Алексей Калугин - Паутина

– У тебя довольно странная манера общения, – заметил Орсон.

– Покажи мне, кто не странен, – меланхолично почти пропел «серый».

– Ты же сам нас нашел, – сказал Осипов.

– Ты уверен, что это была не случайная встреча?

– Ты веришь в случайности?

– Случайности предопределяют почти все в этой жизни.

– Ну, это смотря что ты называешь случайностью, – едва заметно улыбнулся Осипов.

Он почувствовал, или, быть может, ему это только показалось, что ему удалось нащупать тот ключ, в котором следовало вести беседу с Измаилом. В отличие от Камохина, считавшего, что «серый» валяет дурака, и Орсона, который отчасти был согласен со стрелком, Осипов полагал, что та странная, на их взгляд, манера, в которой Измаил вел разговор, на самом деле определялась особенностями его мышления. Его сознание просто отфильтровывало то, что представлялось ему не заслуживающим внимания. А именно – конкретные, прямолинейные вопросы и утверждения. А вот витиеватые, хотя, быть может, и не особенно глубокие по смыслу фразы, цепляющиеся одна за другую, как низка колец, сразу же пробуждали его. Так кошка не реагирует на привычные звуки, которые не несут в себе ни потенциальной угрозы, ни возможности чем-то поживиться. Она их попросту не слышит. Для Измаила диалог был частью Игры. Как и все остальное.

– Случайность – это нечто незапланированное. Результат пересечения независимых процессов и событий.

– Если что-то не было запланировано тобой, то это не значит, что никто этого не планировал.

– То есть ты хочешь сказать, что все было кем-то когда-то спланировано?

– Некорректный вопрос.

– Почему?

– Кто-то и когда-то – это тоже проявление случайности.

– Ты хочешь сказать, что случайностей не бывает?

– То, что случайно для одного, совсем не случайно для другого. Мы случайно встретили тебя здесь, но ты эту встречу спланировал.

– Нет. Я тоже шел по цепи случайностей.

– Но она была не та, что привела сюда нас.

– Выходит, нашу встречу все же можно назвать случайной?

Осипов сделал вид что задумался. Он низко наклони голову, сделал шаг к краю площадки и посмотрел вниз.

– Ты понимаешь, о чем они вообще говорят? – спросил у Орсона Брейгель.

– Нет, но слушать их интересно, – ответил биолог.

– Серьезно? – удивился Брейгель.

– Нет, но все равно интересно.

– Да ну тебя, – обиделся Брейгель.

– Мы оказались здесь уже после того, как палатка играющих не по правилам была уничтожена, – задумчиво, глядя вниз, произнес Осипов. – Поэтому мы не знаем, кто это сделал. – Он развернулся и посмотрел на Измаила: – А ты знаешь?

– Это не имеет значения, – ответил «серый».

– Что же тогда имеет значение?

– Те, кто играют не по правилам, выбывают из игры. Происходит это по-разному.

– Ни фига себе!

– Это ты охнул мысленно?

– Что-то вроде того!

– И что?

– Сам прикинь! Нас прихлопнут, как только мы нарушим правила!

– Н-да… Но мы ведь все равно не знаем правил.

– За тем, чтобы все играли по правилам, следит Мастер Игры?

– Мастер Игры следит за Игрой.

– За тем, чтобы все играли по правилам?

– Нет.

– За чем же тогда он следит?

– За Игрой.

– Вик, ты попал в тупик.

– Кто же тогда следит за правилами?

– Док-Вик! Правил нет!

– Он прав, – кивнул на Брейгеля Измаил. – Правил нет.

– Черт! Я совсем запутался! – Осипов прижал пальцы к вискам. – Получается, что игроков вывели из игры за нарушение правил, которых нет? – Он ткнул пальцем в «серого»: – Ты ведь так сказал?

Измаил поднял указательный палец:

– Они играли по своим правилам!

– Точно! – щелкнул пальцами Брейгель. – Они хотели применить свои правила к Игре, в которой нет правил! Это как на минном поле. Ты понятия не имеешь, по какой схеме противник закладывал мины. Однако же можешь сказать себе: ага, я знаю, как он это делал! Ну, например, он мог использовать шахматный принцип. То есть минируются все черные клетки. Следовательно, если идти только по белым, то ничего не случится. И как только ты начинаешь следовать правилам, которые сам придумал, – бум! – Брейгель раскинул пальцы веером. – Ты сполна расплачиваешься за собственную глупость и самоуверенность.

– Очень интересная метафора, – одобрительно кивнул Измаил.

– Так что же случилось с людьми, игравшими по своим правилам?

– Они в подземелье.

Это сказал Камохин. Поднявшись на вершину, он сел на краю каменной площадки, снял с плеча автомат и положил его рядом с собой.

Слева от него присел на корточки Эстебан. Вопреки своему обыкновению, он не произнес ни слова. И это уже было странно.

– Их было четверо, – ни на кого не глядя, произнес Камохин. – Похоже, они действительно пытались раскопать засыпанный проход… Там у них кирки и лопаты… Сейчас они выглядят так, будто с них очень аккуратно сняли кожу, затем пропустили все кости, мышцы и внутренности через молотилку, а то, что получилось, снова набили внутрь… Вся одежда цела, на коже никаких следов, а внутри – будто суфле… Понятия не имею, кто, как и, самое главное, зачем это сделал?

– Ну зачем, это мы уже выяснили, – сказал Орсон. – Ребята решили, что могут вести Игру по собственным правилам. А вот кто?..

Биолог сделал очень выразительный и даже красивый жест кистью руки, такому позавидовали бы многие блестящие актеры, так что даже Измаил понял – англичанин адресовал свой вопрос ему.

– Я не знаю, – ответил «серый».

– То есть вообще понятия не имеешь? – решил уточнить на всякий случай Брейгель.

– Это могло быть все, что угодно, – сказал Измаил. – Вплоть до гигантского паука, – закончил Осипов.

– При чем тут паук? – непонимающе посмотрел на него Орсон.

– Я так думаю, Гюнтер Зунн в Шамо тоже поплатился за то, что решил сыграть по своим правилам. А гигантский паук, напавший на его лагерь, это игра случайности. На его месте могло оказаться все, что угодно. Стая летучих обезьян или бешеных верблюдов. А может быть, гигантский кусок льда, внезапно упавший с неба. Цепь случайностей ведет к неопределенности. А неопределенность – это, как сказал наш друг, – жест в сторону Измаила, – все, что угодно!

– В былые времена люди называли это провидением. – Орсон двумя пальцами ущипнул себя за подбородок и усмехнулся. – Забавно…

– Ты бы посмотрел на тех, кто внизу, – сказал Камохин. – В этом нет ничего забавного.

– Я не о том, – махнул на него кончиками пальцев Орсон. – Забавно не то, что люди погибли, а то, что ни мы, ни кто другой никогда не узнает, как это произошло.