Познавший правила (СИ) - Сухов Лео
В ответ я поблагодарил Тсерга и рассказал, что имел удовольствие пообщаться с его воспитателем. И даже проникся искренней симпатией к молодому человеку — потому что ему совсем не понравилось то, что его воспитатель тоже оказался в задних рядах. Однако не мне советовать благородным особам, кого отдалять, а кого приближать…
А потом они попрощались со мной и ушли. И всё вокруг вдруг стало скучным и неинтересным. Я попробовал налечь на вино, но оно пилось как вода — и я не пьянел. Пятнашка после приставаний особо ретивых местных вообще уселась у меня под боком — и вскоре уснула на моём плече. Появившийся распорядитель предложил препроводить даму в отведённые покои. И я согласился, признав, что и сам не прочь туда пойти.
И когда на следующий день я трясся на спине кирри, вспоминая минувший вечер, всё уже выглядело не так уж и скучно. Во всяком случае, я бы лучше снова поскучал на свадьбе, чем сидеть на бешеном животном, которое постоянно норовило надо мной подшутить.
— Шрам, да будь с ней уверенней! — посоветовал Гун-нор. — Она чувствует твой страх!
— А я чувствую её вздорный характер! — буркнул я в ответ, когда моя кирри резко вильнула на дороге.
— Надо было ей что-нибудь вкусное дать перед поездкой! — заметила Пятнашка.
Я с завистью посмотрел на неё. Вот уж кто с животными ладил! А вот у меня подобных талантов не было.
Весь первый день пути вокруг нас простирались предместья Таффтона. Аккуратные прямоугольники полей, небольшие посёлки, утоптанные дороги. Людей было много — на мой взгляд, даже слишком. По дороге постоянно сновали караваны, одинокие повозки и разъезды стражи. Многие люди просто шли пешком, и я, глядя на них, тихо вздыхал. Скаэн и Эл-оли скакали впереди, во главе отряда, за ними следовали подчинённые Гун-нора, а сам Гун-нор ехал рядом со мной и Пятнашкой, помогая освоиться.
К вечеру у меня затекло всё, что было ниже пояса. На ночь мы остановились в придорожном трактире. Спал я как убитый, а утром еле поднялся — болели ноги, седалище и даже спина. Несмотря на все свои успехи, Пятнашка выглядела не лучше, что меня слегка оправдывало в собственных глазах.
Скаэн и Гун-нор, да и все остальные вэри, ехавшие с нами, только посмеялись над нашими страданиями.
— Первые несколько дней всегда больно! — заметил эр. — Потом привыкнете.
— Мы умрём, эр… — мрачно ответила Пятнашка.
— Все так говорят! — засмеялся Скаэн. — Но никто пока не умер. Если только из седла не вывалился и шею не сломал…
И эр был прав — мы не умерли. Через пару дней мышцы болели поменьше, по утрам я уже не кряхтел как дряхлый старик, а кирри надоело всё время надо мной шутить. Ну или я перестал думать, что каждое её движение — это изощрённый способ поиздеваться.
Местность тем временем изменилась. Полей и посёлков стало меньше, и всё чаще по краям дороги шли густые леса, вызывавшие во мне какие-то смешанные чувства. Я долго не мог понять, в чём дело, и только потом осознал, что после Пущи и Диких Земель подсознательно ищу везде опасность: рык твари в глубине чащи, странную дымку над травой или взлетевшего над верхушками деревьев летуна. Но, к счастью, вокруг нас были самые обычные леса.
Несмотря на удалённость от деревень, ночевали мы всё ещё в придорожных трактирах. Как я понял из объяснений более опытных товарищей, мы ехали по имперскому тракту, где трактиры ставились через равные промежутки. Каждый такой трактир, даже если посетителей не было долгое время, мог рассчитывать на денежные вознаграждения от Империи. Однако периодически чиновники устраивали проверки, и если кухня или условия для гостей были ненадлежащего качества — владелец трактира мог быстро смениться.
Впрочем, как я понял, в Империи так было не везде — только на торговых путях. Стоило съехать с имперского тракта, и на хорошее отношение в придорожной ночлежке можно было только надеяться.
На шестой день пути мы свернули с тракта на бездорожье. Леса закончились, и вокруг простирались каменистые пустоши, а впереди высились серые горы. Бездорожье тоже было странное, потому что ехали мы по полностью вытоптанной земле.
— Здесь прошли кулаки Императора… — Скаэн усмехнулся, отвечая на мой немой вопрос. — Вон там, за горами, расположено небольшое государство Грат. Гратцы — ребята упорные, постоянно пытаются вернуть свои земли. Вот и сейчас тут наметилась небольшая война. В начале лета снова полезли — снесли гарнизоны по границе, разорили пару горнодобывающих посёлков, осадили и взяли штурмом имперский форт. Так что Император собрал войска и выдвинулся сюда. Сначала с ним была всего пара кулаков, но сейчас, думаю, их уже штук десять.
— И все они шли здесь? — удивился я.
— Да нет, конечно! — Скаэн огляделся. — Тут один прошёл. Просто недавно!
Вытоптанный путь обрамляли следы человеческого присутствия — брошенные куски одежды, мешки, детали телег, разломанные ящики и бочки. Иногда попадались и стоянки лагерей, легко определявшиеся по запаху. На привале пехотинцы всегда копали яму под отходы, но не всегда её закапывали.
Два дня по бездорожью — и утром третьего дня мы догнали один из отрядов имперцев. Четыре когтя стали лагерем у реки и попали под удар гратцев. Мы только собирались въезжать в речную долину и стали невольными зрителями состоявшейся битвы.
— Шрам, Пятнашка, идите сюда! — сказал Скаэн, спешившись сам и помогая Эл-оли спуститься на землю. — Смотрите. Смотрите очень внимательно!
— Мы не будем помогать, эр? — удивился я.
— Они и без нас справятся, — ответила мне Эл-оли. — И вам и вправду стоит на это посмотреть…
Гратцев было больше. Почти четыре сотни человек. Имперцев — чуть меньше двух сотен. Однако бывалых воинов это не смутило. Вместо того чтобы занять оборону, имперцы покинули лагерь и пошли в атаку. Их противники выставили по центру строя копьеносцев, а два отряда воинов с топорами и мечами расположили по краям. Не могу сказать, что я был знатоком тактики сражений у людей, но мне всё показалось правильным. Как только имперская пехота завязнет в строе копьеносцев — расположенные по флангам отряды выйдут в тыл противнику и окружат.
Но командовавший пехотой полководец считал, что его четыре когтя справятся. Два крайних прямо на ходу перестроились, отращивая спереди клин, а два центральных растянули строй, разбиваясь на четыре ровных квадрата. Перед самым столкновением пехотинцы прямо на ходу начали бросать в сторону врага дротики[1]. И это не было каким-то хаотичным метанием. Бросок совершал одновременно весь ряд бойцов. Сначала первый, потом второй, третий и так — до последнего. И сразу после этого первый ряд повторял бросок.
Пока армии сближались, имперцы успели пять раз отправить дротики в сторону врага. Причём, как я заметил, каждый новый бросок был смертоноснее предыдущего. И сразу после последнего, сделанного буквально в двадцати шагах от противника, пехота перешла на бег, врезавшись в ряды противника уже плотным строем. Гратцы же ещё стояли с поднятыми щитами после последнего броска, не успев их опустить. И далеко не везде первые ряды успели встретить наступающих имперцев.
На этом, собственно, численное преимущество гратцев и закончилось. После первых минут боя их осталось чуть больше двух сотен. Практически полностью был вырезан первый ряд копьеносцев, а отряды на флангах вообще потеряли до половины бойцов. Когти воткнулись в строй врагов, разваливая его на отдельные группы. При этом сами они сохраняли строй, и наскоки неорганизованного противника встречали слаженно и чётко.
Конечно, потери были и у имперской пехоты — просто не такие значительные, и раненых быстро возвращали в строй лечебными мазями. А тех, кто не мог подняться сразу, воины держали за стеной щитов. Через полчаса ситуация уже кардинально изменилась. Теперь в окружении оказались сами гратцы. Два когтя, давившие противника на флангах, перемололи сопротивление и обратили бойцов в бегство, заходя в тыл копьеносцам. К концу часа противник позорно бежал, оставляя поле боя за имперскими когтями.
