Сталинград - Калинин Даниил Сергеевич

Майор согласно покивал головой, но в то же время как-то отстраненно, а после ткнул пальцем в расстеленную на грубо сбитом столе карту и начал нарезать мне боевые задачи:

– Никто не даст нам отсидеться за рекой. Получили приказ выдвигаться вперед. Вот смотри, высота девяносто семь и семь, она располагается в районе аэродрома Осоавиахима, высоту необходимо занять, пока там нет фрицев, и удержать. У тебя осталось человек тридцать? Наскребем еще шестьдесят, тебя поставим командиром сводной роты. Задача – держать оборону. Вопросы?

Я как-то глуповато ответил:

– А как же речка?!

Грущенко невесело усмехнулся:

– А это будет резервный рубеж обороны. Но ты сам должен понимать: займут немцы господствующие впереди нас высоты, разместят на них тяжелую артиллерию – и позиции полка, да и не только полка, сровняют с землей. Никакая речка не поможет.

Нервно сглотнув, я уточнил:

– А что насчет артиллерии?

– Из дивизии обещали прислать к утру с десяток расчетов ПТРД. Выделю тебе две штуки, так и быть.

У меня по спине аж мурашки побежали.

– Товарищ майор, я занимаю ротой участок, значительно превосходящий по протяженности уставной. По сути, рубеж обороны будет растянут в тонкую нить. Два расчета ПТР в этой ситуации – это капля в море.

Майор внимательно и жестко посмотрел мне в глаза:

– Тебе выделить единственную в полку батарею сорокапяток?!

– Учитывая, что бой будет за высоту, такое решение вполне логично.

Выждав короткую паузу, Митрофан Григорьевич жестко, категорично отрубил:

– Нет. Ты будешь держать северо-восточные скаты высоты, слева от тебя закрепится второй батальон. Вот им я и выделю батарею. Если что, сорокапятки отработают по целям в полосе ответственности твоей роты.

– Тогда дайте нам хотя бы батальонные минометы!

И вновь комполка отрицательно покачал головой:

– Они в резерве. Могу подкинуть пару «пятидесяток».

– Ну хоть что-то… Товарищ майор, надо договариваться с зенитчиками. Без нормальной артиллерии не удержимся. Четыре сорокапятки не остановят и танковую роту! И еще вопрос: кто прикроет меня справа? Первый батальон?

– Нет, справа участок обороны принимает сводный отряд моряков Волжской военной флотилии. А зенитчики мне не подчиняются. Они и так понесли большие потери, вряд ли кто решится перевести их пушки на передний край. Дам два станковых «максима» в придачу, о большем не проси.

Тяжело вздохнув, я все-таки ослушался командира:

– Митрофан Григорьевич, я вас сердечно прошу, обратитесь к генерал-майору Фекленко! Без зениток нас сомнут в два счета. Немцы ведь в сорок первом регулярно использовали свои «восемь-восемь» как противотанковые орудия, почему мы-то не можем?

Но комполка лишь отмахнулся:

– Идите, товарищ старший лейтенант, поднимайте людей, принимайте пополнение. Полевые кухни покормят вас горячим, бойцам выдадут сухпаек. Через час рота должна выступить в направлении высоты девяносто семь и семь! И приведите себя в порядок, вы командир войск НКВД или кто?!

Вспомнив об изгаженной, испачканной форме, которую я просто не успел поменять и от которой уже буквально смердит (главное, что отвратительный запах я почувствовал только после замечания Грущенко), я ответил чересчур резко:

– Есть!

После чего быстро развернулся и едва ли не выбежал из блиндажа, снедаемый и внезапным стыдом, и раздражением из-за непомерно сложной поставленной задачи. Ее должны выполнять силы значительно большие, чем сводная рота!

– В реальности высоту занял первый батальон полка, ныне уничтоженный. Но тебе и так сузили участок обороны.

– Могли бы занять его третьим батом, а сводную роту вывести в резерв!

– Во-первых, приказы не обсуждаются, во-вторых, у третьего батальона свои задачи.

– И с каких пор ты такой умный? И когда перешли на «ты»?!

– Вообще-то, я скучал…

Голос помощника в моей голове стих, а я на мгновение замер, не понимая, то ли мне смеяться, то ли плакать. Надо же, скучал! В этой игре, видно, не только боты обладают изрядной долей человечности…

Остаток ночи прошел в организационной суете и фактическом бардаке, который, увы, нередок в армии. Вначале я банально не мог найти, во что переодеться, так как ротный старшина погиб. Вроде бы и мелочь, всего лишь форма, и не об этом должен прежде всего думать командир. Однако когда от тебя крепко так тянет тухлятиной, в глазах подчиненных ты быстро теряешь авторитет. Как ни крути, а следить за собой приходится, иначе потеряешь уважение, а тут, как назло, такая, блин, засада. Нет, знай бойцы, где и, главное, при каких обстоятельствах я умудрился «испачкаться», никто бы даже и не подумал дурного, однако же бегать по расположению полка и всем рассказывать, какой я герой… Это было бы как минимум странно.

Форму я раздобыл через политрука Двуреченских, имевшего полное право отправиться в санбат, но оставшегося в строю, что только упрочило мое к нему уважение. Крепко помог он и после, когда прибыло пополнение из соседних батальонов: на пятьдесят человек подкрепления нам выделили только два ручных пулемета и лишь одного взводного командира. Плюс по минимуму патронов и хорошо если по гранате на брата…

Рассвирепев, я бросился к комполка, но нашел лишь начштаба капитана Белова, а Иван переговорил с комиссаром. Белов, выслушав меня, долго матерился, навел шороху во втором и третьем батальоне, и хотя я минут на сорок тормознул время выхода к высоте 97,7, зато получил еще два ручных пулемета и младшего лейтенанта Кириллова в придачу. Да еще и недостающее отделение бойцов… Отдельный пулеметный взвод третьего бата, из состава которого мне должны были выделить станковые «максимы», я просто не нашел (!), а про обещанные расчеты ПТР никто толком и не слышал. Зато бойцам выделили патронов с запасом, по паре гранат и по бутылке с КС на брата.

Оббежав полк, тряхнув соседей и даже нагрянув к жителям поселка, окаймляющего тракторный завод, я раздобыл достаточное количество нормального шанцевого инструмента – в смысле простых штыковых и совковых лопат, а также некоторое количество кирок и ломов. Хорошее подспорье к солдатским саперным лопаткам, порой ломающимся о твердый, утоптанный грунт! Заодно почувствовал острую необходимость найти толкового, хозяйственного старшину… А вот заступничество комиссара, с которым и говорил Двуреченских, фактически спасло меня от жаркого гнева раздраженного и уставшего комполка, узнавшего о нарушении обозначенных сроков выхода и развертывания на рубеже обороны.

Все утро перед рассветом рота окапывалась, зарывалась в землю. Извилистый ход сообщения, окаймляющий северо-восточные скаты высоты, соединил стрелковые ячейки уже после восхода солнца. Тогда же подвезли завтрак. Ну как завтрак… Тыловики где-то достали целую гору арбузов (хотя говорить «где-то» все же неправильно, так как в окрестностях Сталинграда бахчей очень много). Арбузы выдали вместе с хлебом, чтобы было сытнее, и натрудившиеся за ночь и утро бойцы с удовольствием грызли пахучую, хрустящую сочную мякоть, здорово утоляющую жажду. Два арбуза на четверых приговорили и мы – я, Оля, политрук Двуреченских и Женя Степанов, вошедший в мой ближний круг на правах одновременно и ординарца, и денщика, и телохранителя. А казачка, несмотря на пережитый вчера ужас, категорически отказалась покидать меня, и желанию жены я в итоге уступил. Впрочем, тут все равно не поймешь, где безопаснее.

В бой вступят все защищающие город части, сведенные в боевую группу генерал-майора Фекленко, до недавнего времени бывшего начальником Сталинградского автобронетанкового центра. И где как закрутит, неизвестно, тут и помощник имеет весьма отрывочные сведения о том, как будет проходить сражение. Как он объяснил, в данном случае боты противника, в чью программу заложены как алгоритм излюбленных действий командования вермахта, так и их основные тактические приемы, имеют определенную свободу выбора действий. Во как! А тут Оля все же под каким-никаким, но присмотром. Если на то пошло, игровой клон возлюбленной вчера спас именно я.