Евгений Бабарыкин - Палач
То, что она «даст», он почти не сомневался. Двое детей – это уже приговор. А еще среди местных женщин ходили слухи, что детям жизненно нужна рыба. Что-то там в ней есть, для мозга, кажется… Так это или нет, Руслан не знал, да ему было на это наплевать. Но он знал, что для баб с детьми рыбные консервы были чуть ли не фетишем.
Руслан доел, сходил в санузел помыть миску с ложкой и, вернувшись, растянулся на кровати. Через полчаса, когда уже перестали стучать о миски ложки по всему спортзалу, он достал из тумбочки одну из припрятанных банок и сунул ее в карман.
Он встал, потянулся и ленивой походкой пошел в нужный ему коридор между кроватями. По дороге он останавливался переброситься парой слов с парнями, с которыми был на короткой ноге. И ловил на себе жалобные, просящие взгляды матерей. Ради таких моментов он готов был многое отдать. Но сегодня у него другая цель.
Руслан дошел до нужной кровати и откинул полотняный полог. Старшего мальчика не было, видно, забился в какой-то угол подальше от взглядов взрослых поиграть с такими же сопляками. Лизка сидела на кровати и тискала хохочущего худого большеголового мальчишку. Увидев Руслана, она погасила улыбку и торопливо одернула черную шерстяную юбку на голые ноги. И кто ее научил такие балахоны на себя пялить?
– Лиз, привет, – небрежно бросил Руслан. – У тебя соли случайно нет?
Это была такая шутка, придуманная кем-то из местных остряков из молодежи, – спросить у будущей «невесты» что-нибудь, чего у нее точно нет. Почему-то особо забавным казалось спросить именно продукты, ради которых женщины и ложились под них.
Не дожидаясь ответа, Руслан сунул руку в карман и показал бок консервной банки.
Лиза покраснела как девчонка, сглотнула и кивнула, не глядя в глаза парню. Она сделала движение рукой, и Руслан отдал ей оплату.
– Два раза, – предупредил он ее. – Еще завтра…
Лиза опять молча кивнула.
Она торопливо встала, почти враждебно отстранив от себя нахохлившегося на чужого «дядю» мальчишку, и негромко сказала в занавеску через проход:
– Баб Лена, присмотришь за Генкой?
Из-за пестрого покрывала выглянула сморщенная старушонка и, так же не глядя на Руслана, кивнула:
– А чего ж не погляжу… Иди, милая, куда тебе надоть…
От этого молчаливого понимания и того, что ни старая, ни молодая ни разу не посмотрели ему в глаза, Руслан почувствовал, как злость поднимается откуда-то из живота в голову.
«Ну, сука, погоди!» – думал он, широко шагая по коридору на третьем этаже. Фонарь в его руке раскачивал длинные тени по полу и стенам. Тут никто не жил: слабенький котел не прокачивал на такую высоту жидкость в трубах отопления, и такие, как Руслан, пользовались опустевшими классами для своих нужд. Мебель давно пожгли на дрова. Руслан в классе физики постелил матрас и одеяло с подушкой – это было его «лежбище», как он его называл. Водил сюда женщин, когда было еще тепло на улице, как сейчас, или приходил, когда хотел побыть один.
Он открыл дверь кабинета ключом и приказал застывшей в двух шагах Лизе:
– Ну, уснула, корова? Давай заходи!
Руслан запер дверь изнутри и повернулся к женщине, которая опять замерла столбом:
– Чо встала, сука? Раздевайся давай!
И, видя, как она покорно стянула через голову свитер, а потом вышла из юбки, переступив белыми стройными ногами через ткань, еще больше распалился и налился злобой.
– Давай, давай! Шевелись, ну!
И, глядя, как она медленно, с неохотой снимает с себя последнее, стал торопливо раздеваться сам.
– Ложись… Ноги раздвинь… Да выше поднимись, куда я лягу?! – командовал он, наслаждаясь ее растерянностью, обреченностью и краской стыда на щеках, видной даже в тусклом свете лампы.
Он уже стоял на коленях между ее бесстыдно раздвинутых ног, готовый навалиться всей массой и сжать, стиснуть, сдавить ее, чтобы сделать как можно больнее, подчинить и еще больше унизить… И вдруг почувствовал липкий ужас, сковавший его. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, ему казалось, что воздух стал твердым, состоящим из прямоугольных кусков, кое-как, в беспорядке втиснутых друг в друга. Если бы это продлилось на несколько минут дольше, он задохнулся бы, наверное.
Но прошла всего секунда, от силы две-три. И исчезло, как не было. К Руслану вернулась способность видеть и слышать. И он услышал – слабый, испуганный крик женщины, лежащий перед ним:
– Это он! Сатана!
– Чё орешь, дура?! – прикрикнул на нее Руслан и влепил открытой ладонью по щеке, так что голова женщины мотнулась в сторону.
Понаблюдав несколько мгновений, Руслан навалился на беззвучно плачущую Лизу всей массой, жадно шаря руками по горячему телу…
Не спалось. Как уже давно, впрочем. Руслан в последнее время не находил себе места. Вроде все есть: и на здоровье не жалуется, и еды хватает, и баба – любая на выбор… Крыша над головой имеется, в пекло его особо не пихают… По крайней мере, Толик Вырвиглаз его на тот же резерв еще ни разу не отправлял. А туда сходить – не фигушки собакам из окна показывать… Полтинник километров по лесу отмахать – не шутка. Да еще обратно. Правда, они с полной выкладкой ходят, автоматы с подствольниками, гранаты, все дела… Собак так точно можно не бояться – даже если попадется большая свора, ее просто перебьют на фиг, и все… Вот только псам, говорят знающие люди, граната – что слону дробина. Сизый вон рассказывал, что видел, как на чертова пса дерево упало – так тот только отряхнулся и дальше побежал. Да и как стрелять в наказание? «Боевики» в один голос говорили, что от чертова пса только одно спасение – быстрые ноги да крепкие стены… А где их, стены, взять в тайге? Только редкие охотничьи заимки, да и то половина с пожарами сгорела…
Руслан улыбнулся, вспомнив последнюю встречу с Толиком. Он распекал своего зама, Кольку Чижа. А потом начал жаловаться на него подошедшему с каким-то вопросом Руслану. Неспроста все это, неспроста. Так, глядишь, и подтянет Руслана к себе. Не зря, значит, эту дуру страшенную, дочь его, Верку, обхаживал…
У печки кто-то уже бубнил. Руслан поднял голову с подушки. Опять обычная компания. Каждый вечер у огня собирались одни и те же – поговорить, просто посидеть, ничего не делая. В компании у огня иногда казалось, что ты в безопасности.
Руслан встал и пошел на огонек. Все равно не уснуть – слишком возбужден он был после Лизки и своих планов насчет Толика и Верки.
Уже давно, по просьбе Нинки-поварихи, Руслан нарубил из березы несколько чурбачков, заменивших стулья.
У печки сегодня сидела сама Нинка, сосед по койке Лютик, дед Тимоха, которого мучила старческая бессонница, и Мишка Пузо – здоровый детина, которого побаивался даже Руслан, особенно пьяного. Не нравилось, как Пузо на него смотрел… Кроме завсегдатаев, к огню подсела пара пацанов четырнадцати-пятнадцати лет, которых только начали брать на мужские работы. Были они еще худосочные, мелкие, если бы не постоянная нужда в работниках, то хрен бы им, а не доппаек. Но, видно, ребята с головой – старались тереться возле мужиков, чтоб примелькаться, зарабатывать авторитет.
Руслан спихнул одного из пацанов с пенька и сел сам, придвинувшись поближе к печке.
При его появлении все примолкли. Руслан знал, что его недолюбливают, но терпят. И фиг с ними, чихать он на них на всех хотел…
– Ну что тут у вас? – спросил Руслан, не обращая внимания на устремленные на него взгляды. Он вытащил сигарету, подобрал веточку и сунул ее в открытую дверку печки.
– Да вот, вспоминаем да пацанам рассказываем, как оно с Карой-то было, – первой отозвалась Нинка. Руслан давно отметил, что она выделяет его среди прочих. Наверное, понимала, что он недолго останется в рядовых работягах – рано или поздно выдвинется.
Руслан подкурил и выпустил дым в сторону огня:
– О! Это я люблю… Тимоха, ты тут главный специалист в этом деле?
– Зря смеешься, – обиделся дед. – Сам-то в то время еще пешком под стол ходил!
– Да ладно, пешком!.. Мне уж десять лет было. Нет, девять вроде… Блин, забыл, – ухмыльнулся Руслан.
– Да, ладно, Тимоха, не слушай его, – вступился за деда Пузо. – Давай рассказывай дальше. А то и я уже чё-т забывать все начал. Предупреждали нас или нет?
Тимоха, все еще сердито сопя, вытащил кисет и скрутил узловатыми грязными пальцами самокрутку. И где только газеты берет? Не иначе Нинка подбрасывает: всю бумагу ей отдавали, на растопку. Книг-то полно по домам можно найти, а вот с газетами беда – давно все попалили.
– Ну, значит, так… – начал рассказывать старик, глубоко затянувшись самокруткой. – Я тогда шофером работал, дальнобойщиком. До самого Владика доезжал, во! Ну и радио-то все время в кабине включено. Мы с напарником ездили, да особо не поговоришь – все время спешили, все денег мало было… Чуть не круглые сутки баранку крутили. Один рулит, второй спит. Ну и радио, значит… Так вот, предупреждали всех, это я точно помню. Перед Первой Карой-то. Перед Второй – нет, не было. Да и некому уже было. Или мы не слушали – не до того стало…
