Йен Дуглас - Боевой Космос
Он сообразил, что нумнум — искаженный ноумен. Шлем, очевидно, позволял каждому не только читать чужие мысли, но и переживать эмоции и ощущения других людей.
Женщина, видимо, уловила его удивление.
— Разве твои армейские боссы не кормят тебя нумеруемом? — спросила она.
— Нет… не армия… — Он не мог сформулировать. Трудно говорить. — Морская пехота…
— Одно и то же, — пожала плечами она.
— Нет, черт возьми, нет. Это важно. Морская пехота.
Что они с ним делают? Подняв руки, он нащупал шлем и снял его.
Буйство фальшивых цветов и ощущений тотчас схлынуло. Светящаяся красотка превратилась в обыкновенную женщину, немного располневшую и обрюзгшую, несмотря на несколько десятилетий усиленной анагатической нанотерапии. На ней были лишь сандалии, драгоценности и серебряный шлем. Без световых спецэффектов Гарроуэй мог хорошо ее разглядеть, и хотя видны были только губы и волосы, он решил, что под шлемом она отнюдь не красавица. Впрочем, такой она ему нравилась даже больше.
Но незнакомка уже отвернулась, потеряв к нему интерес.
Где его друзья? Забавно. Он думал, что они все еще рядом с ним, но их уже поглотила толпа.
Гарроуэй надел шлем, надеясь найти своих. Его снова поразил взрыв цветов и мыслей, но теперь он смог совладать с ним и вычислить, где остальные.
«Тебе говорю, ползи отсюда! Прочь!» Чьи это мысли? Анны? Похоже. Он пробовал найти ее в толпе.
А! Вот она — в парадной форме идет по комнате в сопровождении нескольких мужчин и женщин в шлемах.
— И кто тебя суда пригласил, крошка? — произнес один из мужчин. Разговор приобретал явно неприятный оборот.
— Эй, я уже сказала, отвали! — громко произнесла Анна. — Я не хочу неприятностей.
— У тебя уже неприятности, дамочка, — сказала ей одна из женщин. — Мы не любим, когда тут шастают такие.
— Эй, эй! — подал голос Гарроуэй, пробираясь сквозь небольшую толпу, собравшуюся вокруг Анны. — Что, черт возьми, все это значит?
Раздражительный мужчина в украшенном серебром и золотом шлеме, напоминающем голову дракона, повернулся, уставив на них забрало.
— Эта маленькая латина думала, что сможет незаметно пробраться на нашу вечеринку. Кто ты такой, черт тебя возьми?
— Я — американский морпех, как и она. И я точно знаю, что она никакая не латина.
— Ее заг утверждает, что ее фамилия Гарсия, — сказала женщина. — Латиноамериканка?
— И что? Моя фамилия Эстебан, — произнес Гарроуэй. — И я родился в Соноре. У вас с этим проблемы?
— Да, у нас проблемы. Вы, детки, сеете смуту. Вы — революционеры и нарушители спокойствия, каждый из вас! — Женщина потянулась вперед и вцепилась Анне в лацканы мундира.
В мгновение ока Анна блокировала захват и, вывернув ей руку, отпустила, так что женщина с криком повалилась на колени. Один из мужчин приблизился, чтобы вмешаться, но Гарроуэй вырубил его резким, коротким ударом ноги по коленной чашечке. Резко повернувшись, он занял оборону рядом с Анной. Толпа вскипела негодованием, но не решалась подойти ближе.
— Валите отсюда! — сказал мужчина.
— Да, — согласился другой. — Вас никто не желает здесь видеть! Кругом! Марш!
Гарроуэй озирался, отыскивая взглядом остальных. Через толпу уже пробирались, сбрасывая шлемы, Кэт и Родж. А вот и Тим с Реджи. Хорошо. Победить или умереть…
На мгновение он задался вопросом, не навлекут ли они на себя неприятности, ввязавшись в драку с гражданскими. «Сделай их! Они сами начали!.. »
Неожиданно Гарроуэя оглушил резкий, шипящий звук, подавив сознание и мысли. Пошатнувшись, он поднес руки к ушам, тщетно пытаясь заглушить причиняющий боль шум. Со зрением тоже стало что-то не так, перед глазами запрыгали разноцветные точки и пятнышки света.
Сбой имплантата? Это почти невозможно, но кто знает, как повлияли гражданские техношлемы на его военно-морскую систему.
— Что здесь творится?.. — услышал он голос Иглтона. С другими морпехами происходило то же самое. Явный сбой в результате действий противника.
Но кто противник? Окружающие их гражданские? Маловероятно.
Сквозь помехи прорвался холодный бесполый голос.
«Вы нарушаете запрограммированные эксплуатационные параметры. Враждебные мысли и/или действия против гражданского населения не разрешаются. Прекратите немедленно!»
— Гм? Кто это?
«С вами говорит социальный контролер искусственного интеллекта, в настоящее время размещенный в вашем мозгу. Враждебная мысль и/или действие против гражданского населения не разрешаются. Прекратите немедленно!»
— Какой такой искусственный интеллект?! — взревел Вомицки. — Что происходит?
Пронзительное шипение становилось еще громче. Гарроуэй упал на колени. Анна Гарсия без чувств рухнула рядом.
Мгновение спустя он тоже потерял сознание…
* * *Полицейский участок, камера 915 Восточный Лос-Анджелес Калифорния 23:12 часов по Тихоокеанскому времени
Этого следовало ожидать, думал капитан Мартин Уорхерст. Особенно по возвращении из столь продолжительного и столь опасного полета, как полет в систему Ллаланд 21185. Ребятам необходимо отдохнуть и немного выпустить пар. Его люди отважно сражались на Иштаре; они заслужили небольшой отдых.
Но отдых слишком часто оборачивается драками, наркотиками или связан с вынужденными ограничениями дееспособности на наноуровне и дебошами в гражданских учреждениях.
Охрана провела его по извилистому коридору к одной из множества камер участка, пустых комнат, отгороженных толстыми прозрачными барьерами. В этой находилось двадцать или тридцать человек с лицами, выражающими все оттенки чувств от удивления до безысходности. Но четверо, сразу узнав его, немедленно вскочили.
— Капитан Уорхерст!
— Как вы, мальчики?
— Немного мутит, сэр, — сказал Гарроуэй.
— Ясно, — добавил Вомицки.
— Сэр, вы должны вытащить нас отсюда. Эти гражданские — просто психи!
— Что случилось?
Гарроуэй помотал головой.
— Не знаю, сэр. На той вечеринке, где мы были, стало жарко. И еще голос в моей голове говорил мне, что я нарушаю закон. А потом мы отключились.
Уорхерст понимающе кивнул.
— Социальный контролер.
— Да, но что это, сэр? — спросил Иглтон. — Я никому не давал разрешения вмешиваются в мою связь!
— Это часть подписанного вами при выходе с базы контракта. Читали пункт против агрессивного поведения?
— Да, — сказал Лобовски, наклоняясь к прозрачной загородке. Пластмасса была в несколько сантиметров толщиной, но система связи позволяла им общаться. — Это чтобы не вляпаться в неприятности. Мы поняли: «Никаких проблем. Мы не ищем неприятностей».
— А вы читали, что там написано мелким шрифтом?
— Какой мелкий шрифт? — спросил Вомицки. — Это же загрузка.
— Славно. Вас должны были поставить в известность, что вам дали проглотить нанопилюли 5-го класса.
— Вы хотите сказать, что нам дали выпить какие-то препараты? — спросил Гарроуэй. — Я ничего не слышал об этих нанопилюлях.
— М-м. Хорошо, мы проверим это позже.
— Что за нанопилюли, сэр? — спросил Вомицки.
— Краткосрочного действия, самораспадающиеся. Образуют комплекс с вашими имплантатами и создают примитивный временный искусственный интеллект, действующий подобно сторожевому псу. Если вы ведете себя неподобающим образом, он вас вырубает.
— М-да, пока мы были на Иштаре, тут кое-что изменилось, — произнес Уорхерст. — Руководство озабочено тем, как мы ведем себя в общественных местах.
— Поэтому они пичкают нас психотропными нанопилюлями? — с горечью произнес Гарроуэй. — Отличная демонстрация уважения наших гражданских прав, сэр.
— Как я уже сказал, кое-что изменилось.
— С нами были две женщины, сэр, — сказал Гарроуэй. — Винтон и Гарсия.
— Их пошел вызволять старший сержант Дюнн, а я, Гарроуэй, за вами.
— Спасибо, сэр.
— Не благодарите меня. Вам предъявят обвинение в нарушении общественного порядка.
— Но сэр, они сами начали.
— Прекратите, Гарроуэй. Как мальчишка. Часть моего соглашения с властями — перед выходом в общество вы примете пилюли. Ясно?
— Да, сэр. Ясно. — Он запнулся. — Сэр? — Да?
— Прежде чем прислать сюда, вас тоже заставляли принять эти психотропные средства?
Уорхерст усмехнулся.
— А вы как думаете?
— Не знаю, сэр. Вы — офицер и джентльмен и все такое.
— Мне пришлось принять их, сынок. Никаких исключений. Даже если бы сюда приехал сам командующий корпусом морской пехоты, его бы тоже заставили принять их. Не думаю, что они доверяют «собакам дьявола» без привязи.
— Так точно, сэр.
— Не волнуйтесь. Вещество распадется и выйдет из организма в течение сорока восьми часов.
— Я очень рад слышать это, сэр.
— Открой, — прорычал Уорхерст охраннику.
