Александр Забусов - Характерник

— Чего это они гогочут?

— Радуются, жрачку привезли. Сейчас термос откроют, еще и кофием запахнет.

— А ты почем знаешь?

— Да ведь балаболят громко.

— Немецкий знаешь?

— Да.

— Я вот тоже, в пределах школьной программы, а понять их не смог.

— Так ведь в пределах школьной!

Лежа на животе, вглядываясь в темень, где поблескивавшая в лунном свете река оттеняла громаду моста, Сергей сорвал травинку перед своим лицом, сунув в зубы, прикусил стебелек. Рот наполнился вкусом зелени, даже легкой горечи. Охрана моста зажгла прожекторы, как правило, используемые при подсветке небосвода при авианалетах. Ними прошлась по округе, высвечивая подступы к объекту, саму насыпь с «железкой». Луч, спотыкаясь и цепляясь за все выступы темноты, продефилировал по месту расположения бойцов. Все инстинктивно прижали голову к земле. Неприятная штука, надо сказать! У самого моста народу поубавилось, оно и понятно — лишние ушли спать. Как же к тебе подойти? А еще и минировать придется, потом подрывать. Охрана ведь не будет просто смотреть, как около двух десятков русских нагло подойдет к мосту, а Захаров с дружеской улыбкой скажет, что-то типа: «Эй, друг, ты тут погуляй во-он там, пока мы мост рванем!»

Подползти на минимальное расстояние, а потом «на ура», атаковать мост? Ребят жалко! Если не все, то половина точно, как взводный сказал, костьми ляжет. Оно надо? Вот и выходит, хоть круть верть, хоть верть круть, а придется ему поработать дедовским способом. Охо-хо! Вернутся, задолбится оправдываться. Что, да как так, да почему? А, объясни. Охо-хо! Скосил взгляд на Захарова. Тот начинал по-взрослому нервничать. Что, Данила-мастер, не выходит каменный цветок? Вот, то-то и оно, что придется ему. Убрал из голоса официальный тон:

— Слышь, лейтенант? Не придумаешь тут ничего. Немцы не дураки, понимают значение объекта. Давай попробую я с Селезнем, ну и еще с кем, третьим, кого назначишь сам, эту байду на воздух поднять. Только тот, кто пойдет, должен быть храбрым, но не безбашенным, и маловпечатлительным, не эмоциональным. Я пока твоих людей не знаю.

Лейтенант с интересом воспринял сказанное старшиной.

— Человек есть. Как ты собрался мост рвать? Это мне не понятно.

— Прадед у меня из казаков, в своей станице ведуном да знахарем был. Вот и меня научил, людям глаз отводить. Если согласен, то незаметно подберемся, да и взорвем проклятый мост.

— Дело хорошее, но не верю я в эти сказки.

— Да ты сам-то не верь! Ты согласись на предложение, да бойца нужного предоставь. Дальше дело за мной.

— Так я сам с тобой пойду.

— Э-э, нет. У тебя мысли через край прут, не удержу их, засыплемся. Ты мне флегму дай, так, чтоб все ему до п…ды было, но, чтоб не трусил. С Селезневым я работал уже, мне он понятен, как патрон в автомате. Так, Селезень?

— Ага.

— Со мной на дело пойдешь?

— Так точно, — осклабился, лежавший под боком моряк.

— Остахов, — шепотом позвал Захаров сержанта. — Разбуди Тунгуса.

Представителя одного из северных народов, чаще всего использовавшегося во взводе в роли снайпера, ефрейтора с русской фамилией Иванов, и с именем Тихон, по причине узких глаз, округлого лица, кривых кавалерийских ног и спокойного, до тошноты рассудительного характера, народ во взводе прозвал Тунгусом.

Отведя в лесопосадку обоих подопечных, Сережка усадил их на землю перед собой.

— Вот, что, орлы, сейчас мы с вами тихо навьючимся, как верблюды, взрывчаткой. Выстроимся в полный рост в колонну, и спокойным медленным шагом, необращая внимание на часовых и патрулей, на то, что бы ни происходило вокруг, двинемся на мост. Селезень, ты все время следования и закладки должен будешь думать только о женщинах, твоей любимой копченой колбасе, выпивке, в конце концов, но, никак не о немцах, не о войне, и не об этом бл…ском мосте. Ясно? Сможешь?

— Постараюсь.

— Мало постараться, надо сделать, отвлечься от момента происходящего действия. Тихон, тебя тоже это касается. Думай о доме, о семье. Смотри только в спину Селезневу. Пока вы рядом со мной, никто вас увидеть не сможет, зарубите себе на носу.

— Да, ты никак шаман, командир? — задал вопрос Тунгус.

— Он самый. Ну, готовы? Тогда идем.

Молодой, не верящий ни в черта, ни в бога, командир поисковой партии, Леха Захаров, только перед самым началом войны закончивший десять классов школы в городе Омске, вместе с подчиненными наблюдал, как на троих сумасшедших, вознамерившихся таким нетривиальным способом взорвать мост, навьючивают вещевые мешки. Может пока не поздно, отменить весь этот балаган? Атаковать объект, и будь, что будет!? Ох, подставит его старшина! Ну, не может быть такого, чтобы сразу троих людей, идущих открыто, и не заметил никто!

Уходившие, выстроились в одну колонну. Спокойным, тихим шагом выдвинулись к насыпи. Когда вышли из зарослей кустарника, все присутствующие вдруг осознали, люди растворились в воздухе, прямо у них перед глазами. Ну, старшина дает! Рот взводного непроизвольно открылся, глаза вылезли из орбит. Не может быть! Месяц и звезды освещали пустоту железной дороги, освещали то место, где должны по идее находиться старшина с разведчиками.

Шли неторопливо, подошвами наступали на дерево шпал, пахнувших криазотом. Какое там могло быть воспоминание копченой колбасы, если убойный запах криазота вышибал даже мысли о ее запахе. Андрюха, вечно недоедавший в детские годы, выпустил мысли о еде. Вспомнился дом, их деревня на берегу Волги, маманька, всегда ласковая и нежная с ними, его братьями и сестрами. Рано ушла в царство небесное. Отец, отроду богатырь, вся их порода такая, у мужиков силищи девать некуда. После смерти матери, спился. Замерз зимой. Нашли его утром, когда тело в ледышку превратилось уже. Не все мальцы выжили, голодно было в Поволжье. Спасибо Советской Власти, подобрала, не дала сдохнуть. Детский дом, потом завод в Сталинграде, призыв на флот. Вот действительно где хорошо жилось, чувствовал себя как рыба в воде. Война. Нет! Старшина запретил думать про нее. Та-ак, ага, девушки! Ну, что, с девушками тоже все было…

Сергей прошел в двух шагах от скучающего часового, державшего винтовку на ремне через плечо, облокотившегося на поручень железного перила моста. Тот даже не повернулся в их сторону, так и стоял, глядя в искрившиеся воды текущей реки. Где-то под берегом, рядом с камышами гуляла рыба, ее плеск отчетливо доходил до ушей немца и он от скуки присматривался и к ночной темноте камышовых зарослей. Не спал и дежурный расчет у зениток. Те отводили душу разговором. Вспоминали, как на рождество пили глинтвейн на центральной ратуше Веймара, как было весело, а какой-то Карл, выпив больше меры, угощал тюрингскими колбасками девушек, надеясь на продолжение знакомства, где-нибудь в тепле. Ха-ха, наивный! Не обломилось, зря деньги потратил на этих вертихвосток!