Ад - удел живых (СИ) - Ливень Юрий

— Бывай, капитан! Даст Бог, свидимся!

Одинец крепко пожал руку товарища, выпрыгнул из машины, повозился у багажника, пакуя вещи в большую спортивную сумку, ещё раз махнул рукой на прощание и пошёл к своему подъезду. В отличие от двора Дмитрия, здесь было совсем пусто, только две кошки сидели у подвальной отдушины, настороженно выслеживая кого-то.

Дома Виктор не хотел долго задерживаться. Улететь всё равно не получится с оружием, а на машине лучше выезжать сегодня, чтобы по пути домой заехать в Ярославль, к Денису. Утрамбовав на дно большого походного рюкзака зимнюю куртку, перегрузил из холодильника и кухонного шкафа дюжину консервных банок, несколько армейских ИРП, запасенных скорее по привычке, чем из необходимости, початую палку сырокопченой колбасы, двухлитровую «сиську» пива, поверх еды загрузил белье, пару футболок, мыльно-рыльные принадлежности, в боковые карманы сунул аптечку и несколько шоколадок. Затем достал из сейфа свою персональную артиллерию — карабин «Вепрь» двенадцатого калибра, оснащённый не хуже депутатского арсенала, но без излишеств, а потом и патроны с магазинами. Оружие и пустые магазины упаковал в чехол, а боеприпасы уложил в служебный рюкзак. Повертев в руках подаренный коллегами нож «Рекон», пугающих размеров тесак с пилой, брутально выглядящий, но не слишком практичный, отправил его вслед за патронами. Затем тщательно почистил пистолет, перезарядив опустевший магазин. Немного подумав, по-быстрому принял душ и перекусил остатками продуктов из холодильника.

Закончив со сборами, Виктор позвонил родным в Воркуту, с удовольствием услышав, что у них все хорошо, обрадовал семью известием о скором приезде, собрал вещи и уже направлялся к двери, как вдруг телефон зазвонил. Поставив сумку на пол, Одинец достал звонящую мобилу.

— Алло, Витек! — звонил Погожин. — Я тут поговорил со знающими людьми. Без подробностей, всё плохо. Мотай из города, Москву могут закрыть на карантин, эпидемия. Чиновники бегут все, кто куда может. Как мы и думали, мёртвые оживают, бросаются на живых и те становятся такими же. Убить можно только выстрелом в голову. Всё понял?

— Понял, Дима. Спасибо. Сам как?

— К своим еду. Отбой, удачи.

Вздохнув, Одинец сунул трубку обратно в карман, смачно выругался. Если бы он собственными глазами не видел оживших мертвецов, то решил бы, что у его коллеги крыша поехала. Только события трехчасовой давности были слишком очевидны — случилось нечто страшное, о настоящих масштабах бедствия пока можно лишь догадываться. В том, что за эпидемией неизбежно начнутся смутные времена, с падением экономики в тартары и новыми «девяностыми», можно было не сомневаться.

Подумав ещё немного, Виктор достал несколько пачек патронов, забил ими все магазины к «Вепрю». Упаковав все обратно, в чехол и рюкзак, позвонил отцу, категорично приказав потратить все наличные деньги на запас продуктов и воды, запереться дома и ждать его приезда. Затем сделал два коротких звонка, Денису в Ярославль и владельцу арендуемой квартиры. Закончив со звонками, Одинец снова накинул на плечи рюкзаки, подхватил увесистую сумку, запер квартиру и оставил ключи в почтовом ящике. Добравшись до гаражей, уложил поклажу в купленную недавно «буханку», адаптированную под серьезное бездорожье прежним владельцем. Осмотревшись по сторонам, забрался в удобную, грамотно переделанную кабину, выехал на Алтуфьевское шоссе и покатил в сторону выезда из Москвы. Заодно свернул по пути на АЗС, чтобы залить под горлышко бак машины и четыре пустые канистры.

За то время, что Одинец собирался в дорогу, обстановка в городе заметно ухудшилась, звуки стрельбы раздавались непрерывно. Казалось, Москва празднует очередной новый год, с той лишь разницей, что шатающиеся фигуры на улицах были не перепившими шампанского безобидными гражданами, но мертвецами, восставшими против законов природы и всего живого.

Заправившись и выбравшись за кольцевую, по не слишком загруженному машинами Алтуфьевскому шоссе, в объезд вечно забитой Ярославки[6], Виктор поехал через многочисленные коттеджные поселки, продолжавшие жить своей обычной, размеренной жизнью. Изо всех сил хотелось верить, что всё плохое останется там, внутри кольца[7], что это ненадолго… Лишь здравый смысл говорил о том, что после всего увиденного впадать в благостные ожидания слишком глупо, к тому же дома ждет семья, надо торопиться.

Проехав Пушкино, Виктор вырулил на Ярославское шоссе. Поток машин из Москвы оказался намного плотнее, чем в обычные дни. Встречка наоборот, выглядела довольно пустынной. Первое доказательство, подтвердившее слова Погожина о карантине, прорычало мощными двигателями перед поворотом на Сергиев Посад. Колонна из полутора десятков БТР и топливозаправщика, ведомая машиной ВАИ[8] и штабным УАЗом, пронеслась в сторону столицы, наполнив вечерний воздух тяжелым запахом дизельной гари. Вторая колонна, усиленная БМП-2, встретилась на девяносто шестом километре. Если в Москву со всех сторон стягивались такие силы, оставалось лишь порадоваться тому, что вовремя уехал. Виктор не понаслышке знал, как блокируются города или целые районы.

Ответив на звонок отца, сообщившего что все имевшиеся деньги потрачены на воду, гречку, рис и консервы, сестра загнана в квартиру, а мать вот-вот вернется с работы в больнице, Одинец повеселел, и, насвистывая какую-то мелодию, продолжил свой путь в сторону Ярославля. Оттуда, переночевав у друга, он собирался начать долгую и тяжелую поездку до родной Воркуты…

— Валентина Ивановна, там больной в реанимации, что с московского самолета с инфарктом привезли, поднялся и по палате ходит! — встревоженная медсестра вбежала в ординаторскую, где собрались для короткого ужина врачи кардиологического отделения воркутинской больницы скорой медицинской помощи. — Я ему сказала лечь, а он не слушается и вообще какой-то заторможенный!

— Ивановна, пейте чай, я схожу разберусь. — заверил начальницу Иван Сергеевич, талантливый хирург, два часа назад оперировавший непослушного больного. — Если сам не справлюсь, Тася вам позвонит…

Глава 4

Денис Хворостов, сотрудник ЧОП «Легион»

8.04.2008. Ярославль.

Обожаю первые часы после сдачи дежурства сменщику. Отписался, сдал ключи, и свободен, на целых два дня! Спи, гуляй, блаженство, одним словом! Выехав за проходную в наилучшем настроении, заехал по дороге домой в «Лотос», жадно забил телегу продуктами, без спешки завёз покупки домой, поболтал у подъезда с соседом, Степанычем. Старый хрыч, любитель пришельцев и шапочек из фольги, в этот раз поведал, что в Москве на улицы выпустили боевых людоедов из секретных лабораторий кровавой гэбни. Мол, на Красной Площади средь бела дня чуть ли не президента съели…

Расставшись с запойным фантазером, я вытряхнул из ушей насыпанную им клюкву, плотно пообедал, слушая свежий концерт «Чайфа», и рванул к Саньке на работу, забирать любимую домой. По пути загнал свой трехдверный «Паджеро» на шиномонтаж, заменить наконец-то зимнюю резину и сделать балансировку колес. Попивая кофе из пластикового стакана кофе, полчаса любовался проходящими мимо девушками, быстро оголивших ножки под ласковым солнышком, прогнавшем слишком долгую зиму. Когда механик сообщил о конце работы, расплатился и запрыгнул в удобное кресло своего железного коня. Мягко шурша колесами по асфальту, выехал обратно на проспект Октября, оттуда на проспект Ушинского, а с него, через Богоявленку[9], на Московский проспект. Центр города жил бурной, активной жизнью, словно не чувствуя разгар рабочей недели — по тротуарам шествовали толпы молодых мужчин, увешанных символикой московского «Спартака» и ярославского «Шинника». Ага, сегодня же товарищеский матч, всю неделю об этом на работе мужики спорили, да афишами город оклеен…