Олег Верещагин - Там, где мы служили
— Есть! — Джек бросился бегом по улице.
Иоганн, все еще посмеиваясь, махнул Эриху и зашагал следом.
С допросом было закончено. Убрать труп никто не удосужился — его швырнули под забор и перестали обращать на него внимание. Ласло и Анна сидели на крышах домов рядом с биваком, глядя в разные стороны: оставлять деревню без наблюдения было бы неразумно.
— Наконец-то! — Дик, сидевший на земле со скрещенными ногами, изобразил возмущение. — Кипяток принесли?
— Разливай, — засмеялся Андрей. — Иоганн, тебе полить?
— Выслуживаешься, — заметил с крыши Ласло. — Еще раз утащишь моего второго — я тебя пристрелю в спину.
— Уже пытались. — Андрей продемонстрировал продранную на спине ткань.
Венгр меланхолично присвистнул:
— Ого! Это как?!
— Джек, полей, — между тем попросил Иоганн, расставив ноги и вытягивая руки в подсыхающей крови. — Давай, а то засохнет — не отскребешь.
Он стоял, весело поглядывая на Джека. А на руках — до самого локтя — потеками сохла кровь. И труп, похожий на вымокшую в крови тряпку, лежал под стеной. Совсем недалеко сидела на рюкзаке Анна, с аппетитом лопая что-то из банки.
Джек сглотнул:
— Сейчас, товарищ сержант…
…Картон оказался слишком плотным, Джек вспорол коробку штыком и, с интересом изучив ее содержимое, извлек банку с пометками «завтрак» на четырех языках, стаканчик из крафт-бумаги, упаковку галет, сахар, пакетики с ячменным кофе и ромом. Стараясь не смотреть в сторону трупа, англичанин удобней устроился на рюкзаке у стены — так, чтобы к ней можно было привалиться.
«Я застрелил того пацана, — подумал он, протыкая резервуар саморазогрева. Странно, но мысль эта показалась… смешной! — Первый убитый мною враг — какой-то сопляк! Вот черт…» — Он пожал плечами, уже примиряясь с мыслью, что убил.
В банке оказался цыпленок с перловкой. Елена прошла по ребятам, лично разливая в стаканчики кипяток. Работая ложкой, Джек с интересом рассматривал пакетик рома. Краем глаза он заметил, как Дик ловко сдернул перфорированный уголок и привычно слил ром в кофе. Поболтал черенком своей ложки…
— Хлам бросаем здесь, — неожиданно сказал Иоганн. — И побольше.
Никто не удивился. Джек хотел спросить почему… и все услышали очереди из-за домов. Очередь за очередью.
Солдаты повскакали на ноги. Иоганн схватился за «уоки-токи»:
— Жозеф!.. Фу-у… Я! Какого черта?!.. И то хорошо… Да? Ну мы ждем! — Все еще с раздражением убрав аппарат, швейцарец пояснил: — Какие-то неприятные новости…
— Уверена, что это Ала Шамзи, — сказала Елена, залпом выпив кофе.
— Хотелось бы не верить, — буркнул Дик, аккуратно комкая в руке тонкую жесть консервной банки.
— А кто такой этот… Ану Шизи? — спросил Джек, аккуратно выливая свой ром в стаканчик.
Смех — правда, довольно нервный и от этого не обидный — послышался со всех сторон. Дик пояснил:
— А ты не слышал? Местный бог. Погань редкостная, как и все местное.
— Он и в наших краях отметился, — сообщил с крыши Ласло. — Что они там нарыли, интересно?
— Боюсь, узнаем — не обрадуемся, — ответил Иоганн. — Эй, у кого там период интенсивного роста, доешьте кто-нибудь мои галеты, я не хочу, аппетита нет.
Кофе с ромом оказался по вкусу похож на кофе без рома. Только какое-то легкое и даже приятное жжение появилось в рту и скатилось в желудок по горлу.
— Жозеф с Густавом, — сказал Эрих. — Да, невеселые какие-то.
— Им не дали, — лениво буркнул Андрей.
Анна кинула в него консервной банкой, попав по спине:
— Следи за словами, титульник.[38]
Поляк, подойдя ближе, буквально рухнул рядом с Джеком. Лицо у него было какое-то зеленоватое, он часто сглатывал.
— Есть будешь? — спросил англичанин. Густав внезапно затряс головой и отвернулся.
— Рядовой Вилье! — кивнул Иоганн Жозефу.
— Товарищ сержант… — Тот достал из поясного рюкзака какой-то продолговатый, вроде бы тяжелый сверток. Развернул его.
Съеденная каша подскочила к горлу мерзким комом. В пыли перед Иоганном стояла человеческая голова. Самым жутким было то, что легко узнаваемы остались черты мальчишеского лица, искаженные боевой гримасой, — нечто кощунственное чудилось в том, что они такими остались после смерти и останутся навсегда… Радко Босанич не успел понять, что его убили.
— Ра… дко… — услышал Джек выдох Андрея. И отвернулся, унимая тошноту, ставшую непереносимой. — Иоганн, это же Радко! Сволочи! Убью! — И рев Иоганна:
— Стой! Стоять, ланс! Смирно!
— Да, товарищ сержант. Слушаюсь, товарищ сержант, — одышливо ответил Андрей. — Это же Радко…
— Радко похоронен, — жестко ответил Иоганн. — Это кость, тухлое мясо и волосы. Жозеф, запаяй в пластик. Унесем.
— Я понесу, — вызвался Андрей.
Сглатывая вязкую, металлическую слюну, Джек повернулся. Это уже было убрано, и Жозеф раскаленным ножом паял пластик.
— Где жрец и что с храмом? — спросил Иоганн.
Жозеф сквозь зубы ответил:
— Жрецу я отрубил голову. Храм поджег.
Иоганн сплюнул в холодную дорожную пыль:
— Хорошо.
8
Дальше шли довольно медленно и не делясь на группы, а цепочкой, почти по самому гребню холма. Позади над Файраном поднимался столб почти прозрачного дыма: горело сухое дерево. Сослуживцы вели себя странно. Дик вдруг начал жевать живицу. Андрей несколько раз спотыкался, оставляя вывороченные целые комья дерна. Иоганн доел-таки упаковку галет и бросил скомканную фольгу на траву.
— Ничего не понимаю, — обратился Джек к Ласло.
Венгр, что-то негромко насвистывавший, улыбнулся и охотно заговорил.
— Главарь банды сказал Иоганну, что неподалеку — не меньше сотни махди. С хорошим охранением. Сейчас из Файрана кто-нибудь уже наверняка чешет в эту банду с известием, что мы были в деревне, что там натворили и что нас мало. Бандосы пойдут по нашим следам. И под утро нападут.
— Нападут?! — поразился Джек. — Но мы же…
— Мы — это приманка, — сверкнул зубами Ласло. — Лейтенант с остальными в свою очередь возьмет в кольцо тех, кто захочет напасть на нас. Мы потому так и прем — в приманку играем. Уже делали так… Смотри, видишь?
Ласло указал на гребень холма справа и впереди примерно в полутора километрах. Там на фоне неба вырисовывалась фигура антилопы, похожая на вырезанную из темной бумаги. Животное смотрело куда-то за гребень, а потом вдруг покатилось со всех ног на эту сторону холма.
— Спугнули, — удовлетворенно сказал Ласло.
— Волки?
— Да нет тут волков… — Ласло поправил «печенег». — А от гишаков[39] антилопа лупит сразу, не разглядывая. Люди. За нами наблюдают… Видишь?!
И Джек увидел. Ясный, хотя и блеклый короткий блик — отражение от линз…
— Заметили! — Иоганн засмеялся. — Заметили!
— Значит, дадим, — резюмировал Эрих. — Андрей, ты, может, споешь чего? Идти веселей будет. А мы подпоем… Что-нибудь под шаг, а?
Андрей не стал ломаться. Сделав еще несколько шагов с низко опущенной головой, он резко вскинул ее и запел марш…
Родина —или смерть!Это бесстрашных клятва!Вновь в небе Солнцу над Русью гореть —Родина — или смерть!
Уже на втором куплете Джек подхватил пульсирующий рефрен. Раньше он никогда не пел на людях: не было ни голоса, ни слуха. Но вот поди ж ты…
…Вскинутая к виску рука Иоганна. Потом резкий мах вниз — в стороны, и через миг на склоне не было никого стоящего на ногах. Отделение залегло, рассыпалось за кусты.
Эрих перебежал за большое сухое дерево. Джек увидел предназначенный ему сигнал и броском достиг другого дерева, чуть в стороне — это робко пыталось зазеленеть.
Он увидел речушку. Вода текла чуть ниже через рощицу, метрах в ста, не больше, на берегах к воде склонялась зелень.
Джек повернулся к Эриху. Тот вопросительно поднял подбородок. Англичанин улыбнулся и покачал головой. Эрих встал на колено и махнул рукой.
Отделение поднялось. Иоганн посмеивался. Потом сказал:
— Поищите брод…
…Значок — вертикальную палочку с четырьмя поперечинками — нашел Густав и был страшно горд этим. Воды тут и в самом деле оказалось не больше чем по колено, и Елена весело объявила, что от брода до удобного для привала места — не больше десяти минут ходьбы, что было очень кстати… если не вспоминать, чем должен был завершиться этот привал.
Чем он неизбежно должен был завершиться.
Впрочем, об этом Джек не очень-то думал, потому что, если честно, устал и хотел отдохнуть.
* * *Джек уже минут пять как проснулся. Он очень удобно лежал, опираясь затылком на рюкзак, не открывая глаз, и слушал, как возле небольшого костерка тихо разговаривают Дик и Елена — говорят о серьезных вещах.
