Студентус вульгарис - Андрей Геннадьевич Кощиенко
— Он меня… не любит… — кривя губы, прошептала Стефи и, рывком повернув голову, уткнулась в меня лицом, отчаянно зарыдав.
Бли-и-ин! Картина маслом — повелительница Тьмы рыдает на груди своего темного товарища! Ужас. Просто ужас. Кто увидит — глазам не поверит. Но славу Сихоту, рядом никого вроде нет…
Подождав, пока у Стефании кончатся слезы и она прекратит окроплять ими мою грудь, я приступил к расспросам. Оказалось, что Диний внезапно перестал приглашать ее во дворец и вообще перестал выходить на связь. Стефания попыталась объяснить себе причину, но из всего многообразия разумных объяснений выбрала самый худший вариант — он ее бросил.
— А скажи мне, о мокроглазая, ты уже спала с ним?
— Ты что! Как ты можешь так думать! — возмущенно выпрямила она спину. — Да ты…
— Все, я понял! — перебил ее я, поднеся свои пальцы почти к ее губам, прерывая поток слов. — Без подробностей. Целовались?
— Два раза… — смутилась Стефи и потупилась.
Хм… Ну принц на Казанову не тянет. Тем более что дальше поцелуев он не продвинулся. Рано еще линять. Наверное, у него проблемы с СБ и с родителями… И я, кажется, даже знаю, с кого эти проблемы начались… М-да. Но виноватым отнюдь себя не считаю. Если они дураки, то я-то тут при чем? Щас, эту немного в себя приведу, и пусть дальше идут своей судьбой сами, без меня…
— Я думаю, что в действительности все дело в том, что ты следуешь неверному посылу, — сказал я.
— В смысле? — подняла она лицо.
— Ты исходишь из того, что в ваших отношениях двое. Ты и он. Но это неправильно. В ваших отношениях всегда будет третья…
— Кто? — прищурила промокшие ресницы Стефи, уставясь мне в глаза.
— Империя. Диний — принц. И что бы ты там себе ни воображала, вас всегда будет у него двое — ты и империя. Он связан долгом. С чего ты взяла, что он тебя бросил? Он тебе это сказал? Нет. Ну а че ты тогда рыдаешь? Наверняка он решает сейчас государственные проблемы… Связалась с императорской семьей — терпи!
— Но разве он не мог мне сообщить?
— А если его государственные проблемы — это мама и папа, которые не желают видеть при дворе одну темную магичку?
Стефи сникла, опустив плечи.
— Я знаю, что они не захотят меня видеть… — тихо сказала она. — Я для них никто. Бесприданница… Я видела в зеркале, какие взгляды бросала на меня императрица… Она думала, что я не вижу, а она отражалась…
— Ну а если видела, чего плачешь? Радуйся тому, что было, и иди вперед! Вполне возможно, что все еще изменится к лучшему и жизнь припасла для тебя еще немало удивительных сюрпризов.
— Ничего она мне не припасла… — вздохнула Стефи. — Лучшего быть просто уже не может…
— Да ладно. Вспомни. Еще совсем недавно тебе было за счастье поступить, потом за счастье завести друзей, потом за счастье попасть на бал. Ну и? Все сбылось, а ты сидишь и ноешь. Чего?
— Ты не понимаешь. Любовь — это такое чувство…
— Так. Не надо мне про чувства! Это все где-то там, за горизонтом. А в реальности, здесь, если вдруг завтра Диний решит свои государственные проблемы и примчится, то Стефании он тут не найдет! А найдет он какую-то серую тень, в которую она превратилась. И что ему тогда делать? А? Нет, ты скажи, скажи!
— А если не приедет? — прикусила нижнюю губу Стефи.
— А тогда, несомненно, жизнь кончится! Солнце погаснет, «Стекляшка» закроется, и все умрут! И лекции отменят. Слушай, но у тебя же были планы, ты хотела помогать людям… И что? Все? Конец всему? Пусть они умирают, лишь потому что Стефания Терская не смогла совладать со своими чувствами? У тебя совесть есть? Хочешь дать любви растоптать себя? Да? Ты этого хочешь?
— Нет… но…
— Никаких «но»! То, что нас не убивает, делает нас сильнее. Ты либо выкарабкаешься, либо сдохнешь. И во втором случае твоя жизнь закончилась уже сейчас. Потому что назвать жизнью то состояние, в котором ты находишься, нельзя.
Стефания глубоко задумалась, смотря в землю и болтая левой ногой. Еще она при этом периодически шмыгала носом. Я не мешал движению ее мыслей и сидел молча.
— Ты прав, — наконец тихо сказала она, все так же опустив голову. — Действительно, ну и что? Жизнь ведь на этом не кончилась? Правда. Я и так получила все, о чем мечтала, когда ехала сюда… Ну почти все… Грех жаловаться. И правда — еще ничего не случилось. Случится, когда он мне сам скажет. Когда я с ним поговорю… Спасибо тебе, — подняла она на меня свои блестящие от недавних слез глаза, — ты настоящий друг. Прости меня, пожалуйста.
— Да на здоровье! Слушай, а ты бы не могла, по дружбе, тогда слезть с моих колен? Ты уже их совсем отсидела.
— Ой!
До нее только сейчас дошло, что она уютно сидит на мне, болтая ногами и удобно привалившись боком.
— Ой, извини! — вскочила она на ноги, оглаживая сзади юбку и быстро оглядываясь по сторонам.
— Та ладно, не переживай. Все на учебе.
— А мы? Нам тоже ведь нужно…
— Ну и куда ты сейчас пойдешь с таким красным носом и опухшими глазами? Единственное разумное — это к себе, пока не приведешь себя в порядок.
— Я… страшная?
— Если Диний тебя сейчас увидит — ужаснется.
На лице Стефи появилось тревожное выражение.
— Ну… я тогда… пойду? Хорошо?
— Иди.
— Ой… а у меня сумка осталась в аудитории…
— Ладно, заберу. Иди. Умойся хотя бы…
В общем, поговорили. На следующий день Стефи пришла на занятия в гораздо лучшем состоянии, чем была. Похоже, эту ночь она спала. Но все равно — заторможенная.
По-моему, требуется закрепить результат, подумал я и, выбрав время, подвалил к Стефи.
— Слушай, — сказал я ей, — тебе не кажется, что как-то вокруг серовато? Все ходят скучные, вялые, бледные… Нет? Не кажется?
