Игорь Ветошкин - Последний из нас

— Прошу, пожалуйста! Пощадите! Эй! Я не хотел вам вреда! Нет! Прошу! — заверещал раненый усач, отползая от надвигающегося на него разведчика.

Артём подобрал свой револьвер, взвёл курок, заставив главаря рассыпаться в новом потоке извинений. Замолчал усатый изувер, только тогда, когда холодное дуло «Питона» упёрлось ему в лоб. Окровавленное лицо человека, которого он минуту назад бил, не подавало надежд на спасение. Артём выстрелил. Затылок Красному разнесло в клочья, и кровавые брызги украсили одежду Артёма, его револьвер и лицо.

— Ты, наверное, думаешь, что меня послал Ефрем? — и, не дожидаясь ответа, Артём продолжил, — Тогда ошибаешься. Знаешь, что он сказал?

— Миссия важнее, — голос Леонида сильно изменился.

Это были его первые слова после спасения. Когда они вышли из здания завода, они сразу поймали повозку, и, заплатив, поехали в телеге домой.

— Верно. Командир предал тебя, Леонид! Он бросил тебя в беде, и мне не позволил тебя спасать.

— Верно, — агент говорил, словно с набитым ртом.

— Что значит верно?! Ты совсем безвольное животное? У тебя нет чувства собственного достоинства?! Ну да, Ефрем говорил, что ты поймёшь его действия. Зря я, наверное, рисковал.

— Спасибо, — слова давались Леониду с большим трудом, и Артём заставил себя посмотреть на собеседника.

Вид был ужасающий. «Какая же я сволочь! Человеку сейчас совсем плохо, он едва держится, а тут я его донимаю своими глупостями».

— Извини, — вымолвил Артём, — Нервы ни к чёрту.

— Понимаю.

— Так… Ты откусил себе… Язык?

— Да, — с трудом разжал окровавленные губы Леонид.

— Тяжелая у тебя была ночка. Тебе вкололи что-то? — Заболодский в ответ кивнул, — И ты чтобы не сдать нас, откусил себе язык?

— Но они многое узнали…

— Главарь мёртв, так что, проблем не будет.

— Охранник… Он успел уехать.

— А, ну да. Что они узнали?

— Про предметы. И про количество наших людей.

— А про базу?

— Нет.

— Ефрем собирается уезжать.

— Уже нет необходимости.

Леонид привалился к плечу Артёма, и прикрыл глаза, не то, уснув, не то, задумавшись о чём-то отдалённом. И парень не стал продолжать тяжёлый разговор. Доехали они быстро. Грачёв помог другу выбраться, и, попрощавшись с извозчиком, потащил его к заводу.

Лицо Ефрема было крайне недовольное. Командир встретил раненых в дверях.

— Артём! Ты нарушил…

— Ты сказал, миссия важнее, чем жизнь Леонида, поэтому я оставил пароль у тебя на столе, я ничем, кроме себя не рисковал! — парировал Артём.

Дерягин ничего не ответил. Но в его глазах промелькнуло нескрываемое уважение и одобрение. Если бы Грачёв не сбежал, а договорился бы с командиром, то Ефрем непременно сказал «спасибо». Видимо, капитан волновался не столько за пароль, который унёс в своей памяти Артём, а за саму жизнь паренька.

Едва умывшись, и переодевшись, Грачёв взялся за свой дневник.

«Что я натворил! Я снова убил человека. Безоружного, слабого. Он сдался, просил о пощаде. О чём я думал в тот момент? О том, что этот изувер до полусмерти избил Леонида, и о том, как чуть не убил меня. Я мстил. Как тогда в лесу под Промградом, когда убил вождя туземцев. Это была не самооборона, не защиту невинных людей, нет для моего поступка достойного оправдания, я отстаивал только свои интересы, дал волю чувствам. Позволил эмоциям овладеть разумом. Я превращаюсь в зверя, в дикаря, ничем не лучше того усатого разведчика. В тот момент, когда я спустил курок» Питона», приставленного ко лбу врага, я думал что совершаю правосудие, что этот однозначно плохой человек, получает по заслугам. Но кто я такой, что бы вершить чью-то судьбу? Не мне ведь решать, жить кому-то или нет. А может всё-таки мне? Ведь, оставь я Леонида там, его убили бы, непременно, выходит, что я спас его, даровал человеку жизнь. Потому что я так захотел, и так же я отобрал жизнь у главаря Красных. И всё же. Каким бы не был жестоким мир, никогда нельзя забывать о человечности».

Глава 48 Плохие новости

Тонкий лёд на лужице хрустнул под твёрдой подошвой тёплого и удобного ботинка. Артём нагнулся, снял иней с пожелтевшей травы, растёр его в руке.

— Быстро зима пришла в этом году, — заметил он, глядя в небо, где в весёлом танце кружились снежинки.

— Ещё до Потопа природа начала удивлять нас, — согласился Леонид.

Он так и продолжал говорить с дефектами. Красивый, бархатный, и приятный голос сменился картавым, шипящим. Артём и Ефрем обнадёживали сослуживца, говорили, что всё пройдёт, и язык заживет, и голос вновь станет былым, хотя они и сами в это не верили. Леонид тоже не питал особых надежд, теперь ему точно закрыт путь в диверсанты, с таким запоминающимся голосом, и сильным ожогом на лице. Но думать о смене работы он пока не торопился, сначала нужно завершить операцию «Мозг», а уж тогда, можно и на пенсию.

— Зима холодной будет, — вновь заговорил Артём.

— Где ты это услышал?

— Борис сегодня за продуктами ходил, а на рынке старик какой-то орал: «Спасайтесь глупцы! Бегите на юг! Грядёт ледниковый период!»

— Ты веришь в эти сказки?

— Я уже и не знаю, во что верить, если снег выпадает в конце октября, а осень приходит в начале августа.

— Тут ты прав. Природа не предсказуемая.

— Кому-то удаётся предугадать следующий шаг, но чаще всего такие люди бывают не услышаны, вспомни Потоп.

— Да, мне отец рассказывал. Что пророчили-пророчили, потоп, всемирное затопление, а все только смеялись, да язвили. Помню, сколько наивных шуток и анекдотов на эту тему было.

— Люди слишком глупые. И жадные. Сколько невинных погибло, потому что сразу не догадались построить огромные корабли? А сколько средств зажали лишь бы не построить впустую ковчег.

Подул сильный, леденящий ветер, и Артём в своей безрукавке зябко поёжился. Они сидели возле небольшой канавки, рядом с домом, где Леонида поймали Красные, и из-за дерева наблюдали за хутором.

— Вроде, чисто, — Заболодский отнял от глаз бинокль, и подмигнул Артёму.

За те два дня, которые отдали спасённому пленнику на отдых, раны агента немного зажили. Синяки стали еле видны, а ссадины покрылись корочкой.

— Ну, идём, — Грачёв взвёл курок «Питона», и ловко поднялся на ноги.

Тихо они подкрались к дому старушки, которая сдала диверсанта, и обнаружили, что дверь закрыта.

— Никого, — подтвердил Леонид, осмотрев окна затянутые не то полиэтиленовыми пакетами, не то бычьим пузырём.

— Давай, показывай, где сокровище своё зарыл.