Последний Герой. Том 8 - Рафаэль Дамиров

— Гляди-ка. Бардак тут у них, — сказал Шульгин тихо, наблюдая со стороны. — Коррупция. Надо будет Круглову жирно намекнуть, что у них тут творится в похоронном бизнесе.

Мы вошли внутрь. Узкий коридор, пара кабинетов с табличками «Судебно-медицинский эксперт», и дальше — секционная. Дверь в секционную приоткрыта: внутри стол, металлические тележки. Всё старое, кафель потёртый, но главное, что чисто. Пахло хлоркой, той самой, которая вечно щиплет глаза. Вернее, сейчас модно говорить — дезраствор, хлорамин, или как там по новым инструкциям. И поверх этого — лёгкий, но узнаваемый трупный душок. Судмедэксперты работали прямо здесь, в том же помещении, где хранили и вскрывали тела.

Судмедэкспертов оказалось двое, как оказалось потом, муж и жена. Тот самый мужчина в спортивном костюме, который выезжал на место происшествия, где сгорел «Рено Логан», и женщина средних лет. В этот раз эксперт был не в спортивке, а в выцветшем медицинском костюме, но тоже видавшем виды.

Он встретил нас с ходу, без приветствий:

— Когда хотите забрать тело? Назовите фамилию покойного.

Я показал ему удостоверение. Видно было, что он нас не узнал — на месте происшествия не запомнил. Местных ментов он, конечно, знал всех по именам, но на нас смотрел настороженно. Я раскрыл корочки, но так, что надписи только мелькнули, назвал фамилию и звание. Откуда именно мы — не сказал. Намеренно. Пусть думает, что мы из областного главка. Так, если что, сговорчивее будет.

— Мы по неопознанному трупу, — сказал я. — Тому, что сгорел в машине.

— Да, конечно, — уже иначе кивнул он и повёл нас в кабинет.

Кабинет оказался небольшой — комната, заваленная бумагами, в углу стол с компьютером, рядом высокий шкаф, на подоконнике стоял человеческий череп.

— Настоящий? — поинтересовался Шульгин.

— Конечно, — ответил эксперт спокойно, как будто говорил о вазе с цветами.

— Давай сразу на «ты», — предложил я. — Меня Макс зовут, это Коля, — кивнул я на напарника.

— Пётр, — представился эксперт и протянул руку.

— Ну, рассказывай, Пётр, что накопал, — сказал я.

— Труп пока числится неопознанным, — вздохнул он. — Генетическую экспертизу ещё не провели. По всем признакам, конечно, это таксист Барабаш, но пока подтверждения нет.

Я кивнул. Формально всё сходилось, но в душе чувствовал — что-то не бьётся. Что-то в этой истории явно не стыковалось. Бывает, что чуйка бунтует, и объяснить это ничем не получается — пока в итоге не откроется что-то, о чём это самое внутреннее ощущение давно талдычит.

Пётр развёл руками и сказал, мол, странное дело, мужики, обугливание настолько сильное, что не знаю, будет ли вообще толк по результатам ДНК-экспертизы, её сейчас делают в области.

— В таких условиях так человек не обгорает, — продолжил он. — Понятно, машина легковая, там обивка, пластик, всё горючее, плюс, если даже учесть, что бак был полный, — допустим… Но ведь всё равно всё выглядит так, будто в крематории его жгли.

— Может, ещё какую-то горючку туда подбросили, — предположил я, — Ну там, пару канистрочек сверху.

— Было такое предположение, — сказал Пётр, — но по нему какой-то нездоровый движ начался, поэтому труп просили быстро взять в работу, срочно, все экспертизы тоже назначили в область: и химикам, и пожаротехникам. Меня заключение тоже быстро попросили выдать. А я с бухты-барахты не могу. Я созванивался в области с экспертами, переговорил, чтобы вписать их результаты в свое заключение. Вот как раз они и сказали, что следов горючего вещества, бензина там или солярки, не обнаружено.

— Ха! — воскликнул Шульгин. — Так если всё сгорело, какие там могут быть горючие вещества? На то они и горючие, чтобы сгорать.

— Нет, — заверил судмедэксперт. — При сгорании горючих веществ образуются продукты их распада, которые сохраняются в золе. С криминалистической точки зрения это — пожарный мусор, образцы которого были изъяты из разных мест, и нигде не обнаружены остаточные продукты их горения. Зато были обнаружены продукты горения жира. Жир может дать такую высокую температуру горения, и, скорее всего, это причина того, что тело так обуглилось.

— Ну понятно, — сказал Шульгин. — А предполагаемый потерпевший был немалых размеров, жира у него хватало.

— В том-то и странность, — сказал Пётр, нахмурившись. — Тут небольшая нестыковочка по химическому составу.

Мы оба озадаченно на него глянули, мол, какой уж там состав, ну покушать любил человек.

— Это не человеческий жир, — вдруг выдал судмед.

— Как это? — опешили мы с Колей. — И вы это можете определить?

— В данном случае мы имеем лишь косвенные признаки, — сказал судмедэксперт. — При термическом воздействии человеческие жировые ткани дают специфические продукты горения. У них выше содержание влаги и ниже доля насыщенных жирных кислот, чем у животных. Соответственно, спектр сгорания и состав остаточных соединений отличается. Продукты распада у человека более летучие, а у животного — наоборот, более устойчивые и тяжёлые. Поэтому при химическом анализе золы по структуре и спектру соединений можно определить, принадлежали ли они человеческим или животным тканям.

— То есть, — уточнил я, — получается, что в машине был не полный человек, а его обложили, ну… например, свиным салом?

— Ну, типа того, — кивнул Пётр. — Но опять же, это лишь версия. Дать категоричный вывод в таком ключе мы не можем, пока экспертиза в области не завершена.

Пример мною был взят не из воздуха, и Коля мою мысль быстро подхватил.

— Так это! Точняк! — воскликнул Шульгин. — Мы же нашли кусок сала недалеко от места происшествия. Ещё гадали, зачем он там валяется.

Дело становилось всё более запутанным.

— Ладно, — сказал я, — спасибо, Пётр. Если что узнаешь — позвони. Мы в долгу не останемся. С нас презент.

— С сотрудников презенты не берём, — улыбнулся Пётр.

— А с кого берёте? — усмехнулся я в ответ.

— Нет уж, у нас всё прозрачно, всё честно.

— Ну-ну, — сказал я, — вот у входа видел сцену. Недоразумение по оплате услуг морга.

— А! Это не ко мне, — отмахнулся Пётр. — Я просто судебно-медицинский эксперт. У нас тут всем заправляет Быков.

— Мэр? — уточнил я.

— Он самый, — кивнул