Алекс Орлов - Стрела Габинчи
Клаус затаил дыхание, пытаясь угадать, откуда раздается шепот. Но никаких подсказок, кроме журчания нечистот в канаве и мяуканья кошки на соседней улице, слышно не было.
«Показалось», – решил он и вздохнул.
«Пошевелился вроде…» – тотчас донеслось от стены справа. Тучи разошлись, давая больше лунного света.
«Да человек же!» – настаивал все тот же беспокойный голос, но ему никто не ответил. В следующее мгновение раздался металлический щелчок, обеспокоивший Клауса – уж не целятся ли в него из арбалета?
«За золото габинч… чийское… На дыбу… На дыбу…» – вспомнил он бессвязный бред пьяницы Брицая. Мог ли тот что-то подслушать на темной улице? Да запросто! Кто примет всерьез грязного пьянчугу? При таком говорят не стесняясь.
«На дыбу… Убьют и повесют… Господские слуги… Беги…»
А куда бежать? Если вниз к реке, там открытое место и спрятаться негде. Остается только вперед, до пересечения с Брусничной, а дальше налево и снова к окраине, чтобы проскочить в кузнечную слободу, где мастерских понаставлено да кучи угля. Кто не знает, особенно не побегает!
В какой-то момент Клаусу пришла мысль, что все это лишь дурной сон. Ну да, по-другому и быть не может!
– Клаус, сын прачки Марты, именем лорда Ортзейского и земли Ганускай графа Виндорфа ты арестован! Не смей сопротивляться, ибо это будет зачтено как…
Дослушивать Клаус не стал, он рванулся вперед по едва видимому в темноте прогибающемуся под ногами настилу.
– Держи его! Стреляй в ноги!..
Клаус сиганул вправо, тотчас погружаясь в грязь. Ах, новые сапоги! Ах, новые штаны, за золото купленные!
Щелкнул арбалет, болт с треском врезался в дверь зеленщика Руттерга. Клаус снова выскочил на мостки и понесся что было духу, боясь лишь подскользнуться и шлепнуться на грязную обочину.
– Воры! Воры-ы-ы! – закричала спросонья какая-то баба.
«Вот дура…» – подумал Клаус, сворачивая на Кузнечную улицу, мощенную камнем за счет мастерового народа. Так им было сподручнее возить руду и уголь.
Впереди показался отряд стражников с алебардами и масляными фонарями. Клаус прибавил ходу, надеясь проскочить между ними, однако стражники выставили алебарды.
– Вон он, Хоттерн! Стреляй! – закричали сзади. Клаус бросился влево, и, как оказалось, вовремя. Щелкнул арбалет, и в кирасу самого рослого стражника врезался болт.
Поднялась суматоха, надо было воспользоваться ею и как-то прорваться сквозь шеренгу стражи, однако легко проскочить Клаусу не дали. Чей-то кулак врезался ему в лицо, и он покатился по мостовой, освещенной полудюжиной масляных ламп.
– Руби злодея! – заорал кто-то совсем рядом. Клаус оттолкнулся от стены и перекатился в другую сторону, а в следующее мгновение по мостовой лязгнула здоровенная секира, вышибив сноп искр и каменную крошку, больно хлестнувшую Клауса по уху.
– Руби! – завопили с другой стороны. Клаус разогнался на четвереньках, вскочил на ноги и рванулся к кузнечной слободе.
– Уйдет же! Уйдет, стреляйте кто-нибудь!
Клаус шмыгнул в проходной двор, слыша сзади топот и тяжелое дыхание.
«Убьют!» – подумал он, и эта мысль придала ему сил.
Никогда еще Клаус не бегал так быстро и так много. Он взбегал на кучи угля и резко менял направление, перемахивал через заборы и, замирая, таился в темных углах. Но оторваться ему никак не удавалось, к преследователям подходили все новые силы, и пару раз его едва не схватили.
Поняв, что еще немного – и его поймают, Клаус судорожно выгреб из кармана все свои монеты – золотые, серебряные, медные – и, крикнув «Забирайте свое золото!», швырнул их в стену перед собой, а потом резко свернул налево.
Брошенный в него кинжал пролетел мимо, а звон монет отрезвил загонщиков, заставив сбавить темп. Когда последние из погони стали собирать монеты, первые тоже вернулись к ним и устроили ссору.
Ссора разгоралась, послышались оскорбления и звон мечей, а Клаус продолжал нестись по улицам, потеряв всякую ориентацию.
Наконец, немного поостыв, он понял, где находится, и, выскочив к грязной канаве, побежал к реке.
Другого направления для себя он не представлял, река казалась ему лучшим убежищем.
Добравшись до берега, Клаус остановился, чтобы перевести дух. Где-то в городе еще слышались крики, и собаки заливались злобным лаем, а река мирно несла свои воды к океану. Только теперь Клаус понял, что спасся.
Мазнув ладонью по лицу, он обнаружил кровь, натекавшую из рассеченной брови.
Умывшись и немного попив, Клаус посмотрел на противоположный берег и спросил сам себя:
– Ну и что теперь делать?
Ответом ему был жуткий, полный ужаса вопль, донесшийся со стороны города. Клаус так испугался, что юркнул под дырявую лодку, не зная, что и думать.
Прошло несколько тревожных минут, а потом вдруг послышалось шлепанье босых ног по берегу и всхлипы с жалобными подвываниями.
Голос показался Клаусу знакомым. Вот человек достиг берега, похлебал речной воды и снова стал подвывать, все более убеждая Клауса, что он его знает.
– Ригард… Ригард, это ты?
Всхлипы прекратились, стало тихо.
– Румяный, не бойся, это я, Клаус!
– Кла… Клаус? Шо… Что ты здесь делаешь?
Ригард перестал всхлипывать и пошел на знакомый голос.
– То же, что и ты, – ответил Клаус и вздохнул. – Меня стражники гнали и стреляли из арбалета.
– В… в меня тоже стреляли… – поделился Ригард и всхлипнул. – Мамашу напугали…
– Да ты в ночной рубашке, что ли? – удивился Клаус – в слабом свете луны Ригард выглядел как белое пятно.
– В рубашке, да. Как есть голый… Одежку пришлось с собой тащить и сапожки… Все новое, Клаус, тебе такие и не снились! Я за все золотой полуталер отдал, честное слово!
– Ну что же, мой ноги и надевай свои обновки. И как ты их не потерял?
– Как я мог потерять, я же такой одежки в жизни не носил! У купца Стоккриша покупал, с выбором!
– А я у Венцеля.
– Правда? Ты тоже в обновке?
– Да, – Клаус вздохнул. – Наверное, мы вчера совсем немного разошлись, а то бы в одну лавку пошли.
– Наверно… А сапожки у тебя короткие?
– Короткие.
– А курточка суконная?
– Да, серая и с подкладкой.
– А у меня черная.
Перестав всхлипывать, Ригард какое-то время шуршал обновками, а потом притопнул ногами – это означало, что он полностью одет.
– И что теперь делать будем? – спросил он, присаживаясь на лодку.
– Не знаю. У тебя деньги остались?
– Нет. Должно, из кармана выпали, когда я штанами тряс. А ты свои куда подевал?
– В стену бросил.
– В стену? Как это в стену?
– Они меня почти схватили, прямо в затылок дышали, тогда я и бросил все, что нашел в кармане, в стенку и так отвлек их. Иначе бы не уцелел.
– Ну… Ну и правильно. Это лучше, чем алебардой получить…
– А кто там орал так страшно? Я даже обомлел.
Ригард хмыкнул:
– Это я стражника уделал.
– Чем уделал?
– А ногтями! Расцарапал рожу одной рукой. В другой-то обновка – сапоги, курточка, штаны… А он меня за рубашку схватил и орет – поймал! Вот я его и уделал.
Ригард хохотнул, но потом снова загрустил и зашмыгал носом.
– Что теперь с нами будет, Клаус?
– Не знаю. Но отсюда нам бежать надо.
– А куда?
– Пойдем вдоль реки, может, набредем на какой-нибудь дальний порт и наймемся на галеру.
– Да, наймемся на галеру! – обрадовался Ригард. – А потом отправимся до самого океана и вернемся через год богатыми людьми, правда? Небось за год все забудется, правильно я говорю?
– Конечно, забудется, Ригард… – Клаус вздохнул. Он и представить себе не мог, как будет жить этот год и на какие средства. Хорошо бы наняться на галеру, но он слышал, что в команды берут людей подготовленных. А какая у них с Ригардом подготовка? Они лишь смотрели с берега да заглядывали на пристани через борта.
В конце концов приятели двинулись на восток, решив до рассвета отмахать миль десять, чтобы пущенные по следу конные стражники не смогли поймать их.
В том, что будет погоня, они не сомневались.
– И зачем мы на это золото позарились… – со вздохом произнес Ригард, когда они отошли от города на полмили.
– Теперь жалеть поздно, – сказал Клаус. – Зато одежку купили. Потом ее продать можно, а сами пойдем в простом.
– Я свою не продам! Я о такой одежке всю жизнь мечтал!
Клаус не ответил.
– Они нас что же, за грабителей приняли? – спросил Ригард через пару минут.
– Выходит, так.
– Но мы же еще дети, Клаус! Разве могли мы солдат поубивать? Что они там думают, эти стражники?
Клаус, немного подумав, сказал:
– Наверно, им все равно, кого хватать. Потом, на дыбе, мы бы во всем признались.
– Как это «на дыбе»?! – воскликнул Ригард и даже остановился.
– Меня Брицай предупредил. Видать, услышал что-то на улице, пока в канаве валялся, и постучался ночью. Бубнит что-то непонятное, я его прогнать хотел, а он и давай говорить – беги, дескать, а то на дыбу отправят и повесят. Вот я и задумался.