Дмитрий Ермаков - Слепцы
Каннибалы наносили удары одновременно с обеих сторон. Или, атаковав в зале Апсны и дождавшись, когда пещерные усилят там оборону, наносили второй удар в зале Анакопия. Или шли в бой беспрерывно. Тогда вождь бросал на передовую всех до единого, и сам, вооружившись увесистым валуном, бился наравне с молодыми товарищами.
Стенка на стенку сходились в узких темных каньонах люди и нелюди. В кромешной тьме, среди скал и расщелин дрались они. Бились отчаянно, ожесточенно. Без жалости. Без пощады. До последнего вздоха. Наносили удары, пока хватало сил сделать хоть движение.
Пленных не было. Были только убитые и съеденные. Но вторых меньше.
Пещерный народ отлично понимал, что им грозит. Идя в бой, каждый понимал, что лучше погибнуть, чем попасть в чей-то желудок. Все они, даже те, кто раньше мухи бы не обидел, становились зверями. Или гибли. Третьего было не дано.
Каннибалов гнал вперед страшный, невыносимый голод. Обезумевшие, почти лишившиеся даже дара речи, как дикие звери кидались они на своих более везучих собратьев. И гибли один за другим. А если им удавалось повалить кого-то, то тут же, прямо в пылу схватки, вгрызались зубами в еще теплую плоть.
Так продолжалось несколько дней.
Затем натиск стал слабеть.
Племя смогло вздохнуть спокойнее.
Людоедов, видимо, осталось очень мало. У них уже не хватало сил для нападений. Массированные атаки вообще прекратились.
Расслабляться, однако, было нельзя.
Вот и сейчас Афанасий внимательно прислушивался к шагам незваных гостей. Главное: пропустить врага немного дальше, чтобы он думал, что сзади никого нет. А потом – ударить в спину.
– Разве это не подло? – спросила как-то раз Даша Кружевницына. Она в прошлой жизни изучала какую-то восточную борьбу, поэтому смириться с простой и страшной философией выживания, исключающей благородство, Даше было не так-то легко.
– Подло, – согласился Афоня, – но эффективно…
Мальчик дождался удобного момента, глубоко вздохнул, стараясь унять лишнее волнение. А потом вскочил и отточенным движением запустил камень туда, где, по его прикидкам, должна была быть голова одного из людоедов.
И еще прежде, чем он услышал звук удара, Афанасий кинулся на спину врага, повалил его на пол, вцепился обеими руками в волосы нелюдя и стал бить лбом о камень. Раз, второй, третий. До тех пор, пока враг под ним не затих.
«Вот ты и убил еще одного человека, Афоня», – сказал себе мальчик.
Ни радости, ни печали по этому поводу он не испытывал. Еще недавно он способен был ужасаться, пытался искать оправдание тому, что делал. Или плакал и молил Бога о прощении. Или просто лежал в углу, сжавшись в комок, подавленный осознанием того, какой тяжкий грех совершил.
Теперь Афанасий убивал спокойно, почти равнодушно.
То ли душа его очерствела, то ли совесть охрипла, то ли Афоня просто привык. Привык к жизни во мраке, к слизнякам на завтрак, обед и ужин. К ежедневным побоищам. Многие сломались. Многие не выдержали. А он – привык.
Афанасий вскочил на ноги.
Схватка кончилась. Незваные гости были забиты насмерть в считаные минуты.
Тут и там раздавались голоса:
– Ты цел?
– Да, а ты как?
Кто-то потирал ушибленные места, кто-то вытирал кровь, кому-то накладывали жгут из остатков одежды. Жизнь на посту снова входила в привычное русло. До следующего нападения.
Афанасий устроился поудобнее на глине. Сидеть или лежать на ней было намного удобнее, чем на камне. Глина хотя бы не высасывала тепло. Он думал немного отдохнуть, подремать. Но почти сразу понял, что это ему не удастся.
Что-то происходило на посту. Из глубины пещеры подходили сюда люди. Много людей. Сначала никто не обратил внимания на шорох шагов. Дело привычное: или смена явилась, или просто товарищи поболтать пришли. В этот раз, однако, что-то было не так. Люди все прибывали и прибывали. Скоро тут собралось все племя.
– Вы чего, народ? – спросил Проха.
– Идем зачищать станции, – отвечал из темноты Кондрат Филиппович.
Тут же все разговоры смолкли. Те, кто пришли из пещер, знали, что готовится. А вот для постовых новость стала неожиданностью.
– Мы… Идем… Туда? – прошептала Даша, сглотнув.
Афоне тоже стало не по себе. Одно дело драться с врагами в пещерах, где знаком каждый бугорок, каждая трещина, где сами стены помогают. Врываться в логово врага – совсем другое дело.
– Я в осиное гнездо не полезу… – пробормотал кто-то.
Кондрат Филиппович оставил эту реплику без ответа.
– Камнями запастись. На сборы две минуты, – произнес он вроде бы не громко, но таким тоном, что ослушаться никто не осмелился.
Что-то гипнотическое было в голосе слепого, Афоня давно это заметил. Или секрет заключался в самой личности Кондрата Филипповича? В трепете, который вызывал у всех людей их таинственный, непостижимый слепой вожак?
Лишь тот же голос проворчал:
– Дед раньше, небось, не обходчиком был, а прапором…
«Это Сева, – догадался Афанасий, – вечно недоволен чем-то, зараза».
Афоня не мог дождаться, когда Сева, самоуверенный юноша двадцати с лишним лет, поплатится за свой длинный язык, хотя и сам не одобрял идею с зачисткой метро. Он понимал, что каннибалы, загнанные в угол, будут драться, как звери. В то же время вождь был прав. Зачем жить в вечном ожидании нападения, если можно одним ударом покончить с угрозой?
Спустя пару минут двадцать человек, вооруженные камнями, двинулись из пещер в метро.
* * *У самого входа на станцию, откуда раньше почти всегда слышался шум, а сейчас не доносилось ни звука, Николай Степанович, помощник вождя, долго копался, шуршал тканью куртки. А потом вдруг, вызвав у всего племени восхищенный возглас, достал из кармана небольшой светящийся предмет.
В первый раз за много-много дней пещеры озарил свет.
На миг все забыли о предстоящем сражении, о ранах и вывихах. Забыли обо всем. Они смотрели друг на друга так, словно видели в первый раз в жизни.
– Так вот ты какой… – произнесла Даша, осторожно протягивая руку и нежно гладя по щеке Арса – юношу, с которым они уже давно были больше чем друзья.
– Да, – улыбнулся Арс, – вот я какой. Страшный, да?
Он скорчил рожу.
– Глупости какие! – фыркнула Дарья. – Совсем не страшный. Очень даже милый.
– И ты тоже, – отвечал Арс. И тут же смутился, отвел взгляд. Даже как будто покраснел.
Афанасий фыркнул. Люди, говорящие о любви, всегда выглядели в его глазах комично.
– А свет откуда? – спросил Проха. Даже он был до последнего момента не в курсе, откуда взял Николай Степанович для племени свет.
– Светлячки, – отвечал помощник вождя, с гордостью и восторгом глядя на стайку светящихся насекомых, заключенных в стеклянную банку. – Кто бы мог подумать, что тут они водятся…
– Все, – раздался суровый голос слепого обходчика, – не время болтать. За мной.
Станция встретила их гробовой тишиной. Она была покинута. Мертва. Ни одного живого человека, только обглоданные кости повсюду. Много, очень много костей. И бесформенные, размазанные пятна крови.
На путях стоял поезд. Выглядел состав пещерного метро так, словно какой-то великан в припадке безумной ярости крушил и корежил его. Тут и там были видны осколки стекла, выломанные сиденья, вырванные поручни.
В воздухе висел тяжелый неприятный запах. От него начинала кружиться голова, и тошнота подступала к горлу.
– Боже… – пролепетала Наталья, подруга Афони, хватаясь за сердце.
О том, что творилось на станциях все это время, пещерные жители отлично знали. Как бы далеко в глубь карстовой системы ни забирались они, везде слышны были отзвуки леденящих душу воплей, днем и ночью доносившихся из метро.
Но одно дело – слышать крики умирающих, и совсем другое – увидеть последствия пиршеств своими глазами.
Многих замутило. Кто-то крестился и читал молитвы, кто-то плакал.
Лишь Кондрат Филиппович, не видевший того, что творилось вокруг, сохранял спокойствие.
– Осмотреть тут все, – распорядился он. – Вдруг кто-то спрятался.
Николай Степанович со светильником пошел проверять дальние углы. Тьма сгустилась вокруг пещерного отряда, и Афанасию стало не по себе. Казалось, души убитых здесь людей кружатся вокруг него, протягивают призрачные руки в немой мольбе, вопрошая: «За что? За что?»
Ледяные пальцы духов касались кожи Афанасия, стискивали его запястья, сдавливали горло. Казалось, сама тьма шевелится, ворочается, как медведь в берлоге. Тьма словно бы жила своей собственной жизнью…
Афанасий встряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. Не помогло.
– Ты тоже это видишь? – спросила Наташа свистящим шепотом.
– Да… – шепнул мальчик. Уточнять, что видит Ната, он на всякий случай не стал.
– Тогда повторяй за мной: огради меня, Господи.
– Огради меня, Господи… – повторил Афанасий.
– Силою честнаго и животворящего Твоего креста.
