровый кровоподтек. Верный пес скулил и полз к хозяйке на передних лапах. Яна бросилась к нему, обняла, села, положила его голову на колени и прошептала:
– Кто это сделал, Мистер? Кто?!
Она знала ответ: тот, кому собаки доверяли. Чужака они не подпустили бы, атаковали стаей и разорвали, хозяину же позволяли делать с собой все, что угодно. Он хладнокровно их убивал, а они не смели ответить.
Но почему? За что?!
Юра положил руки на вздрагивающие Янины плечи и прошептал:
– Успокойся. Пойдем в дом.
– А он… ему помочь надо. Я его не брошу.
– Он никогда не сможет ходить, а нам надо выбираться… Вставай.
Яна переступила порог дома, отмечая, что входная дверь распахнута. Уже зная, что в доме пусто, Яна на автомате прошла в столовую и рухнула на диван лицом вниз. Слез не было, но тело скручивали судороги рыданий.
– Кто-нибудь есть живой? – крикнул Юра.
В ответ на втором этаже что-то грохнуло, Яна вскочила с дивана и рванула по лестнице наверх.
Не раскисать! Взять себя в руки! Рыдать и оплакивать родителей – потом.
Девушка хотела позвать маму или брата, но горло свело спазмом, и она лишь прохрипела. Откашлялась и повторила попытку, но получилось совсем тихо и сипло:
– Кто выжил? Отзовитесь?
Замычали в Димкиной спальне. Согревала мысль о том, что зомби не убивают выживших.
