Фурии командира - Джим Батчер
Возникло ощущение… нет, не удовлетворения и благополучия, а нечто иное, слишком глубокое и сложное, оно потекло от целительницы в израненную плоть, синяки на шее Эрена посветлели, и вдруг он сделал глубокий вдох.
Тави внимательно смотрел на госпожу Антиллус, отмечая детали ее внешности. Красота ее была агрессивной и острой, будто заточенный клинок. Конечно, она выглядела юной, как и все заклинатели воды. Прежде она носила голубой шелк – цвет Дома ее мужа, – темные волосы были длинными и прекрасными.
Сейчас госпожа Антиллус была одета в простое серое домотканое платье. Она подстригла волосы и подвязала их кожаным шнурком. На ней был фартук целителя со следами алой крови алеранцев и более темной крови канимов. На ней не было никакой косметики – прежде Тави никогда не видел ее такой – и никаких украшений.
Если не считать сияющей стали ошейника.
– Это займет совсем немного времени, командир Сципио, – сказала она своим низким красивым голосом, который совсем не изменился. – Сожалею, что не занялась вашим другом раньше, но мои услуги требовались тем, кому грозила смерть.
Тави не сразу нашелся что сказать.
– Сиятельная госпожа Антиллус. Добрый вечер.
Она посмотрела на него с ироничной улыбкой на губах:
– Перестаньте, Сципио. Сиятельная госпожа Антиллус – предательница, которую следует заточить в Серую башню, судить, а потом казнить. И она определенно не станет помогать вам или – если я только не ошибаюсь, глядя на количество ножей, спрятанных на его теле, – курсору Короны.
Тави нахмурился, склонив голову набок:
– Да, пожалуй, это так.
– Называйте меня Доротея, – сказала она, и Тави почувствовал легкое сожаление в ее голосе, почти незаметное на фоне глубокого удовлетворения. – Я целительница. Теперь это мое основное занятие. А теперь прошу меня простить. – Она вновь склонила голову, закрыла глаза и погрузилась в работу.
Тави тряхнул головой и посмотрел на Дариуса.
– Два года назад Сарл захватил ее в плен, – тихо заговорил Дариус. – Он лично надел на нее рабский ошейник и приказал не приносить никому вреда, повиноваться и исцелять раненых.
Тави вдруг все понял:
– И только Сарл способен снять ошейник.
– А он мертв, – сказал Дариус и с искренним сочувствием посмотрел на бывшую сиятельную госпожу. – И она осталась в ошейнике. Если его снять, она умрет.
Тави вздохнул и покачал головой.
– Вы не можете ее забрать, – сказал Дариус. – Я должен вам это сказать.
– Есть нечто лицемерное в отказе освободить раба в ошейнике, Дариус. Неужели таково ваше понимание справедливости?
Дариус скорчил гримасу:
– Великие фурии знают, это не так. Мне известно, что ей пришлось пережить. Как и многим другим здесь. Она представляет для нас слишком большую ценность и заслужила жить среди людей, которые знают, что такое рабский ошейник. Они не станут ее обижать. – Он покачал головой. – Однако в первые недели ей довелось через многое пройти, прежде чем удалось установить порядок.
Тави стало не по себе, когда он представил, что могло произойти с Доротеей. Конечно, госпожа Антиллус никогда не была образцом милосердия и доброты, но никто не заслуживает такого наказания, которое свалилось на ее плечи, когда она оказалась в толпе только что освобожденных рабов.
– Речь не о том, что она совершила, или о смертях, за которые в ответе. Речь о ее сыне.
Острый укол боли, который ощутила Доротея, дошел до Тави, боль, и печаль, и сильная любовь. Она посмотрела на него.
– Красс? – спросила она. – Он… жив?
– Был жив, когда я в последний раз его видел, – ответил Тави. – И ему известно, что вы совершили. Он не говорил об этом со мной, но я уверен, что он за вас беспокоится. Красс не знает, что с вами.
Лицо Эрена порозовело, и его грудь стала ритмично подниматься и опускаться. Доротея коснулась ошейника дрожащими пальцами и опустила руку.
– Я… – Она закрыла глаза. – Думаю, будет лучше, если… он узнает, что госпожа Антиллус умерла во время сражения. – Она открыла глаза и посмотрела на Тави. – Так и случилось, вы же знаете.
– Я… – Тави покачал головой. – У меня нет на это времени.
Доротея покраснела, отвела взгляд и опустила голову:
– Где он?
– Я оставил его командовать Первым алеранским легионом.
Ее лицо сильно побледнело, и Тави пришлось призвать силу стали своего клинка, чтобы защититься от ужаса, наполнившего ее, когда она повернулась, чтобы посмотреть в сторону осажденных развалин старого города.
– Как я уже сказал, Доротея, у меня нет времени, – тихо сказал Тави. – Мне нужен господин Эрен.
– Д-да, конечно, – сказала она, положив руку на лоб Эрена. Она наклонила голову, потом прошептала: – Проснись.
Эрен заморгал:
– Э-э-э? – Он широко раскрыл глаза. – Ой! – Эрен сделал несколько глубоких вдохов. – Клянусь, так намного лучше. Клянусь великими фуриями…
Он повернулся, чтобы поблагодарить целительницу, увидел госпожу Антиллус и вскрикнул. Его руки заметались, расплескивая окровавленную воду, очевидно, он искал ножи.
– Эрен! – сказал Тави. – Эрен!
Курсор замер, перевел взгляд с госпожи Антиллус на Дариуса, потом на Тави. Его глаза раскрывались все шире.
– Так, понятно. Кое-что произошло, пока я здесь лежал.
– Да, – усмехнулся Тави. – И у тебя снова появилось то самое выражение лица.
– Тут я ничего не могу поделать, – сказал Эрен. – Ты намерен позавтракать, кто бы ни стоял на твоем пути?
– Да, – ответил Тави.
Эрен вздохнул:
– Тогда я тебя слушаю.
Тави рассказал ему свой план.
– Это безумие, – сказал Эрен.
– Но это может сработать.
– На сей раз никто не придет тебе на выручку, – заметил Эрен.
Тави ухмыльнулся:
– Так ты со мной?
– Твой план безумен, – сказал Эрен. – Ты безумен. – Он обвел взглядом палатку. – Мне нужны какие-нибудь штаны.
Глава 51
Тави скакал к руинам на лучшей лошади, которую смогли найти в Свободном алеранском легионе, его сопровождал Эрен.
Хотя большинство тел удалось убрать, часть осталась на поле битвы из-за наступающей темноты. Сгущающиеся сумерки были наполнены карканьем вóронов и шелестом их крыльев – стервятники уже начали свой пир.
– Надеюсь, Насауг знает, где оборонялся Первый алеранский, – пробормотал Эрен, державший в руке факел. – В противном случае нас может подстрелить какой-нибудь нервный лучник.
– Проклятые вóроны, – ответил Тави, когда они миновали разгромленный частокол. – Ты только посмотри. Неужели они пытались удерживать частокол?
– Такое случается очень часто, – сказал Эрен. – Особенно когда легион терпит поражение. На страже стоят нервные лучники, устали, им хочется спать. Потом они что-то слышат. Звон тетивы – и на тебе. Только потом они кричат: «Кто идет?» А из тебя течет кровь.
– Посмотри на брошенные шлемы, – сказал Тави. – Они пробиты сверху. В древних романских свитках, найденных в Аппии, упоминается оружие, которое способно это сделать, – его называли серпом.
– А древние стреляли в кого-нибудь в темноте по ошибке? – спросил Эрен. – Мне очень не хочется, чтобы мое личное дело в кабинете легат-курсора имело такой конец.
Лошадь Тави отпрянула в сторону от стаи воронов. Птицы кричали в ночи, и Тави слегка улыбнулся:
– Ты не о том тревожишься.
– Думаешь? – удивился Эрен.
– Меня гораздо больше заботят молодые канимы,
