Денис Украинский - Однажды все закончилось
Пришлось пойти на кухню и, скрипя сердцем выделить гостю немного животворной влаги, которая имела свойство быстро заканчиваться. Выпив воды, Игорь попросил еще. Взяв из его рук кружку, я вернулся к нашим запасам и повторил цикл. Должен признаться мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы воздержаться от заявления о том, что от очередной порции этой ценной в нынешнее время жидкости у него может начаться аллергия, вследствие чего на его лице образуется трещина.
Наполняя кружку, я увидел, что одна пятилитровая бутылка уже пуста, что не удивительно, учитывая количество людей квартире. С новой силой во мне вспыхнуло понимание того, что нужно как можно скорее выбираться из этих каменных джунглей, в которые превратился Н-ск. В каждом районе можно отыскать один два родника, а также в черте города располагались три водохранилища и всевозможные емкости, содержащие так необходимую для человеческого организма жидкость, но тут был один момент, который нельзя не принимать во внимание.
Вода — необходима здоровым, оставшимся в своем уме людям ничуть не меньше, чем тем, кто с одинаковой страстью встречал на улице, как знакомых, так и совершенно незнакомых людей приглашая их поучаствовать в своем пире во время чумы. И у меня были небезосновательные опасения по поводу того, что антилопы, буйволы, зебры и прочие травоядные в которых последние пару тысяч лет упорно превращала нас так называемая цивилизация, смогут спокойно прийти на водопой, как это показывали в программе «В мире животных» и не стать добычей хищников.
Пока я шел обратно в гостиную и ловил кружкой жадные взгляды Игоря, у меня мелькнула мысль, что в происходящем виноват не только вирус. Природа решив, что наш спящий перед телеэкраном разум не в силах внять ее предупреждениям и с помощью этого вируса высвободила неуемную жажду мести тех, кого пытались превратить в дойный скот. И теперь, когда все условности благодаря эпидемии были отброшены, вся эта армия насильников сознания, в ряды которой входили рекламщики, законодатели мод и стоящие за всеми этими батальонами деятелей — производители товаров для «здоровой» и «красивой» жизни, превратилась в пищу.
Глядя, как менеджер по кадрам жадно глотает самую обыкновенную воду, на которую еще неделю назад он бы не обратил никакого внимания, предпочитая минеральную слабо-газированную из каких-то там целебных источников, которые били в подвалах производителей, я с сожалением отметил, что у меня начала ехать крыша.
Естественно, что утолив жажду и, почувствовав себя в относительной безопасности, Игорю захотелось есть. И не ему одному. Когда менеджер спросил, есть ли у нас что-то из еды, Алена посмотрела на меня голодными глазами. И ее взгляд нашел отклик в моем желудке. Он начал посылать в мозг такое количество сигналов, как- будто в него уже неделю ничего не попадало.
Наверное, сознание того, что всего одна банка консервов могла бы спасти жизнь соседу Николаю, так сильно на меня повлияла, что в моей душе не возникло ни одного импульса жадности, пока я открывал тушенку. Запах, который еще неделю назад убил бы всякий аппетит, на этот раз подействовал на всех присутствующих прямо противоположным образом.
— Сейчас бы еще каши сварить — с грустью сказала Алена.
— Так это… — давясь слюной, выдавил из себя Игорь — Кирпичи на балконе давно в солярке лежат?
— Со вчерашнего дня — ответил я.
С одной стороны у меня возникло нехорошее предчувствие по поводу того, что дядя Леша и Игорь подверглись частичному действию вируса, и у них возникла непреодолимая тяга к потреблению дизельного топлива. С другой стороны, нельзя было исключать возможность того, что тесть и Игорь знали то, чего не знал я.
Когда Игорь вышел на балкон, достал один из кирпичей и попросил Алену принести спички и кастрюльку с крупой, залитую водой, то мой аналитический ум стал склоняться ко второму варианту. В итоге оказалось, что «суп-кирпич» вариться не из вышеупомянутого предмета, а с его помощью. Мои опасения по поводу психологического здоровья тестя и коллеги по фирме улетучились.
Чиркнув спичкой, Игорь превратил маринованный в солярке кирпич в подобие керосиновой печки и поставил на огонь кастрюлю. Дальше он предоставил Алене действовать на ее усмотрение, предупредив, чтобы она была осторожна с открытым огнем. Она, в свою очередь, посмотрев на то, что осталось от дома напротив, дождавшись пока закипит вода, осторожно принялась перемешивать кашу.
— Ты в армии служил? — спросил я у Игоря.
— Да, еще до института. Откуда ты думаешь, я узнал об этом способе? — ответил он.
Все злорадство, которое возникло в ту минуту, когда мой взгляд наткнулся на, крадущегося по противоположной стороне улицы, Игоря в одно мгновение превратилось в чувство зависти с оттенком самобичевания. А когда я вспомнил, что он все время занимался каким-то видом восточных единоборств, мне стало мучительно больно за бесцельно прожитые годы. И пока Алена колдовала над горящим кирпичом, чтобы хоть как-то отвлечься от негативных мыслей, я попробовал достучаться до дяди Леши, с целью сообщить ему, что его затея удалась.
Достучаться так и не удалось. Дядя Леша не отвечал. Дверь в комнату родителей Маши была чисто условной, как и замок в ней. Навалившись на нее плечом, мне удалось устранить преграду в общении. Однако тестя в спальне не оказалось. На полу возле кровати стояла пустая бутылка коньяка, а в раскрытое окно дул прохладный весенний ветер.
Дверь в комнату закрывалась только изнутри. Под кроватью и в шкафу я искать не стал. Под окнами тела не оказалось. Все что там осталось это темное пятно на асфальте. Остальное, судя по всему, стало пищей для тех, кто перестал питаться продуктами из магазинов. Не у всех хватает сил жить дальше, когда налаженная жизнь рушится и под ее обломками одни близкие люди погибают, другие отдаляются и в довесок ко всему весь мир катится в тартарары.
На душе у меня стало еще тяжелее. Перед тем, как закрыть окно я почувствовал на себе чей-то взгляд. Со стороны двора, напротив нашего дома начинался частный сектор. Со второго этажа одного из домов на меня смотрел человек. Я не видел его лица, только размытый силуэт. Постоянное сидение перед монитором давало о себе знать и с каждым годом уменьшалось расстояние, на котором можно было бы различать детали. Человек помахал мне рукой, а я помахал в ответ.
В момент обмена приветствиями в груди екнуло, и мой взгляд сам собой переместился со второго этажа чуть ниже и правее. Там перед кирпичным забором частного домовладения стояла женщина в разорванном халате, и лицо ее было направлено в мою сторону. Рассматривая ее, не отдавая себе отчета, я продолжал махать рукой. В том, что это жертва вируса сомнений не было. Она оказалась сообразительной, для той, кто потерял разум. Как только я опустил руку, женщина перевела взгляд с меня на человека в окне напротив. Она стояла достаточно далеко от забора, чтобы увидеть окно второго этажа.
Раздался неприятный крик, переходящий в вой и тут же, перед забором собрались еще трое больных. Женщина в рваном халате, по всей видимости, движимая сильным чувством голода подпрыгнула, ухватилась руками за верхний край забора, подтянулась и через секунду оказалась во дворе. Те, кого она призвала своим воем, последовали ее примеру. Послышался звук разбивающегося стекла. Прежде чем человек в окне, отпустив занавеску, скрылся из виду, даже не смотря на расстояние, которое нас разделяло, я почувствовал панический ужас, охвативший все его существо.
Закрыв окно, и сев на кровать я попытался отделаться от чувства, передавшегося мне. Все судорожные попытки сознания вернуться в трезвое, работоспособное состояние были тщетны. Мысли остановились и отказывались продолжать свой ход. Внутри неприятные ощущения сплелись в комок тошнотой подкатывающий к горлу. Виски пульсировали, и с каждым ударом сердца в голове как приговор звучали слова — «Это конец».
В комнату зашла Алена. Я видел, как ее губы шевелились, и понимал, что она что-то мне говорит, но что именно понять не мог. Она остановилась и внимательно посмотрела на меня. В ее больших серо-голубых глазах читалась тревога. Все мои усилия направленные на то чтобы собрать внимание и сосредоточить его на внешнем мире ни к чему не приводили. Передо мной проплывали лица людей, которых я знал и которые отправились в мир иной один за другим, всего за несколько дней. В ушах все громче и громче раздавались крики тех, кого съели живьем.
— Все закончилось. Это конец… — услышал я свой голос.
Тело само собой начало раскачиваться из стороны в сторону. Руки потянулись к лицу, чтобы закрыть его, но тут я увидел взгляд Алены, в котором ясность сочеталась со страхом, но ясность преобладала. Не знаю как, но я понял, что она боялась за меня. Алена подошла ко мне взяла за руки и не дала закрыть лицо. Громко с расстановкой она задала вопрос, и на этот раз ей удалось пробиться к моему сознанию.
