Операция "Берег" - Юрий Павлович Валин
— Меня убьют, — пробормотал проводник.
— Естественно, риск есть. Но что делать, дружище, у вас задание, у меня задание, мы обязаны найти некий компромисс. Смотрите, сколько людей пострадало, причем совершенно напрасно. Мы с вами и сами живы только каким-то чудом. А могли бы сразу договориться как разумные люди. Решайтесь, терять нам нечего.
— Хорошо, — проводник принялся тяжело вставать с пола. — Но я вас, господин обер-лейтенант, предупредил.
Потайная дверь скрывалась за одной из дубовых панелей. Евгений и сам бы туда искать первым делом полез — уж очень не к месту красовалась этажерка с бюстом фюрера. Впрочем, Гитлер везде не к месту.
Проводник аккуратно отставил утяжеленную бюстом мебель. Стенная панель оказалась незапертой.
— Прошу, господин обер-лейтенант.
— Только после вас, дружище. Алекс, фюрера на место верни… Портфели оставляем, остальное берем.
Втянулись в сыроватую темноту: прорезиненный проводник, заново забинтованный обер-лейтенант, отягощенный имуществом Янис, замыкающий радист со своим, не очень нужным сейчас, радио-ящиком.
Ход был относительно новым — грубоватый бетонный коридор. Евгению стало чуть легче — во влажной прохладе от омерзительного слова «дружище» и спиртного не так мутило, иди себе за мелькающим светом фонарика, да ни о чем не думай — все равно среагировать не успеешь.
Нет-нет, надо успевать думать и реагировать. Обер-лейтенант Земляков перекинул автомат на грудь. Закончились кабинетные игры с эстетскими угрями и выпивкой, дикие валькирии тоже, к счастью, закончились. Нормальная боевая работа.
* * *7 апреля 1945 года. Кенигсберг.
7:10−8:15
Не светились толком стрелки часов — хрен его знает, сколько времени. Вообще здешняя «боевая работа» оказалась на редкость темной и монотонной. Опергруппа и проводник просто шли. Мины и засады не попадались, зато грязищи и вонищи сколько угодно. Узкий ход под Штадтхаусом достаточно быстро вывел в подземные коммуникации: коридоры чуть попросторнее и явно стариннее: своды, выложенные почти черным кирпичом, весенняя, помноженная на исконную прусскую, сырость. Порой шли по воде, иногда зачерпывая голенищами сапог. Обер-лейтенанту Землякову было наплевать — что ноги, тут и так подыхаешь.
Блевал дважды. Подчиненные и проводник ждали в тишине. Ну как в тишине — подобные звуки лучше не слушать. Янис давал флягу прополоскать рот — ума и силы воли не вливать в себя воду у командира все же хватало. Проклятое люфтваффе и коньяк! В жизни больше… ни того, ни другого…
Вроде стало шире и еще влажнее — теперь луч фонарика скользил от стены до стены, задевая какие-то трубы и канал в полу — узкий, но с виду довольно глубокий, для стока воды. Направление движения обер-лейтенант давно утерял, вся надежда на подчиненных — Янис по этой части специалист, да и Алекс неплох.
— Сейчас будет дверь, господин обер-лейтенант, — предупредил проводник.
Судя по голосу, человек уже ни на что не надеется. Вообще он больше всего похож на мобилизованного работягу, явно нет военной выучки и навыков, попал бедняга так попал.
— Можете остаться за нашей спиной, — предложил Евгений, сплевывая отвратительную слюну.
Проводник пробормотал что-то невнятное: про свою жизнь канализационного мастера и господ, никогда не знавших ароматов настоящего дерьма.
Дверь определенно проскочили бы — совершенно незаметна среди железных балок, укрепляющих свод. Проводник повернул-отдраил ржавые рукояти, скрипнуло — открылась узкая, по типу корабельной, дверь-люк.
Из нее пахнуло рекой…
Собственно, это и была пристань: короткая, по сути, выступ в туннеле над водой, чуть более очевидный, чем кирпичные нагромождения вокруг. Видимо, это была «изнанка» фундаментов какого-то приречного сооружения. Левее на воду падал отблеск дневного света — наверху зияла пробоина, оставленная авиабомбой или крупнокалиберным снарядом. Доносился гул артобстрела. Но отвлекаться и разглядывать не было времени.
У причала стоял низкий катер — видимо, бронированный, в распахнутом люке торчал человек в мятой морской фуражке. Оружия у него не было видно. Евгений посветил фонариком…
Моряк раздраженно прикрыл глаза ладонью:
— Прекратите, я и так почти ничего не вижу.
— Простите, капитан, — обер-лейтенант Земляков отвел луч фонаря, успев разглядеть узкое утомленное лицо и действительно красные воспаленные глаза.
— Не стоит извинений, — моряк пытался проморгаться. — Вель, пассажир с вами?
— Нет. И мой напарник… — выдавил из себя проводник.
— Жаль. Напрасно ждали, — моряк заерзал, явно собираясь исчезнуть в тесном люке.
— Стоп! — Евгений воззвал к голосу разума кригсмарине. — Крайсляйтер отказался от эвакуации, решив до конца отстаивать с оружием в руках твердыни Кенигсберга. Но откомандировал меня…
— Стыдитесь, обер-лейтенант. Вы наглый самозванец, к тому же безобразно пьяны, — отрезал моряк. — И это в такой тяжелый час для Германии⁈ Советую вернуться на свой пост и умереть достойно, с оружием в руках.
— Да ты мне еще насоветуй, тухлая канальская крыса! — гаркнул Земляков. — У меня приказ, четкий и однозначный. Мне нужно передать пакет руководителям эвакуации. Сопровождающие остаются, у них нет желания драпать на вашем корыте.
— Определенно, — подтвердил Янис. — Собираюсь вернуться к жене и сыну.
Моряк глянул пристальнее:
— Это еще кто? Поляк или литовец? Вы спятили, обер-лейтенант, открывать секреты рейха всяким…
— Пакет хоть возьмите! — крикнул Евгений.
Башка в морской фуражке молча и стремительно исчезла в захлопывающемся люке.
Что-то щелкнуло — проводник издал звук боли и начал оседать на кирпич. Оперативники мгновенно распластались рядом, Евгений ощутил-угадал прошедшую над плечом пулю…
…— Слева! — крикнул Алекс.
…Видна была слабая вспышка в углу под сводом — били, видимо, из винтовки с глушителем. Опергруппа ответила огнем из двух автоматов и винтовки — что вышло поплотнее…
Перестрелка угасла мигом — противостоял один человек, и достали его мгновенно. Звякнул упавший карабин с оптическим прицелом…
Евгений, не пытаясь
